Временной узел - Борис Чурин

– А ты царапин и синяков на лице не боишься?

– За меня не волнуйтесь, – с вызовом вскинула я подбородок, – я не неженка и не маменькина дочка.

Парень ухмыльнулся и ничего не ответил. Однако в течение тренировки я часто ловила на себе его любопытные взгляды.

Тренировались мы три раза в неделю, по два часа. Не всем из моих друзей пришлись по душе силовые единоборства. Многие из мальчишек после первых занятий отсеялись. Мне же доставляло истинное удовольствие вступать в схватку с соперником, проводить приемы и, в особенности, добиваться победы. (Кстати, среди своих сверстников мне не было равных в быстроте освоения болевых приемов самбо).

К моему великому сожалению, занятия в секции продлились недолго. Три или четыре месяца. Кто-то из соседей парня сообщил в милицию и секцию прикрыли. На бывшего десантника наложили административное взыскание и даже грозились привлечь к уголовной ответственности за незаконное обучение боевому виду силовой борьбы.

Моя дружба с мальчишками длилась около трех лет. Закончилась она резко и неожиданно. Как-то летним днем мы играли в футбол на поле за огородами. После двухчасовой беготни мы повалились на траву в тени акации. Среди нас был мальчик шестнадцати лет, Борька Левченко. Неожиданно я поймала на себе Борькин горящий взгляд. Этот взгляд был прикован к моей груди. К тому времени у меня уже выросла приличная грудь, но бюстгальтер я не носила, стараясь тем самым не походить на остальных девчонок. Я резко села (до этого я лежала на спине, подложив руки под голову) и одернула на себе футболку.

– Ирка, – голос Борьки дрожал от возбуждения, – можно мы твои титьки помацаем?

Кровь бросилась мне в лицо. Я обвела взглядом мальчишек, лежавших и сидевших вокруг меня и, к своему изумлению, ни в одном взгляде не обнаружила сочувствия ко мне. Все мои соседи с интересом и с тайной надеждой ожидали моего решения. Для меня это оказалось страшным ударом. В одну секунду я осознала, какая огромная и непреодолимая пропасть разделяет нас. Я поняла, а скорее почувствовала, что они, несмотря на то, что наша дружба длилась долгое время, своим пацаном меня не считают и считать не будут. Я для них чужая. Я создана иначе, из другого теста. По щекам моим потекли слезы обиды. Я встала и ушла. Больше я к мальчишкам не возвращалась.

Потеря мальчишеского круга общения вызвала во мне психологический надлом. Я замкнулась в себе и свела к минимуму общение со сверстниками. Зато я стала много читать и увлеклась музыкой. Я попросила маму отдать меня в музыкальную школу по классу фортепиано и купить для меня инструмент. Родители не поскупились и приобрели мне самое дорогое пианино, за которым пришлось ехать в Кишинев. Кстати сказать, к этому времени, к моим двенадцати-тринадцати годам, мои отношения с родителями претерпели значительные изменения. С отцом я почти не общалась. Когда мне было шесть лет его назначили начальником цеха, а спустя еще три года он стал главным инженером завода. На работу он уходил рано утром, а возвращался поздно вечером, ужинал, час отдыхал перед телевизором и уходил спать. Выходные дни он тоже часто проводил на заводе или же отправлялся с друзьями на рыбалку и охоту.

В отношениях с мамой дело обстояло сложнее. Виновником их изменения, вернее сказать, охлаждения были мои видения. С возрастом видения мои не исчезли, а, наоборот, стали повторяться с регулярной частотой. Из них я все больше и больше узнавала о судьбе неизвестного мне человека по имени Валерий Воронков. Перед моим мысленным взором, как с экрана кинотеатра проходила вся его жизнь, порой в мельчайших подробностях. В минуты видений я думала как Валерий, чувствовала и переживала как он. Я даже ощущала те же запахи, которые ощущал этот мальчик. Валерий Воронков постепенно, но с неуклонным постоянством, вытеснял из моего сознания, из моей сущности Ирину Урсу. Естественно, что этот процесс не мог не сказаться на моих отношениях с близкими мне людьми и, прежде всего, с мамой. Дело усугублялось тем, что в моих видениях большое место заняла тетя Валерия, заменившая ему мать. Я стала часто думать о ней, вести с ней мысленные диалоги и даже обращаться к ней за советами.

Однажды мама попросила меня прибрать в моей комнате, поскольку вечером к нам должны были прийти гости, и они могли зайти ко мне. Я была очень занята в тот день, готовясь к завтрашнему концерту в музыкальной школе. Я попыталась объяснить это маме, но та накричала на меня и обвинила в тунеядстве и эгоизме. Она оставила меня в комнате и велела не выходить оттуда, пока там не будет наведен порядок. Я бросилась на кровать, уткнула лицо в подушку и слегка всплакнула от обиды. Тут мне на ум пришла мысль: как бы на месте мамы поступила тетя Зоя? Стала бы она заставлять меня заниматься уборкой перед ответственным концертом? В следующий момент я ощутила тетю Валерия рядом с собой.

