Временной узел - Борис Чурин

– Но ведь Полины нет! – сердится старик, – есть совсем другой человек, который знать тебя не знает и знать не хочет. Зачем ты ему?

– Вот когда он меня узнает, тогда и спросим его.

Я с вызовом вскидываю голову.

– А если этот человек женщина?

– Не имеет значения, – в запале отвечаю я.

– Ну, что же, – теперь наступает очередь Ефима пожимать плечами, – будь по-твоему. А я, раз уж обещал, свое обещание сдержу. Запоминай. Зовут ее Гульнара Сабитова. Проживает она в Алма-Ате, улица Космонавтов, 291. Запомнил?

Я вслух повторила имя и адрес.

– А засим прощай. Больше мы с тобой уже не увидимся. Стар я стал. Помирать пора. Желаю тебе найти свое счастье.

Видение закончилось. Я снова обнаружила себя в комнате общежития. Соскочив с кровати, я достала из тумбочки тетрадь и крупными буквами записала новое имя Полины и ее адрес. На следующий день (это было первое июня, начало лета) я позвонила родителям. Я сказала, что по приглашению подруги собираюсь съездить на месяц к ней домой, в Казахстан, я попросила их выслать мне дополнительную сумму денег. В деньгах мне родители почти никогда не отказывали, и через неделю я получила из Дубоссар сто рублей. Теперь я с нетерпением ждала окончания сессии. Я считала не только дни, но и часы, когда я смогу отправиться в Алма-Ату. Билет на поезд я купила заблаговременно и каждый вечер перед сном доставала его из сумки и разглядывала на свет пробитую в нем дату отправления.

Наконец, этот день настал. Утром я сдала последний экзамен, а вечером, в 6:30 садилась в вагон поезда Москва – Алма-Ата. Моими соседями по купе оказались две седенькие старушки и мужчина лет сорока, командировочный. Старушки, как выяснилось, были боевыми подругами и ездили в Москву на встречу с однополчанами, а позже гостили у одного из них на смоленщине. У старушек с собой было много снеди и они, садясь кушать, всякий раз приглашали к столу меня и командировочного. Мужчина отказывался и шел в вагон-ресторан. Я же в целях экономии приглашение принимала и сползала со своей верхней полки. Начинались расспросы и, естественно, в первую очередь о цели моей поездки. Я зачем-то придумала душещипательную историю о том, как в моем раннем детстве родители развелись. Отец уехал в Алма-Ату и там обзавелся новой семьей. С тех пор я его не видела, хотя он регулярно посылал маме деньги на мое содержание. И вот теперь я еду на край Земли повидаться с человеком, который дал мне жизнь.

– Где же ты собираешься жить в Алма-Ате? – поинтересовалась одна из старушек, которую звали Надежда Алексеевна, – ведь мачехе твой приезд, наверняка, не понравится.

– Не знаю, – пожала я плечами, – постараюсь снять комнату на месяц.

– Не надо ничего снимать, – успокоила меня Надежда Алексеевна, – остановишься у меня. Я живу одна в двухкомнатной квартире. Места хватит.

До Алма-Аты поезд пилил трое суток. За это время я успела прочитать две книги и наизусть выучить маршруты движения боевых частей, в которых во время войны пришлось служить моим попутчицам. На алма-атинский вокзал поезд прибыл рано утром. Мы с Надеждой Алексеевной сели в троллейбус и больше часа ехали на другой конец города. Алма-Ата мне понравилась своей чистотой, ухоженностью и зеленью. Этим она напомнила мне мои родные Дубоссары.

Добравшись до дома Надежды Алексеевны, я быстро приняла душ, переоделась и отправилась на поиски нужного мне адреса. До улицы Космонавтов я доехала на троллейбусе, а вот чтобы добраться до дома под номером 291, мне пришлось пересаживаться на трамвай. Дом под этим номером оказался общежитием Казахского Государственного Университета.

– Стало быть, она, как и я – студентка и, как и я, приезжая, – сделала я вывод, – значит, по всей вероятности, она, сдав экзамены, уехала домой.

Не рассчитывая на удачу, я все же решила зайти в общежитие.

– А вдруг она по каким-либо причинам задержалась в Алма-Ате, – тешила я себя надеждой, – или задержался кто-нибудь из ее подруг кто знает ее домашний адрес.

Первая же девушка, к которой я обратилась в коридоре общежития, вселила в меня надежду.

– Сабитова? Она кажется не уехала. Ты спроси в двенадцатой комнате.

В комнате под номером двенадцать я нашла одинокую девушку, лежащую на кровати с книгой в руках.

– А Гульнара ушла на работу, – ответила девушка на мой вопрос.

– Как! Она работает?! – удивилась я.

