Временной узел - Борис Чурин

Когда я через несколько минут вернулась в комнату, Олег сидел одетым на диване, низко склонив голову.

– Уходи, – прохрипела я.

– Ира… – попытался что-то сказать парень, но я что было силы заорала:

– Уходи! Немедленно уходи!

Олег тяжело поднялся с дивана и молча покинул дом. Больше мы с ним не встречались.

Наступил 1967 год. В январе во время школьных каникул Дубоссарский горисполком решил наградить двадцать лучших учеников города туристической поездкой в Москву. С первого класса в моем аттестате значились лишь отличные отметки, и поэтому я оказалась в числе двадцати счастливчиков. С большим волнением и нетерпением я ожидала этой поездки. Ведь это был родной город Валерия Воронкова, и меня мучил вопрос: узнаю ли я наяву те улицы, дома, парки, которые представали перед моим мысленным взором в посещавших меня видениях.

До Москвы мы добирались поездом более суток и прибыли туда поздно вечером. Разместили нас в общежитии школы-интерната, где-то на окраине города. Утром следующего дня мы поехали на метро в центр Москвы. Когда мы вышли на поверхность земли на станции «Библиотека им. Ленина», я чуть не вскрикнула от восторга. Все окружающее меня было мне до боли в сердце знакомым. Мне даже казалось, что я узнаю лица идущих мне навстречу людей. Это открытие заставило меня вновь, в который уж раз задаться вопросом: Кто такой, этот Валерий Воронков? С какой целью он проник в мое сознание и почему вынуждает меня жить его жизнью?

В этот день мы посетили Кремль, Политехнический музей, а вечером смотрели балет «Лебединое озеро» в Большом театре. В программе следующего дня значилось посещение Третьяковской картинной галереи и Цирка на Цветном бульваре. Мне очень хотелось побывать в обоих этих местах, однако, сказавшись больной, я осталась в общежитии. Когда все ушли, я быстро оделась и крадучись выбралась из здания. Сначала на автобусе, затем на метро я добралась до центра города. Конечной моей целью был Столешников переулок. Выйдя из метро на «Пушкинской», я уверенно зашагала по проспекту Горького, словно ходила этим маршрутом не один раз. Однако, свернув у здания Моссовета и увидев вдали очертания знакомого дома, я неожиданно ощутила дрожь в коленях, словно перед этим несколько часов таскала пудовые гири. На третий этаж я поднималась минут пять, задерживаясь на каждой лестничной площадке. Остановившись перед дверью квартиры, где жил незнакомый и одновременно самый близкий мне человек по имени Валерий Воронков, я долго топталась на месте, не решаясь нажать на кнопку звонка. Лишь когда снизу послышался топот чьих-то ног, я, наконец, надавила на кнопку сначала долго, а затем дважды коротко. Тотчас за дверью послышалось шарканье ног, щелкнул замок и дверь широко распахнулась. На пороге стояла тетя Зоя. Я узнала ее сразу, хотя в сравнении с тем обликом, что посещал меня в видениях, тетя сильно постарела. Волосы на голове поседели. Под глазами и вокруг рта пролегли морщины, и вся она высохла и стала как-будто ниже ростом.

На меня тетя взглянула лишь мельком. Она шагнула за порог и внимательно оглядела лестничную площадку.

– Показалось, – огорченно выдохнула она.

– Что показалось? – спросила я.

– Так, ничего, – тетя Зоя махнула рукой в мою сторону и затем с грустью добавила, – звонок знакомым показался. Один длинный и два коротких.

– Вам кто-то так звонит?

– Звонил раньше, – тяжело вздохнула тетя.

– Кто же? – продолжала я допрос.

Тетя Зоя кинула на меня подозрительный взгляд.

– А ты кто, собственно говоря, будешь?

К разговору с тетей Валерия я подготовилась заранее, поэтому достаточно бойко отрапортовала:

– Меня зовут Ирина. Я дочь Дины Ногинской. Вы помните такую?

Брови тети Зои сдвинулись к переносице.

– Как не помнить! Из-за матери твоей все и началось.

– Что началось?! – чуть не выкрикнула я.

Дело заключалось в том, что на тот момент, благодаря своим видениям, я прекрасно знала жизнь Валерия Воронкова до его встречи с Диной Ногинской. На встрече Валерия с Диной в институте им. Горького история Валерия Воронкова для меня обрывалась. Я чувствовала, что эта встреча стала причиной решительных перемен в судьбе Валерия, и теперь слова тети Зои подтвердили мое предположение.

– Что началось? – повторила я свой вопрос.

Тетя Зоя взяла меня за руку и потянула за собой в квартиру. В комнате она усадила меня за стол, а сама ушла на кухню, готовить чай. Я огляделась по сторонам. В комнате почти ничего не изменилось в сравнении с тем, что я видела в видениях. Заменены лишь были шторы на окнах, да скатерть на столе. Вся мебель, а также посуда в серванте и книги в шкафах остались на своих местах.

