Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» - Евгений Джугашвили

В 1968 году подошла моя очередь на покупку автомобиля. Заплатил я деньги, получил гарантийный талон и стал ждать поступления авто на базу. Как только Жора узнал, что «жду товара», плюнул с досады и сказал: «Поехали на завод в Горький! Сам выберешь себе цвет для своей машины». Он знал, что автомобильному заводу выгоднее отпускать машины непосредственно с завода. Уговорил меня поехать, и к вечеру были на месте. Ночевали в «до боли» знакомой ему гостинице. Утром он повел меня на свой «родной» завод. «О, кого я вижу! – восклицали многие снабженцы, – опять «Северьяныч» приехал». Я решил взять «Волгу» белого цвета. Оформлением занимался естественно Северьянович. В бухгалтерии меня рассматривали с нескрываемым любопытством. А на складе, кроме комплекта для машины (насос, домкрат, гаечный ключ и т. д.) Георгию подарили еще пластмассовый передок к новой модификации машины.

Я в восторге касался новой машины, а от запаха в салоне у меня просто кружилась голова, не терпелось скорее поехать домой. Но с отъездом пришлось повременить. Нас предупредили, что у центральных ворот завода пасутся рэкетиры и под угрозой поломки машины требуют определенную плату. Георгий вначале выругался, затем исчез. Вернулся и коротко бросил мне: «Заводи, поехали». По территории завода доехали к каким-то воротам. Вышел охранник, проверил документы и, ничего не спрашивая, пожелал счастливого пути. «Они это сделали только ради исключения», – многозначительно пояснил Магулария, показывая на себя пальцем. За воротами было спокойно, рэкетиров не было. Но тревога не покидала нас. Поглядывая по сторонам Жора стал выводить нас на главную дорогу. В Москву мы въехали глубокой ночью. «Северьяныч» обычно останавливался в гостинице, но на этот раз согласился остаться у нас, где мы и отметили свою покупку.

На этой машине мы с Георгием проехали из Тбилиси в Москву: я возвращался из отпуска, а он ехал в командировку в город Горький на свой автомобильный завод. Под Ростовом я налетел на дышло прицепа. Удар пришелся по ручке двери, где сидел мой друг. «Ты же, скотина, мог меня убить!», – издевался он долго. И все равно он по-прежнему садился в машину и был всегда рядом.

Тестю Г.С. Нозадзе на летний период Совет Министров выделял двухкомнатную квартиру в дачном поселке Цхнети, выше Тбилиси. По утрам я покупал знаменитый Цхнетский круглый белый хлеб и спускался в город к Жоре. Его дом, если ехать от проспекта Руставели, был в переулке на подъеме. Левое колесо я ставил в небольшую ямку (ручник уже не требовался) и давал длинный сигнал. Проходило какое-то время, прежде чем в арке дома появлялся недовольный моим сигналом хозяин. Принимая хлеб, он сердитым голосом каждый раз говорил: «Вот посмотришь – завтра же закопаю твою яму, чтобы ты не выпендривался перед соседями. Его сосед Сосо – человек с юмором, восклицал: «До чего я дожил! Внук Сталина утром мне привозит хлеб!» А ямка моя существует и по сей день. В утренние часы мы с Жорой любили подняться на Мтацминду, заказать иверийские сосиски с пивом и планировать свой новый день.

В очередной отпуск друг нашей семьи летчик-штурмовик Герой СССР Захар Хиталишвили пригласил меня посетить вагоноремонтный завод им. И.В. Сталина. Директором завода был Аполлон Масхарашвили. Он сам провел нас по цехам завода. До революции завод занимался ремонтом паровозного хозяйства, а затем, в советское время, начал выпускать грузовые автомобили и локомотивы. Показали мне токарный станок, на котором работал в свое время Михаил Иванович Калинин. Директор подарил мне оригинальный портрет И.В. Сталина, сделанный умельцами завода. Оригинальность заключалась в том, что в одном портрете было сразу три портрета, если смотреть на него с разных сторон.

После экскурсии по заводу директор пригласил нас к себе домой на обед. Там за столом я познакомился секретарем парткома завода – Сулико Саришвили. Когда мы уходили, я заметил во дворе дерево хурмы, усыпанное огненно-желтыми плодами. Хозяин заметил мой восторг. Топором срубили, и подарили мне целую ветку с плодами. С этого дня началась моя дружба с Сулейманом Ипполитовичем Саришвили. Сулико был женат и имел двоих детей: Отари и Майю. Его жена Нуну была уникальная женщина. В ней сочетались одновременно качества матери, дипломата и повелителя. Она была в курсе всех тбилисских слухов и новостей. Получала их, как говорится, из первых рук, и имела свое мнение по каждому из них. Когда она приходила в гости, то первое, что она делала, это прищурив поврежденный глаз, внимательно изучала накрытый стол. Уникальность Нуну заключается в том, что она относится к самой себе с большой иронией. Она всегда повторяла: «Евгений, ты обязательно должен быть на моих похоронах». Это редкое качество в людях. Нуну является врачом-терапевтом и она сама, по собственной инициативе, взяла на себя медицинскую заботу о моих детях, когда они были еще очень маленькими.

Искренняя забота о детях очень сблизила наши семьи. Нуну Михайловна любила организовывать семейные пикники на природе. С наступлением темноты их водитель Топик Киримов добродушный парень организовывал освещение. В Москву Нуну приезжала всегда с подарками. Одним словом мы так подружились, что она попросила меня стать крестным отцом ее сына Отарико, я с радостью согласился.

В своей семье Нуну Михайловна имела непререкаемый авторитет, ее слово было решающим. Мы с Гоги Схиладзе между собой сочувствовали Сулико по поводу его властной супруги, но никогда с ним не обсуждали ее. Однажды Нуну, сильно занятая в больнице, не смогла поехать по приглашению моего шурина Гиви в Душети на какое-то торжество в его семье. Гоги очень обрадовался, что Сулико будет один без Нуну, которую Гоги вообще-то побаивался. Да и не только он – при ней все мы старались держать себя в рамках. Словом «свобода» охватила нас и в гостях погуляли, как говорится, на славу.

По дороге обратно недалеко от Душети я остановил машину «посмотреть природу». Сулико еле-еле держался на ногах пока, наконец, не упал, и о камень не разбил голову. Привезли его обратно в Душети. Жена Гиви Нана обмыла улыбающегося непонятной улыбкой Сулико, обработала рану и забинтовала голову. Только сейчас нас охватил ужас. Как сказать Нуну? И кто отведет домой Сулико? Время уже позднее и Нуну наверняка дома. Другими словами – грозы не миновать!

Гоги отказался сразу: «Ни за какие деньги!». Гиви вначале что-то бормотал о своей вине, поскольку выпивали у него. Однако закончил словами: «Товарищи! Нуну Михайловна не станет повышать голоса на человека, крестившего их сына. Как она любит Отарико, мы знаем». Затем, тыкая пальцем мне в живот, заключил: «Вот тебе, Евгений, и придется доставлять Сулико». «Совершенно верно, – подхватил Гоги.