Девятьсот семнадцатый - Михаил Алексеев (Брыздников)

— Ну, пошли, ребята, — тоном приказа закричал Щеткин.

Заметалась солдатская часть лагеря. Люди бегали из палатки в палатку. Что-то кричали. Офицеры, проходившие лагерем, изумленные, спрашивали у солдат, в чем дело. Но солдаты молчали и только озлобленными, косыми взглядами провожали их.

В штабе полка поднялась тревога. Был поставлен на ноги весь офицерский состав полка.

— Солдаты взбунтовались, господин полковник, — докладывал Филимонову его адъютант. — У озера митинг. Все солдаты вооружены. К ним примкнули пулеметчики. Часть офицеров с ними. Командир батальона Черемушкин говорит речь за признание свободы и Временного правительства.

Филимонов, хмурый, быстрыми шагами ходил взад и вперед по палатке.

Вбежал запыхавшийся бледный Нерехин. Его выхоленное лицо багровело от напряжения.

— Господин полковник… Арестованных освободили. Караул присоединился к бунтовщикам. Чуть не убили меня. Что делать?

Полковник остановился против Нерехина и сказал:

— Идите, допытайтесь уговорить солдат.

— Господин полковник, это невозможно. Меня убьют.

— Не убьют. Не посмеют.

— Господин полковник… не могу.

— Не можете?.. Как не можете? Как смеете? Господи, все взбунтовались. Что скажут в штабе? Пропало мое производство!

Митинг, открытый Щеткиным, давно уже шел. Много гневных речей уже было сказано. Говорил от офицеров Черемушкин.

— Лучшая часть офицерства — с вами, господа солдаты. Мы принимаем революцию, признаем Временное правительство. Но мы также надеемся, что вы, как одни человек, хотите закончить войну победоносно. Мы убеждены, что вы не хотите бунта. Шпионы-большевики, арестованные и приговоренные к смерти, понесут заслуженную кару.

— Долой золотопогонника!

— Ишь, уговариватель!

— В окопы офицеров!

— Своих командиров выберем!

— Освободить арестованных!

— Долой войну!

Откуда-то, точно прилетевшие на крыльях ветра, в центре митинга появилось двое неизвестных солдат. Когда последний оратор кончил свою речь, один из этих незнакомцев взял себе слово.

— Товарищи, — сказал он. — Меня послали к вам из солдатского комитета третьего и четвертого полков нашей бригады. Мы уже свергли своих золотопогонников. Мы призываем вас присоединиться к нам.

— Уррра! У-р-р-р-а! — тысячью глоток закричала толпа. — У-р-р-р-а!

— Товарищи! Бригадный комитет просит вас присоединиться к нам.

— Присоединились уже.

— Выберите свой комитет. Пошлите делегатов в бригадный комитет. Да здравствует свобода! Да здравствует революция!

Толпа шумно и радостно кричала:

— Да здравствует свобода!

— Долой золотопогонников!

За первым говорил второй гость.

— Товарищи! Горячий привет вам от революционных рабочих и совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов города Б. Товарищи! Я как член партии большевиков, говорю вам: долой братоубийственную бойню! Мер хижинам, война дворцам! Направим наше оружие против своры царских приспешников. Они идут против революции. Они хотят продолжать войну. Они хотят нового царя. Но не бывать этому!

— Не бы-ва-а-а-ть!

— Рабочие шлют вам подарок… — Оратор, развернув сверток, которым все время речи размахивал, как дирижер палочкой, извлек из газетной бумаги большой алый флаг. Взяв у ближайшего солдата винтовку, он наскоро прикрепил к ней красное полотнище и высоко поднял его над толпой солдат. На знамени сияли золотые надписи: «Вся власть советам рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов!» «Долой грабительскую, империалистическую войну — да здравствует война гражданская!»

— У-р-ра. Уррррр-р-ра! — кричали солдаты.

— Товарищи, это знамя обязывает вас стоять грудью за свободу трудящихся против капиталистов и помещиков. Сейчас в нашей стране власть захватили богачи. От Февральской революции трудящиеся ничего не получили. Грабительская война продолжается, разрушая Россию и вырывая миллионы жизней. Долой воину!

— Долой!

— Правильно!

— Партия большевиков заявляет: всю землю крестьянам, солдатам мир, хлеба рабочим и трудящимся. Капиталисты и монархисты мешают нам — долой их!

— Долой, долой!

— Смерть им!

— Товарищи, мы привезли вам наши газеты.

— Ур-р-а!

Вдруг толпа всколыхнулась. Все головы повернулись к лагерю. Оратор, недоумевая, замолчал.

Впереди, от лагеря, быстрым шагом шли к митингу около десятка солдат. Впереди всех шагал с гордо поднятой головой Хомутов. Его простодушное лицо сияло гордой радостью.

За ним, окруженные солдатами, взявшись за руки, шли Нефедов и Васяткин. Оба взволнованные, но смеющиеся. Васяткин то снимал, то надевал свои дымчатые очки. Нефедов пощипывал свою огромную бороду.

— Кто эти? — спросил оратор от большевиков у Щеткина.

— Это… это наши герои. Их к смерти приговорили за большевизм. А мы вот выручили.

— У-р-р-а, у-ррра! — закричал растроганный оратор. — Товарищи, вы спасли из лап монархистов двух революционеров-большевиков. Честь вам и слава!

— У-р-р-р-ра! — толпа солдат не кричала уже, а ревела от радости.

Нефедов и Васяткин подошли к корчаге, с которой говорили на митинге. Делегат от совета спросил у Васяткина:

— Ты партиец?

— Да.

— Большевик?

— Да. Откуда знаешь?

— Знаю. Ну, здравствуй. Я от организации.

— Хорошо. Говорил уже?

— Да, говорил. Но и ты скажи что-нибудь.

— Нет, пусть Нефедов скажет.

— Товарищи, не умею я.

— Говори, Нефедыч, не ломайся, просим! — закричали ближайшие солдаты.

Нефедов подумал немного и наконец решился.

— Товарищи, спасибо за избавление, — сказал он, дергая правой рукою свои большие усы. — Это верно. Друг за друга горой надо стоять. Мы теперь присягнули на верность революции. А старую присягу к чорту долой. Офицеров, которые не с нами — арестовать!

— Арестовать!

— Это правильно.

— Да в окопы их.

— Они войны хотят — пущай свое воюют. Полковника Филимонова арестовать чтобы. Да свою власть выберем.

— Это надо. Верно.

— Дождались наконец.

Между тем в штабе полка непрерывно работал полевой телефон. С трудом созвонились со штабом бригады. Но из бригады ответили, что штаба уже нет и что его заменяет бригадный солдатский комитет. Тогда Филимонов сообщил, что в полку бунт. Говоривший с ним от бригады в ответ крикнул: «Да здравствует революция!» и повесил трубку.

Филимонов был в бешенстве.

— Негодяи… Погибла Россия. Последняя опора трона рухнула. Войско взбунтовалось.

Откинулся полог. В палатку вошли шестеро. Впереди всех шел Нефедов. Остановившись посередине палатки, он громко заявил:

— Господа офицеры. От имени полкового солдатского комитета сообщаю, что вы арестованы. Прошу сдать оружие.

Филимонов задрожал. Оглянулся на своих офицеров. Те молча расстегивали портупеи и складывали на стол револьверы и сабли.

— Повинуюсь насилию. Но заявляю, что это бунт.

— Как тебе угодно, — сказал Васяткин. — Обыщите-ка их, товарищи, и отправьте на гауптвахту. Здесь теперь будет помещаться полковой комитет.

Обезоруженных офицеров оказалось пятнадцать человек. Их построили и увели.

У входа в палатку, рядом со знаменем полка, Васяткин пристроил красное знамя — подарок совета города.

С первого же дня своего возникновения комитет напряженно заработал.

В полку нашлись эсеру и меньшевики. Они не прошли в комитет и всячески старались затруднить его работу. Они проповедовали необходимость войны до победного конца. Требовали освобождения арестованных офицеров. Грозили, что Временное правительство, защищающее свободу, не потерпит взбунтовавшихся солдат, и что полк сотрут в порошок. Говорили они еще, что большевики врут, будто в стране живется плохо, выступали против братания. Но эта враждебная агитация успеха не имела.

Избранные в комитет Нефедов, Васяткин, Щеткин, Хомутов и Хлебалов тут же распределили между собой работу. Хлебалов взялся распространять газеты, присланные на позицию, но задержанные распоряжением Филимонова. Газет накопилось много десятков тысяч штук. Тут были «Листок правды», «Рабочий и солдат» и «Пролетарий».

Хомутов взял на себя хозяйственную часть полка. Нефедов — оперативную. Щеткина назначили заместителем Нефедова, а Васяткин оставил себе работу по руководству всем комитетом.

В первый же день была созданы ротные и батальонные комитеты. Установили связи с первым полком бригады, стоявшим на позиции. Выехали туда Васяткин и Щеткин. Солдаты первого полка присоединились и избрали свой комитет.

Послали в турецкие окопы предложения прекратить военные действия. Турецкое командование охотно согласилось и прислало в подарок комитету сорок штук рогатого скота. В ответ на это первый полк отблагодарил своих недавних врагов пятью мешками сахара рафинада, двадцатью ящиками махорки и сотней пудов муки.