Тетя Зоя вернулась довольно скоро.

– Стало быть, это мать тебя сюда послала? – разливая чай по чашкам, строго спросила она. Я в ответ кивнула головой.

– Зачем? Что ей нужно?

Пожилая женщина села за стол и уперла в меня пристальный взгляд. К этому вопросу я тоже была готова.

– Мама сказала, – затараторила я, – что они с Валерием давно не виделись и ей хотелось узнать, как сложилась его судьба. Мы живем в Молдавии, а меня на зимних каникулах отправили в турпоездку в Москву. Вот мама и попросила меня зайти к вам.

– Как судьба сложилась, – с кривой усмешкой повторила мои слова тетя Зоя, – сложилась так, что и врагу не пожелаешь.

Она, не спеша и в подробностях, принялась рассказывать о жизни племянника с того утра, когда к ним в дом пришел бывший муж тети Зои. Я внимательно вслушивалась в речь пожилой женщины, стараясь не пропустить ни слова. Так я впервые узнала о некой Полине Логиновой, сыгравшей, по-видимому, важную роль в жизни Валерия Воронкова.

– В апреле я написала ему письмо, – продолжала меж тем свой рассказ тетя Зоя, – в котором сообщила, что он может возвращаться в Москву. Ответа не последовало. Я написала еще одно письмо и вновь безрезультатно. Тогда в мае я сама поехала в Еремеевку. Встретилась с Варварой Степановной и от нее узнала, что еще в феврале, когда от рака умерла Полина, Валерий взял в правлении расчет, забрал все свои вещи и уехал в Москву. Впрочем, нет, – встрепенулась тетя Зоя, – забрал он не все вещи. Варвара Степановна передала мне оставленную Лерочкой тетрадь. Странная какая-то тетрадь. В ней чужой, не Лериной рукой написано что-то вроде философского или религиозного учения. Впрочем, – махнула рукой моя собеседница, – это неважно. Вернувшись из Еремеевки, я обратилась в милицию с заявлением о пропаже сына. Был объявлен всесоюзный розыск. Однако, не доверяя милиции, я сама принялась за поиски Леры. Прежде всего, связалась со всеми его друзьями по институту, школе и даже интернату. С его фотографией ездила в Тулу, на железнодорожный вокзал и далее в райцентр на автовокзал. Все оказалось напрасным. Лера пропал. Бесследно пропал.

Голос тети Зои задрожал. Она поспешно вынула из кармана кофточки носовой платок и промокнула им набежавшие на глаза слезы. Сердце мое учащенно забилось. Мне вдруг показалось, что перед мной сидит моя родная тетя, заменившая мне мать, вырастившая и воспитавшая меня. И для которой я – самый дорогой человек на свете, цель и смысл ее жизни. Я встала со стула, подошла к тете Зое, обвила ее шею руками и поцеловала в щеку. После этого я быстро распрощалась и ушла.

Минула зима. Где-то в конце марта, когда на деревьях начали набухать почки, произошло событие, в корне изменившее течение моей жизни. Был поздний вечер. Я уже засыпала, лежа в постели. И вдруг я явственно увидела себя в помещении колхозного правления. Я разговариваю с председателем колхоза. За окном слышится шум голосов. и затем в комнату вваливается толпа женщин, каждая из которых желает заполучить меня к себе на постой. В результате возникшего спора мне предоставляется право выбора. Женщины выстраиваются в шеренгу и председатель начинает поочередно представлять их мне. И тут я вижу Ее. Полину. Сердце мое бешено стучит в груди, заглушая слова председателя колхоза. Я указываю на Полину пальцем и кричу.

– Я выбрал! Вот она!

Из правления мы с Полиной идем к ней домой. Она живет со свекровью, сын которой погиб на фронте. Я узнаю, что Полина прекрасно рисует. Ее рисунки весьма оригинальны. Потом я моюсь в бане. Затем мы ужинаем и после этого мы с Полиной ложимся в кровать. Я обнимаю и целую свою возлюбленную. Тело мое дрожит от возбуждения. Соски наливаются и становятся твердыми как камень. Я чувствую, как напрягается мой член (или не мой, а Валерия. Я не могу разобрать, кто лежит рядом с Полиной: Валерий или я). И вдруг взрыв! Что-то лопается во мне и вырывается наружу. Кажется, я кричу.

Неожиданно раздается стук в дверь.

– Ира, с тобой все в порядке?

Похоже, это голос мамы.

– Ира?!

Да, это мама.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Мама уходит. И тут я почувствовала некий дискомфорт. Я засунула руку под одеяло и обнаружила, что лежу в мокрых трусах.