Бриллиант мутной воды - Дарья Донцова

— Оба сразу? Почему?

Нора расхохоталась:

— Элен удалось убедить каждого, что именно он отец. Сам понимаешь, в светском обществе не принято обсуждать вслух свои любовные похождения, поэтому Костя с Андреем мило беседовали на раутах. Представляю, как Элен веселилась, глядя на любовников. Кстати, истина выяснилась лишь после их смерти. Костя оставил Марго квартиру и дачу, Андрюша — тот же набор плюс авторские права на свои книги. Элен теперь до скончания века не о чем беспокоиться, она сама разболтала об афере, когда любовники легли в могилу.

Я потрясенно молчал.

— Бабы — сволочи, — резюмировала Нора, — им такое в голову взбредет, что пять мужиков не придумают. Поэтому поведение Беаты не кажется мне странным, оно как раз очень хорошо объяснимо, удивительно другое. Зачем ей столько квартир? Серегин купил ей жилплощадь в Марьинском проезде и приходил в гости раз в месяц, следовательно, Беата жила с дочерью там, но Володя Меркулов приезжал совсем по другому адресу. Видел в квартире роскошную обстановку, шикарно одетую девочку, надо полагать, что госпожа Быстрова обитала там. Но убивают ее в Капотне, в бедной, можно сказать, убогой квартиренке. Почему? За каким чертом снимать отвратительную нору, имея две вполне пристойные квартиры? — Она замолчала, потом, побарабанив пальцами по подлокотнику, спросила: — Твое мнение?

— Может, она боялась, что бывшие любовники столкнутся, и поэтому жила на несколько домов?

Элеонора хмыкнула:

— С определенной натяжкой можно принять это утверждение. Но при чем тут квартира в Капотне?

Я растерянно пожал плечами.

— Есть еще одно обстоятельство, — задумчиво протянула Нора. — Ну скажи, за каким чертом ей сдался Николаша?

— Она же собиралась за него замуж…

— Вот, вот, зачем?

— Наверное, влюбилась!

Нора тяжело вздохнула:

— Знаешь, Ваня, у меня сложилось вполне определенное мнение о госпоже Быстровой. Она не слишком порядочная женщина, любящая деньги. Ну что за прок ей от Николаши? Парень разбалован мамой до безобразия, он законченный эгоист, думающий только о своем благополучии. Денег мальчишка не зарабатывает, тянет у глупой Сони из кошелька последнее. Да Беата не должна была и смотреть на него. Уж поверь, такой кавалер не в ее вкусе. И тем не менее дело катится к свадьбе.

— Может, она влюбилась! — повторил я.

— Может быть, может быть, — забормотала Нора, — любовь — морковь — кровь… Знаешь, Ваня, что-то мне подсказывает: Беата не способна любить. Она ведь даже родную дочь не любила, сделала ее статьей дохода, тянула из двух мужиков деньги, да как ловко, вроде случайно, выдавала информацию об отцовстве, целый спектакль разыгрывала. Имея большую сумму на руках, она и не подумала нанять для ребенка нормальную няню, а сбрасывала Лизу Лере, своей безголовой сестрице… Та же, любительница погулять, отвозила несчастное дитя куда-то на ночь… Кстати!

Нора подняла вверх указательный палец:

— Как я не додумалась раньше! Лиза, очевидно, находится у этой старухи. Лера приволокла девочку, потом унеслась пьянствовать, ее убили в результате каких-то разборок собутыльники, а Лиза так и осталась у бабки. Так! Помнишь, ее соседка Надежда Владимировна рассказывала тебе о шофере, который возит ее на уроки?

— Да.

— Он вроде подбрасывал Леру с Лизой к няне?

— Точно.

— Вот и поезжай сегодня к десяти вечера к дому Леры. Увидишь водителя… Понятно?

— Конечно.

— А потом… — начала Нора, но тут из коридора всунулась всклокоченная голова Лены.

— Кушать подано.

Элеонора осеклась, я вздрогнул.

— Сейчас идем, — ответила хозяйка через секунду.

На столе стояло огромное блюдо, на котором в густой, остро пахнущей подливке бултыхались какие-то желтые комочки.

— Что это? — с энтузиазмом спросила Нора. — Аромат сногсшибательный.

Что верно, то верно. От яства так и шибало чесноком и какими-то специями.

— Карот под соусом фонтанэ, — объявила Ленка. — Вы давайте ешьте, а я пойду желе в вазочки вытряхну.

Резко повернувшись, кухарка исчезла. Я уставился на блюдо, честно говоря, даже пробовать яство с диковинным названием не хотелось.

— Что это такое, как ты думаешь? — тихо спросила моя хозяйка.

Я протянул:

— Карот, в переводе с французского, означает морковь. Значит, эта еда, скорей всего, просто морковные котлеты, утопленные в подливке, основной частью которой, очевидно, является чеснок. Уж больно благоухает. Ну что, рискнем? Я лично не голоден, есть совсем не хочется.

