Временной узел - Борис Чурин

Неожиданно раздается стук в дверь.

– Ира, с тобой все в порядке?

Похоже, это голос мамы.

– Ира?!

Да, это мама.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Мама уходит. И тут я почувствовала некий дискомфорт. Я засунула руку под одеяло и обнаружила, что лежу в мокрых трусах.

С этого дня видения, связанные с Полиной Логиновой, стали посещать меня регулярно раз, а то и два в день. Конечно, не всегда это были любовные сцены, но уж, если дело касалось секса, то почти каждый раз оно заканчивалось моим оргазмом. Как-то одна из сцен любви привиделась мне на уроке химии. Спасибо моей соседке по парте, Люське Никифоровой. Она вовремя пихнула меня локтем в бок.

– Ты чего скрючилась? – испуганно прошептала она, – живот что ли болит?

Видение в тот же миг исчезло и я, прерывисто дыша, с трудом выдавила из себя.

– Да. Будто ножом режет.

С появлением в моих видениях Полины, жизнь моя изменилась. Она наполнилась светом и радостью. Хотелось петь, танцевать и смеяться. И еще хотелось, чтобы эти видения приходили чаще. Я ждала их, как ждет жених невесту во время вынужденной разлуки, как ждет дождя трава во время засушливого лета. Я чувствовала, что уже не смогу жить без Полины. Без ее нежного голоса, ее глаз, рук и губ. Я чувствовала, что люблю ее. Люблю как никого прежде не любила. Всепоглощающе и безрассудно.

Между тем, я закончила школу и поступила на учебу в Московский институт стали и сплавов. Со своими сверстниками я по-прежнему общалась мало. С парнями мне было противно проводить время из-за их приставаний и ухаживаний, а девушки относились ко мне несколько настороженно. Особенно это касалось моих соседок по комнате в общежитии. Им было странно, что я, при своей красоте, не встречаюсь с ребятами и даже избегаю этих встреч. Чтобы не казаться белой вороной, мне пришлось сочинить историю о пламенной любви к некоему парню из Дубоссар, которому я храню верность. Я даже посылала сама себе письма (подписывая конверты левой рукой) и потом вслух зачитывала их соседкам по комнате.

В нашем общежитии жил парень из Грузии, Резо Сулаквелидзе. Учился он на пятом курсе и, как рассказывали мои соседки по комнате, за время учебы перетрахал половину общежитских девчонок. В это вполне верилось. Парень, действительно, был красавцем. Светло-русые с рыжиной волосы изумительно сочетались с черными, изящно изогнутыми бровями и густыми, длинными ресницами. Нежные, чуть женственные черты лица, вкупе с тонким, гибким станом, придавали ему схожесть с ангелом, сошедшим с картины Рафаэля. Девчонки, проходя мимо, чуть не падали, заворачивая на него головы.

«Ангелочек», однако, обладал далеко не ангельским характером. Я испытала это на себе при первой же встрече с ним. Случилось это на второй или третий день моей учебы в институте. Я шла по коридору общежития, направляясь в свою комнату, когда поравнялась с группой ребят, двигающихся мне навстречу. Неожиданно один из них схватил меня за руку.

– Тебя как зовут, красавица? – произнес он с заметным грузинским акцентом.

Я в растерянности застыла на месте, не зная, как реагировать на столь откровенную бесцеремонность. Спутники парня остановились, с интересом наблюдая за развитием событий.

– Ты что, немая? – продолжал тем временем грузин, – или тебя заколдовал злой волшебник? Тогда я тебя вмиг расколдую.

С этими словами он резко притянул меня к себе и, обхватив мою голову двумя руками, прижал мои губы к своим. Я попыталась оттолкнуть парня от себя и уперлась руками ему в грудь, но он еще сильнее стиснул мою голову, отчего я почувствовала боль в шейных позвонках. И тут я вдруг вспомнила уроки самбо из моего детства, когда я дружила с мальчишками. Недолго думая, я оттянула назад правую ногу, а затем с размаху ударила коленом в пах моему обидчику. Парень охнул, отпустил мою голову и медленно, словно раздумывая, стоит ли ему это делать, опустился на корточки и уперся руками в пол.

– Эй, Резо, ты что там потерял? – пробасил один из его спутников, высокий мускулистый парень с кудрявым чубом на лбу. Остальные ребята дружно рассмеялись.

– Молодец, девчонка! – здоровяк с восхищением глядел на меня, – здорово ты его прижучила!

Я резко развернулась и быстрым шагом продолжила свой путь.

