Бриллиант мутной воды - Дарья Донцова

— Мальчик хорошо знает, как заработать тугую копеечку, — закончил Максим, — бабушек любит, обожает, без букетов домой не приходит. Вот только мрут они как мухи, что, в общем, учитывая возраст прелестниц, совсем не удивительно!

— Может, он им что-нибудь в еду подсыпает, — пробормотал я, — или капает какое-то средство, которое вызывает инфаркт? Такое ведь случается?

— Бывает, — легко согласился Максим, — только в этих случаях все чисто. Бабульки откинули тапки естественным путем. Думаю, милый Мишутка просто затрахал их до смерти.

— Каким образом? — не понял я.

— Уж не знаю, что за позу они предпочитали, — хмыкнул Макс, — но думается, бабуси не выдержали сексуального натиска. Доказать что-либо в этом случае очень трудно. В чем обвинишь парня? Все вокруг твердят: жену обожал, на руках носил, подарки дарил, любовниц не заводил, все вечера только с супругой проводил, рядышком, в обнимку.

— И он работает стриптизером?

— Нет, конечно, он, видишь ли, на время женитьбы уходил из «большого балета», дома сидел, всем говорил, что пишет книгу об искусстве танца. Ну а в промежутках между браками топчется в клубах.

— Зачем? Он же, насколько понимаю, вполне обеспечен.

— Вот уж не знаю, — тяжело вздохнул Макс, — может, не хочет накопленное тратить, может, нравится ему голым кривляться, а может, жен там отлавливает. Он со всеми супругами в ресторанах познакомился. Бабуськи-то оторви и брось были, по стрип-барам носились. Клавдию Михайловну он в «Желтой мельнице» подобрал.

Не успел Макс произнести последнюю фразу, как в моей голове мигом ожила картина.

Вот мы в веселой компании празднуем Новый год в «Желтой мельнице». Николетта, опрокинув в себя парочку коктейлей, превращается в неуправляемое существо. Сначала маменька, всегда соблюдающая диету, тихо хихикая, наваливает себе на тарелку салаты с майонезом, картошку фри и свиную отбивную. Потом, став еще более пьяной после употребления непривычной пищи, она пошла плясать. Я наблюдал за происходящим с дивана и вмешался только тогда, когда «па-де-де» маменьки со стриптизером начало выглядеть более чем неприлично. Окосевшая Николетта практически ничего не соображала, когда я стал уводить ее из круга. Но она все же ухитрилась засунуть мальчишке доллары в трусы. Помнится, я еще очень удивлялся, ну откуда матушке знать, каким образом принято расплачиваться с парнями, которые зарабатывают на жизнь демонстрацией красивого тела… Значит, это был Миша! То-то лицо альфонса показалось мне знакомым…

Я поблагодарил Макса и, не посмотрев на часы, вновь схватился за трубку.

— Да, — прочирикала Кока.

— Вы дома?

— Глупый вопрос, — ответила заклятая маменькина подружка, — ты же мне звонишь!

Действительно, я совсем с ума сошел.

— Можно к вам подъехать?

— Сейчас?! — изумилась Кока.

— Очень надо.

— Случилось что?

— Именно.

— Господи, — неподдельно испугалась Кока, — Николетта…

— Жива-здорова, — успокоил я даму, — и очень прошу вас не сообщать ей о моем визите.

— Обожаю тайны, — взвизгнула Кока. — Жду.

Я бросил трубку на кровать, схватил пиджак и взглянул на циферблат — час ночи. Не слишком подходящее время для визита, но нужно действовать оперативно, время работает на Михаила.

Кока открыла дверь и жеманно хихикнула:

— Извини, Вава, я не стала переодеваться. Переживешь меня в домашнем?

Я окинул взглядом ее тщедушную фигурку, упакованную в роскошный, расшитый вручную халат, и по привычке отпустил комплимент:

— Кока, вы прекрасны в любом виде.

Дама, не поленившаяся ночью накрасить глаза, брови, щеки и губы, кокетливо взмахнула жилистой ручонкой. Сверкнули бриллиантовые кольца.

— Да ну тебя, Вава! Ступай в гостиную! Аня, неси кофе!

Я подождал, пока горничная поставит поднос и уйдет к себе, потом резко спросил:

— Кока, только не врите! Как часто вы с Николеттой ходите по стрип-клубам?

Женщина чуть не уронила крохотную чашечку.

— Вава!!! Да ты с ума сошел!!!

Я посмотрел на Коку и увидел на дне ее глаз плохо скрытое беспокойство.

— Чтобы мы с Николеттой отправились в сомнительные заведения, — слишком шумно возмутилась она, — что взбрело тебе в голову!

— Кока, я все знаю!

Пальцы, унизанные кольцами, задрожали, дама быстро поставила фарфоровую чашку на столик, сделанный трудолюбивыми крепостными в восемнадцатом веке, и пробормотала:

— Ну Николетта! Договорились же! Никому ни слова!

— Она и не рассказывала.

— Откуда тогда информация?

Я схватил Коку за плечо:

— Послушайте, Николетта попала в скверную историю. Вы можете хоть раз в жизни перестать кривляться и начать разговаривать нормально? В конце концов, я понимаю, что вы недолюбливаете мою мать, но ведь не до такой же степени, чтобы желать ее смерти?

Неожиданно с лица Коки сползла светская улыбка, она потянулась к расписной шкатулке, вытащила оттуда длинную турецкую папиросу и с явной обидой произнесла:

— Между прочим, Павел сначала ухаживал за мной, а Николетта его отбила.

— Какой Павел?

— Да твой отец, дурачок. У нас был замечательный роман, дело шло к свадьбе, кстати, я всегда хотела быть женой писателя. Все так хорошо складывалось! И тут появляется Николетта и отбивает Подушкина! Скажи, это красиво?

— Кока, эта история случилась почти пятьдесят лет тому назад!

— Что ты несешь, Вава! — подпрыгнула дама. — Нам с Николеттой нет еще и сорока!

Я тяжело вздохнул. Нет, с ней невозможно разговаривать нормально. Вы только послушайте! Им с Николеттой нет еще и сорока! Кока что, забыла, сколько мне лет? Или она думает, что маменька произвела сына на свет еще до своего рождения? Да уж, похоже, Кока окончательно впала в маразм. Они с маменькой могут врать про свой возраст кому угодно, только не мне.

— Вы же потом вышли замуж. — Я решил увести даму от дебатов на тему возраста.

— Да, и очень удачно, — кивнула головой Кока, — никогда не нуждалась, но Вениамин был генерал, солдафон, никакой тонкости. «Всем встать, полк кругом, шагом марш». Ах, Ванечка, я так мучилась! Прямо дергалась вся на суаре:[5] а ну как Веня глупость сморозит! Он мог такое сказануть! Иловайский до сих пор вспоминает, как мой муж на вопрос: «Нравится ли вам Камю?» — ответил: «Не знаю, еще не попробовал, скажите, в какой миске этот салат!» Господи, я ему сто раз объясняла: Камю — это писатель. Но толку-то! Постоянно приходилось за руку его водить и за язык держать. Веня из деревенских мужиков, карьеру сделал, а воспитания не приобрел. Я его едва научила рубашки каждый день менять, все возмущался: «Зачем ее стирать, вывешу за окошко на десять минут, и снова свеженькая». А Павел — дворянин, аристократическая натура. Да что там говорить! Николетта поступила отвратительно!

Кока отвернулась к окну и стала с раздражением закуривать. Я молча держал перед ней зажигалку. Интересно, а сама Кока читала модного в среде советской интеллигенции в 60-е годы Альбера Камю? Скорей всего, нет. Но мне, честно говоря, наплевать на ее образованность.

— Кока, и мой отец, и Вениамин Александрович давно умерли, а Николетта вляпалась в идиотскую историю. Зачем вас потащило в стрип-клуб?

— Из любопытства, — ответила она. — Один раз мы ехали вместе из гостей на моей машине, и тут колесо прокололось. Мы вышли. Ну представь, стоим на шпильках, в вечерних платьях, правда, в шубах, но у меня под юбкой нет белья, думаю, у твоей мамаши тоже…

— Почему? — изумился я.

— Дурачок, — снисходительно улыбнулась Кока, — так почти все одеваются, юбка лучше сидит. Одним словом, начали замерзать, и тут видим вывеску: «Клуб „Желтая мельница“», мы и пошли туда. Кстати, место очень и очень приличное!

— Отчего вы так решили?

— А возле охранников какие-то девки толклись, но их внутрь не пустили, сказали: «Мест нет». Перед нами же двери мгновенно распахнули, мигом поняли, что пришли дамы из светского общества.

Забыв спросить разрешение, я потянулся к сигаретам. Глупость Коки обезоруживает. Секьюрити увидели двух пожилых, но хорошо сохранившихся и шикарно разодетых дам. Естественно, их без писка пустили в притон.

— Сколько раз вы там были?

— Ну… два, три, максимум пять.

— А потом решили повеселиться в злачном местечке на Новый год?

— И что плохого? — ринулась в атаку Кока. — Стол был хорош, концертная программа чудесная.

— Люди вашего круга не ходят в подобные места!

— А мы никому не рассказывали, впрочем, на Новый год можно, — как ни в чем не бывало заявила Кока.

Так, теперь понятно, откуда маменька знает, куда следует засовывать стриптизеру деньги. Полный негодования, я рассказал Коке все о Мише. Если кто и может повлиять на Николетту, так это заклятая подруга. Честно говоря, я ожидал, что она ужаснется и бросится к телефону. Наберет номер маменьки и заявит: «Имей в виду, дорогая, двери моего салона мигом закроются перед тобой, если выйдешь замуж за стриптизера».