– А что же ей остается делать? Родителей у нее нет. Родственники помогают мало. На стипендию, пусть даже повышенную, не проживешь. Вот ей и приходиться вкалывать.

Девушка взглянула на меня с любопытством.

– А зачем тебе Гульнара?

Информации, полученной от девушки, оказалось достаточно, чтобы тут же сочинить легенду моего интереса к Гульнаре Сабитовой.

– Я учусь на журфаке в МГУ. В Алма-Ату приехала к бабушке в гости, – начала я без запинки, – на лето нам выдали задание: написать очерк на тему «Твой незаурядный ровесник». Я зашла в ваш комитет комсомола и там мне порекомендовали Гульнару Сабитову.

– Слушай! – девушка отложила в сторону книгу, – зачем тебе ждать Гульнарку? Ты обо мне напиши. Я тоже неплохо учусь и тоже, как она, работаю. Только она в ресторане, а я на почте.

– Извини, – развела я в стороны руки, – свой материал я должна согласовать с вашим комитетом комсомола, а они рекомендовали мне Гульнару Сабитову.

– Нууу, как знаешь, – разочарованно вздохнула девушка, вновь берясь за книгу.

– А Гульнара скоро с работы вернется? – я не дала ей углубиться в чтение.

– К полуночи. Ты лучше завтра приходи. У нее завтра выходной. Но рано не заявляйся. Она отсыпаться будет.

Я попрощалась и покинула общежитие. До вечера я бродила по городу. Зашла в несколько магазинов (они оказались значительно беднее московских), пообедала в пельменной, отдохнула в сквере на скамейке и к шести часам вернулась к Надежде Алексеевне.

– Ну что, нашла отца? – встретила она меня вопросом.

– Дом, где живет, нашла. Только он сейчас в командировке. Вернется через две недели, – выдала я заранее приготовленный ответ.

– Ах ты, невезение какое! – всплеснула руками Надежда Алексеевна, – ну, ничего. Столько лет ждала и еще пару недель подождешь. Садись ужинать.

Утром я проснулась рано и долго лежала в постели, пытаясь представить нашу встречу с Гульнарой. Воображение рисовало объятия, поцелуи и даже слезы. Причем в роли незнакомой мне Гульнары Сабитовой неизменно представлялась Полина Логинова.

В 9:30 я вышла из дома и в десять уже шла по темному коридору общежития, в котором гулко отдавались мои шаги. На стук в дверь, из комнаты донесся приятный девичий голос:

– Входите.

Я вошла и невольный вздох разочарования вырвался у меня из груди. Конечно, это была не Полина. За столом лицом к двери сидела худощавая, невысокого роста девушка азиатской внешности: скуластое лицо, черные раскосые глаза и такие же черные, как смоль волосы на голове. К разряду красавиц девушку вряд ли можно было отнести, хотя дурнушкой ее тоже нельзя было назвать. Наибольшего внимания заслуживали глаза девушки. Большие, выразительные, с глубоким задумчивым взглядом.

Я застала девушку за завтраком. В одной руке она держала надкусанный бутерброд, в другой – стакан с чаем.

– Здравствуй. Ты Гульнара? – на всякий случай уточнила я, хотя была уверена, что перед мной именно Гульнара Сабитова. Девушка в ответ кивнула головой.

– А ты – будущая журналистка из МГУ? Здесь гостишь у бабушки? Мне о тебе Сауле, соседка по комнате, рассказала. Она говорила, что ты обо мне статью собираешься писать?

При этих словах девушка улыбнулась, и в тот же миг меня словно ударило электрическим током. Я даже почувствовала, как выступил пот у меня между лопатками. Улыбка Гульнары (прищур глаз, озорные искорки в них и даже движение губ) была точь-в-точь как у Полины. От неожиданности я замерла на месте.

– Ты что встала в дверях? – обратилась ко мне хозяйка комнаты, – проходи, садись. Будем чай пить.

Я села за стол. Девушка принялась рыться в тумбочке, доставая оттуда печенье, дешевую карамель и стакан для чая. В это время взгляд мой упал на боковую стену платяного шкафа, которую я, стоя у двери, не видела. Сердце мое учащенно забилось. К стене шкафа кнопками были приколоты два бумажных листа с рисунками, выполненными простым карандашом.

– Чьи это рисунки?

От волнения мой голос дрогнул.

– Мои.

Девушка смущенно улыбнулась. Я встала из-за стола и подошла к шкафу. На верхнем рисунке был изображен каменистый горный склон и на нем одинокая девичья фигура. Девушка брела, сгорбившись, вверх по склону и во всем ее теле чувствовались величайшее напряжение сил и накопившаяся за долгий путь смертельная усталость. Раскаленное солнце палило с небес и платье на спине девушки промокло от выступившего пота. На самой вершине горы росла яблоня. К ее налитым соком плодам и был обращен измученный взор путницы.