Через день Резо заявился к нам в комнату для того, чтобы, как он выразился, «поближе познакомиться с новыми мучениками альма-матер». Мои соседки принялись строить ему глазки и глупо хихикать. Я же забралась с книгой в руках на кровать и отвернулась к стене. С того дня визиты Резо в нашу комнату сделались регулярными. Хотя мне эти посещения радости не доставляли, я все же старалась не выказывать своих чувств, поскольку соседки мои ждали их с нетерпением.

Прошло около двух месяцев. Как-то вечером, незадолго до ноябрьских праздников, Резо пришел в нашу комнату, когда я там была одна. Он сел за стол и завел ничего не значащий разговор. Я сидела на кровати, листала последние конспекты и изредка отвечала ему. Неожиданно парень замолчал и схватился обеими руками за горло. Глаза его вылезли из орбит и налились кровью.

– Воды, – натужено прохрипел он, – принеси воды.

Я схватила стакан и выскочила из комнаты. Наполнив на кухне стакан водой, я опрометью бросилась назад. Резо сделал лишь небольшой глоток и поставил стакан на стол.

– Спасибо, – с облегчением выдохнул он, – ты мне жизнь спасла. У меня случаются иногда такие спазмы. Это аллергическое.

Он встал и положил мне руки на плечи.

– Так значит, я тебе все-таки не безразличен? Значит, ты нарочно, чтобы меня позлить, физиономию кривишь, когда я сюда прихожу?

Я аккуратно сняла его руки со своих плеч и, четко проговаривая каждое слово, ответила:

– Ты мне абсолютно безразличен.

Прошло еще несколько дней. В субботу, поздно вечером, когда я уже лежала в постели, пришла одна из моих соседок, которая встречалась с парнем из комнаты, где жил Резо. Она вынула из сумочки какой-то сверток и бросила мне на одеяло.

– Твое?

Я развернула бумагу и к величайшему изумлению обнаружила там собственные трусики.

– Откуда они у тебя? – с трудом выговорила я.

– Резо передал, – с усмешкой ответила девушка, – ты их забыла в его кровати.

Она фыркнула и добавила с ехидцей.

– Не забудь об этом эпизоде написать своему дружку в Дубоссары.

С этого вечера мои отношения с соседками по комнате окончательно испортились. На курсе я также оказалась в изоляции. Парни прекратили свои ухаживания, убедившись в их полной бесперспективности. Девушки же не могли мне простить мнимую связь с Резо. Единственным человеком в Москве, с которым я общалась, стала для меня тетя Зоя. Поначалу, когда я только поступила в институт, я приходила к ней раз в неделю, по воскресеньям. Постепенно визиты мои участились, а после размолвки с моими общежитскими соседками я стала бывать у тети Зои почти через день.

С тетей Зоей мне было легко и свободно, а главное, интересно. Она много рассказывала о Валерии и мне любопытно было сравнивать эти рассказы с сюжетами моих видений о тех же событиях. Я никогда не говорила тете Зое о своих видениях, но пару раз все же выдала себя случайно. Однажды тетя Зоя рассказывала историю, как Валерий, учась тогда в пятом классе, сбежал с другом с уроков.

– Это было не в пятом, а в шестом классе, – поправила я тетю Зою и, тут же спохватившись, попыталась перевести разговор на другую тему.

– Нет, это случилось именно в пятом классе, – сердито перебила меня тетя Зоя.

– Хотя, подожди, – она потерла пальцами лоб, – да, это была весна сорок первого года. Перед войной. Значит, действительно, в шестом классе.

Тетя Зоя удивленно уставилась на меня.

– А ты откуда об этом знаешь?

Я постаралась натянуть на лицо простодушную улыбку и небрежно махнула рукой.

– Вы этот случай мне уже рассказывали.

Пожилая женщина сокрушенно покачала головой.

– Совсем память потеряла, кляча старая.

В другой раз, это случилось зимой, накануне сессии, тетя Зоя вспомнила, как она забирала Валерия из интерната для детей врагов народа.

– Лерочка настолько оголодал там, что в ресторане на Московском вокзале съел огромную тарелку борща, двойной гуляш и пирожное с чаем.

– Пирожное он не осилил, – брякнула я, не подумав.

Тетя Зоя сдвинула брови к переносице.

– Да. Пожалуй, ты права, – согласилась она через некоторое время, – пирожное он не стал есть.

Тут тетя поправила сползшие на нос очки и внимательно посмотрела на меня.

– Об этом я тебе тоже уже рассказывала?

Я растерянно пожала плечами.

– Нет… не рассказывали… Просто я подумала, что восьмилетний мальчик не может съесть так много.

Тетя Зоя еще с полминуты не сводила с меня пытливого взгляда.

– Ладно, – вздохнула она, поднимаясь с места, – пойду готовить ужин. Ты что будешь есть: голубцы или сосиски?

– Голубцы, – обрадовалась я смене темы разговора.