– Давай разберемся, – предложила она, присаживаясь на край моей кровати, – тебе необходимо готовиться к завтрашнему экзамену. Так?

– Так, – подтвердила я.

– Но тебе также следует помочь маме, которая вместе с бабушкой занята на кухне приготовлением угощений для гостей. Так?

– Так, – менее охотно согласилась я.

– Как же быть? Как найти компромиссное решение?

– С мамой невозможно найти компромисс, – упрямо дернула я плечом, – компромисс достигается путем взаимных уступок. А мама на уступки никогда не идет. Она требует, чтобы я все делала так, как хочется ей.

– Но ведь она твоя мать. Она вправе это требовать.

– Тетя Зоя, почему ты ее защищаешь? Почему ты не хочешь меня понять?

– Я ее не защищаю. Просто я знаю один твой маленький секрет.

– Какой секрет, тетя Зоя?

– Ты собиралась вечером почитать книгу, которую взяла сегодня в библиотеке. Почему бы тебе не отложить чтение на завтра, а сегодня это время потратить на уборку комнаты?

– Тетя Зоя, откуда ты знаешь про книгу?

– Кто такая тетя Зоя? – вдруг раздался за моей спиной мамин голос. В один миг я соскочила с кровати и встала перед мамой, вытаращив испуганные глаза.

– Кто такая тетя Зоя? – повторила свой вопрос мама.

– Это… это… это персонаж из книги, которую я недавно прочитала.

– А почему ты с ней разговариваешь?

Мамин взгляд внимательно изучал мое лицо. Я не знала что ответить и низко склонила голову. С полминуты длилась немая сцена. Затем мама резко развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Вскоре после этого случая произошло еще одно событие, существенным образом повлиявшее на мои отношения с мамой. Одним летним, теплым утром я лежала в гамаке и читала книгу. По соседству от меня мама пекла сдобные булочки в небольшой русской печке, сложенной во дворе отцом. Книга оказалась неинтересной, и я не заметила, как задремала. Во сне у меня было видение.

Я видела, как мы с тетей Зоей доехали на метро до парка им. Горького, прошли сквозь колоннаду его центрального входа и направились к аттракционам. Мы остановились у колеса обозрения, и я предложил (себя я, естественно, представляла Валерием Воронковым) тете Зое прокатиться на нем.

– Что ты! Что ты! – замахала руками тетя, – я с детства высоты боюсь. Если хочешь, катайся без меня.

Сам я уже не раз катался на колесе вместе с Витькой, поэтому перспектива кататься в одиночестве меня мало прельщала. Мне хотелось подняться на высоту вместе с тетей и показать ей панораму города, Кремль, Красную Площадь и, конечно, наш дом. Я стал упрашивать тетю Зою проехать со мной. Она долго сопротивлялась моим уговорам и согласилась лишь после того, как я сказал, что одному мне тоже страшно подниматься наверх.

В кабине колеса обозрения мы с тетей оказались одни. Мы уселись на противоположных скамьях, и я заметил, как судорожно вцепились тетины пальцы в металлические прутья ограждения. Мне было забавно наблюдать за взрослым человеком, прошедшим сквозь ужасы Гражданской войны и теперь дрожащего от страха при подъеме на относительно небольшую высоту. Тетя, тем временем, опустила голову вниз и уперла взгляд в дно кабины.

– Тетя Зоя, смотри, вон Кремль! – крикнул я, пытаясь отвлечь тетю от ее переживаний. Тетина голова опустилась еще ниже, а пальцы рук побелели от напряжения.

– Тетя Зоя, вон наш дом! Смотри, тетя Зоя! – снова закричал я.

Неожиданно я почувствовала, что что-то изменилось в окружающем меня внешнем мире. Я ощутила некое беспокоящее меня напряжение. Я открыла глаза и увидела, что мама, прервав стряпню, пристально глядит на меня. Я удивленно вскинула брови.

– Ты опять обращалась к какой-то тете Зое. Может быть, ты, наконец, объяснишь мне, кто она такая?

Судя по интонации маминого голоса, на этот раз она намеревалась добиться от меня правдивого ответа. Меня это задело. Во мне взбунтовался Валерий Воронков.

– На каком основании, – звучал в моем сознании его голос, – посторонние люди будут вмешиваться в наши с тетей отношения?! Это моя тетя, самый родной мне человек! И я не собираюсь с кем бы то ни было обсуждать вопросы, связанные с ней!