— Мне тоже! — воскликнула Нора и попыталась приподнять блюдо.

Но огромная фарфоровая емкость была слишком тяжелой для ее рук.

— Бери ты, — приказала хозяйка.

Я подхватил блюдо. Подливка, налитая до самых краев, колыхалась в такт движениям.

— Осторожней, — пробормотала Нора, — не расплескай!

Не успела она закрыть рот, как я, споткнувшись о провод торшера и чуть не упав на пол, накренил блюдо. Вмиг у меня в руках оказалась пустая посуда. Все морковные котлеты вперемешку с подливкой рухнули на ковер.

— Катастрофа, — прошептала Нора, — сейчас Лена явится.

— Делать-то что? — испугался я. — Эх, жаль, собачки нет знакомой. Привести бы, мигом съела.

— Глупей ничего в голову не пришло? — прошипела Нора. — Где я тебе собаку возьму?! И потом, что же это за несчастное животное должно быть, чтобы лопать морковь пополам с чесноком!

— Извините, — промямлил я, — больше ничего на ум не идет.

Вдруг лицо Элеоноры посветлело:

— Придумала!

— Ну?

— Быстро садись сверху!

— Куда? — оторопел я.

— На подливку с морковкой!

— Зачем?

— Я скажу, что ты подвернул ногу и упал. Пошлю Ленку в аптеку за эластичным бинтом. Она медлительная. Пока туда сползает, пока обратно приплюхает, мы все и успеем убрать, понял?

— Но я не хочу садиться в подливку, — только и сумел сказать я.

— У тебя нет выбора. Если Ленка поймет, что мы хотели выбросить ее стряпню, последствия будут ужасны.

— Но я испачкаюсь, — слабо сопротивлялся я. — И потом, раз вам в голову пришла такая замечательная идея, отчего бы ее не осуществить самой.

— Послушай, — зашипела Нора, — некогда препираться. Смею тебе напомнить, что я нахожусь в инвалидном кресле, и потом, блюдо опрокинул ты. Это из-за твоей неловкости мы оказались в идиотском положении.

Делать нечего, пришлось плюхнуться на чесночное море с морковными островами. Нора пробормотала:

— Сними пиджак и брось на колени, теперь расправь, ага, вот так!

Потом она громко запричитала:

— Ну, как же ты так неаккуратно, осторожней надо, следует под ноги смотреть!

— Чего случилось? — поинтересовалась Ленка, внося поднос, на котором стояли вазочки с чем-то белым.

— Да вот, — замахала руками Нора, — съели мы твою восхитительную карот под соусом фонтенбло…

— Фонтанэ, — поправила домработница, оглядывая стол.

— Ну, да, извини, значит, проглотили в один миг, а потом Ваня встал, споткнулся о шнур и упал. Похоже, ногу растянул. Придется тебе за эластичным бинтом бежать в аптеку. Уж извини, что так вышло.

— Экий вы неловкий, — укоризненно сказала Ленка, — надо глядеть, куда идешь!

— Давай бегом в аптеку, — поторопила Нора.

— А зачем? — пожала плечами Ленка.

— За бинтом эластичным, ногу перетянуть надо.

— Так у меня в комнате есть, сейчас принесу, — сообщила горничная и, тяжело ступая, ушла.

— Кто бы мог подумать, что у нее имеется эластичный бинт, — пробормотала Элеонора, — специально ведь такую вещь назвала, уверена была, что нет в аптечке…

— И как теперь поступить? — поинтересовался я и слегка поерзал в подливке.

Было мокро, скользко, холодно и крайне некомфортно. Нора не успела ответить, потому что в комнату вернулась Лена. В руках она держала белый рулон.

— Ну, — дружелюбно предложила домработница, — давайте затяну как следует.

— Ой, нет, — испугался я, — не подходи ко мне.

— Придется тебе, Лена, за баралгином бежать, — вздохнула Нора, — в аптеку. Видишь, дело какое, ему следует обезболивающее дать.

— Так у нас есть, в таблетках, — мигом отозвалась Ленка. — Помните, мне прописали от радикулита, сейчас принесу.

— Эй, постой, — попыталась спасти положение Нора, — в таблетках не подойдет, надо в ампулах, чтобы быстрей подействовало!

Лена замерла на пороге, потом поинтересовалась:

— Вы уколы делать умеете? Я нет.

— Я тоже, — призналась Элеонора.

— Зачем тогда нам ампулы?

— Выпьет, они действуют сильней, чем таблетки, быстрее боль снимут, видишь, как он мучается.

Сказав последнюю фразу, Нора уставилась на меня в упор.

Я уже собирался спросить: «Что вы на меня так странно смотрите?» — как хозяйка четко повторила: