Бриллиант мутной воды - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Бедный Ванечка, тебе так больно, прямо сил нет смотреть!
Сообразив, что к чему, я застонал:
— А-а-а-а…
— Ну надо же, — всплеснула руками Ленка, — прямо невмоготу, да?
— О-о-о-о…
— Ладно, ладно, сейчас схожу.
— Деньги возьми, — обрадовалась Нора, — кошелек в прихожей.
— Зачем они мне? — удивилась кухарка.
— Тебе в аптеке просто так ничего не дадут!
— А к чему мне аптека?
— Послушай, дорогая, — вскипела Элеонора, — только что мы договорились: бежишь за ампулами баралгина, видишь, как Ванечка исстрадался.
— У-у-у-у, — на всякий случай взвыл я.
— Ну, давай быстрей…
— Не надо в аптеку идти, у меня есть это лекарство.
— У тебя таблетки, а надо АМПУЛЫ!!!
— И стекляшки имеются, в холодильнике лежат.
— Откуда? — оторопела Нора.
— Помните, я осенью упала? Вот доктор и велел купить. Было десять штук, осталось четыре, Ивану Павловичу хватит, — спокойно возвестила Лена и с грацией бегемота выскользнула из гостиной.
— Вы не можете придумать что-нибудь такое, чего точно нет? — подал я голос из подливки.
— Мне в голову не могло прийти, что у нас в холодильнике есть в запасе какие-то лекарства! — воскликнула Нора. — Мы ведь все патологически здоровы. Ну печень иногда шалит, но я сама обычно виновата, съем три куска торта с кремом…
— И что, мне теперь до утра тут сидеть? — безнадежно вздохнул я и добавил: — Очень противно.
— Ничего… — начала Нора, но тут в комнату, запыхавшись, влетела Лена.
— Вот, в ложку вылила, раскрывайте рот пошире.
— Ты мне? — осторожно поинтересовался я.
— Кому ж еще? — удивилась Ленка. — Болит у кого?
Понимая, что все обстоятельства складываются сегодня против меня, я молча проглотил лекарство.
В ту же секунду нестерпимая горечь разлилась по языку и достигла желудка. Рот мигом наполнился слюной, из глаз полились слезы.
Никогда до сих пор мне не приходилось глотать ничего подобного.
— О господи, — вырвалось из меня.
— Эк его колбасит, — с сочувствием произнесла Лена. — Болит так?
Я, с трудом ворочая онемевшим от лекарства языком, сказал:
— Очень горько, прямо жутко!
— Ну, бедняжка, — продолжала жалеть меня Лена, — ну-ка, заешьте сладеньким, желе у меня сегодня высший сорт, молочное, давайте кушайте!
Под носом у меня оказалась хрустальная креманка, набитая чем-то, больше всего похожим на холодец, только белого цвета.
— Скушайте кусочек, — гудела Лена, — сразу лучше станет.
Я неприхотлив в еде. В принципе могу съесть любой продукт, был бы он свежим. Есть два исключения. Первое — холодец. Тася, домработница Николетты и по совместительству моя няня, видя, что из ресторана приносят для гостей студень, всегда кривилась.
— Ни в коем случае не ешь, — шепотом предупреждала она меня.
— Почему? — один раз поинтересовался я.
— Вдруг туда желатин положили, — объяснила Тася, — знаешь, из чего его делают? Из костей дохлых животных.
Все, после этого я никогда не мог прикоснуться ни к чему дрожащему. Холодец, желе, пудинги… Эти лакомства я не могу даже видеть. Второй же продукт, который я на дух не переношу, — молоко.
И вот теперь мне предлагалось съесть блюдо, состоящее одновременно из двух отвратительных ингредиентов. Молочное желе! Хуже мог быть только стаканчик из картона.
— Кушайте скорей, — уговаривала меня Ленка, — вам понравится! Ну, открывайте рот, давайте, давайте. Сейчас хорошо станет! Боль пройдет, экий вы неловкий…
И она ткнула чайной ложечкой мне в губы. Я машинально повиновался приказу и, проклиная собственную мягкотелость и хорошее воспитание, принялся покорно глотать скользкие куски. Мне казалось, что в горло проскакивают лягушки. Одно было хорошо, онемевший от баралгина язык не ощущал никакого вкуса.
Нора молча наблюдала за происходящим.
— Ну как? — поинтересовалась Ленка. — Легче тебе?
— Скорей, — прошептал я, — скорей дайте тазик, тошнит!
Ленка схватила пустую тарелку.
— Держите.
В ту же секунду желе вернулось назад.
— Простите, — прошептал я, — не знаю, от чего это со мной, ей-богу, очень вкусно было!
— Главное, не двигайтесь, — испуганно велела Ленка, — сейчас уберу.
Мы с Норой вновь остались вдвоем.
— Может, ее за меновазином послать? — в задумчивости протянула хозяйка. — У нас его точно нет.
— Ой, не надо, — испугался я, — вдруг найдется, и она меня опять заставит выпить.
— Меновазин употребляют наружно!
— Все равно не надо.
— Сидите спокойно, — всунулась в комнату Лена, — уже едет.
— Кто? — в один голос поинтересовались мы с Элеонорой.
— Я «Скорую» вызвала.
— Зачем?
— Так тошнит же его, небось, когда падал, головой стукнулся, может, сотрясение мозга. Опять же все сидит, никак не встанет. Баралгин на него не действует. А вдруг перелом? Нет уж, пусть врач поглядит!
Медицина прибыла мгновенно.
— Что стряслось? — приветливо спросил молодой парень, оглядывая меня, сидящего на полу.
— Упал и встать не может, — мигом влезла Ленка, — как бы не перелом… И болит у него, жуть, прямо криком кричал…
— Сейчас посмотрим, — улыбнулся фельдшер и велел: — Ну-ка, покажите ногу.
Я обеими руками прижал пиджак к полу.
— Нет.
— Должен же я вас осмотреть?
— Ни за что.
— Но как же я тогда смогу помочь?
— Иван Павлович, не кривляйтесь, — возмутилась Ленка.
От отчаяния я рявкнул:
— Извините, я стесняюсь.
— Ну, не стоит, — спокойно ответил парень, — поверьте, ничего особенного в вашей ноге нет.
И тут на меня снизошло озарение:
— Я не вас стесняюсь.
— А кого?
Я ткнул пальцем в домработницу:
— Ее, пусть выйдет.
— Ладно, — обиженным тоном отозвалась Ленка, — коли вы такие нежные, могу уйти.
— Да, — обрадованно подхватила Нора, — выйди.
— Вообще на улицу уберусь, — прогудела Ленка, — за картошкой, вся кончилася.
Шумно топая, она ушла.
— Надо было ее сразу на рынок отправить, — вздохнула Нора. — Эх, не догадалась сказать, что к ушибу следует тертые корнеплоды прикладывать.
Врач тем временем поднял пиджак, лежащий у меня на коленях, уставился на морковно-чесночную лужу и в изумлении воскликнул:
— Господи! Что это с вами такое случилось? В первый раз с подобным сталкиваюсь! И пахнет странно.
— Доктор! — решительно сказала Элеонора, вытаскивая кошелек. — Сейчас все объясним. Нам не нужна медицинская помощь…
Когда через час вернулась с картошкой Ленка, ковер в гостиной выглядел как новый. Я сначала оттер пятно, а потом высушил покрытие феном, даже успел принять душ и замыть костюм. Счищая с брюк желто-оранжевые комочки, я с отвращением подумал: «Вряд ли мне в ближайшие полгода захочется полакомиться морковью!»
Глава 22
К дому, где проживала Лера, я приехал без семи минут десять, и едва запарковал «Мерседес», как увидел роскошную чернолаковую иномарку, похоже «БМВ», подкатившую к подъезду. Шофер выскочил и предупредительно распахнул заднюю дверцу. Из недр автомобиля медленно выбралась профессор Буряк. Я вышел из «Мерседеса».
— Здравствуйте, Надежда Владимировна.
Пожилая дама вздрогнула, но потом, узнав меня, заулыбалась:
— Иван Павлович! Рада встрече. Опять по делам фонда в наши края?
Я удивился памяти старухи, наверное, изучение математики благотворно действует на мозг.
— Да, вот вновь пришлось приехать. Вы разрешите поговорить с Павлом?
— Конечно, голубчик, — ответила Надежда Владимировна и повернулась к шоферу: — Павлуша, разреши представить: это мой добрый знакомый, Иван Павлович Подушкин.
Непривычный к светским церемониям парень смущенно ответил:
— Паша.
— Вот и хорошо, — улыбнулась госпожа Буряк и пошла в подъезд, чем удивила меня еще раз.
Девять дам из десяти в такой ситуации обязательно бы остались послушать, о чем пойдет речь, но Надежда Владимировна оказалась совершенно нелюбопытной. Может, мне поискать себе любовницу среди выпускниц мехмата?
— Что случилось? — довольно испуганно спросил Павел, косясь на ключи от «Мерседеса», которые я держал за колечко.
— Нет-нет, — я поспешил успокоить парня, — видите ли, я работаю в милиции, расследую важное дело.
Павел с сомнением оглядел мой костюм.
— Не похоже что-то! Менты по-другому смотрятся.
Внезапно на меня снизошло вдохновение.
— Вы очень наблюдательны! Но я не простой сотрудник районного отделения, а начальник управления и занимаюсь особо сложными случаями.
— Ага, — пробормотал Паша. — А от меня чего надо?
— Вы помогали девушке Лере с ребенком добраться до няни?
Водитель насторожился: