Иранская мина - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какая ты молодец, – обрадовался Коган. – А теперь нарисуй того человека, который тебя уговорил работать на немцев.
Зухра задумалась, взяла карандаш и стала как-то лениво набрасывать штрихи на лист бумаги. Но постепенно ее движения стали увереннее, кажется, женщина вспомнила лицо того человека в деталях. И чем дольше и правдоподобнее она рисовала, тем увереннее становились линии. Наконец она отдала листок Когану. Он посмотрел на рисунок. Да, на словах женщина примерно так и пыталась описать этого человека. Неприятное лицо. Не потому, что черты неправильные или отталкивающие, а сразу чувствуется в этом человеке двуличность, подлость. И ведь сумела Зухра эти вещи передать рисунком! «А она большой талант», – подумал Коган с одобрением.
Тут женщина, покручивая карандашом между пальцами, вдруг сказала:
– Вы ведь искать этого человека будете, да? Я еще могу женщину нарисовать, с которой он общался. Мне показалось, что у них доверительные отношения. Он с ней разговаривал и вел себя так, как будто у них секреты ото всех.
– Ну-ка, ну-ка, – поощрительно заулыбался Коган. – Интересно, нарисуй!
Зухра снова взялась за карандаш. Постепенно из-под ее руки появилась молодая женщина, европейка, очень опрятно одетая, но без лоска, который выдавал бы в ней даму общества. Нет, обычная. Может быть, служащая или работница фабрики, одевшаяся для выхода в город в выходные. Ничего примечательного, бросающегося в глаза. На рисунке глаза этой женщины не выражали ничего, они были какими-то пустыми, равнодушными. Но все же Зухре удалось передать в этом взгляде внутреннюю силу, какой-то стержень. «А ведь непростая эта дамочка, очень непростая», – машинально сам себе сказал Коган.
Машины с пеленгаторами снова закружили по ночному городу. Патрули войск НКВД стали попадаться на улицах чаще, они заходили в самые отдаленные переулки столицы. Машины с солдатами курсировали по пригородам Тегерана.
Невыспавшийся, с красными глазами Буторин уже третий день проводил на улицах. Вчера они засекли передачу на юго-западе города, и летучие отряды НКВД сразу выдвинулись в тот район. На улицах той ночью останавливали всех без разбора. Не слушая мольбы и угрозы пожаловаться начальству, обыскивали и людей, и машины, досматривали все личные вещи, особенно если у кого-то при себе была большая сумка или чемодан. Ночами в Тегеране почти не было людей, и такие облавы обещали успех в поиске исчезнувших радистов.
Буторин на машине рванул в ту часть города, где засекли передачу. Совсем короткую. Радисты едва успели услышать. Расшифровать запись передачи не удавалось, хотя советские радисты уже хорошо знали основную и резервную частоты. Но передачи носили какой-то странный характер. Такое ощущение, что шел обмен дежурными условными фразами. И вчера пришлось проверить два дома, целых полтора десятка квартир, но передатчика не оказалось. Даже место, где могла проводиться передача, не нашли.
Сегодня, в одиннадцать вечера, случилась перестрелка. Буторин услышал пистолетные выстрелы, потом очереди из «ППШ». Но он опоздал. Патруль нашел только стреляные гильзы и несколько капель крови. До этого Буторин выпил две американские таблетки, которые помогали сохранять силы на некоторое время. Желание спать и вялость пропали. «Так я долго не протяну», – подумал Виктор, крутя руль автомашины. Бойцы меняются, охрана в посольстве тоже работает по сменам. Да, их тоже привлекают к разным операциям, но все же они могут хоть немного отдыхать, им дают время на сон и прием пищи. Буторин же вторые сутки был «на сухомятке» и выдул уже ведро кофе. Ему казалось, что еще немного, еще один сигнал, и они наконец возьмут радиста и рацию. Черт с ней с рацией – главное, радиста и шифровальные блокноты. Главное – вообще ключ.
И еще Буторина не оставляло ощущение, что радистов кто-то прячет. Тот, кто давно живет в Тегеране, хорошо знает город и вообще хорошо подготовился к их приему. Но что дальше? Он задумывался сам, задавал этот вопрос Шелестову, но ответа не знал никто. Ведь радисты наверняка передают, что их обложили, что за ними идет настоящая охота, что опасность на каждом шагу. Что в таком случае предпримет Берлин? С августа уже столько немецких агентов было выявлено и арестовано, многие дают показания. Неужели гитлеровцы не успокоятся и снова будут гнать сюда парашютистов? Но с какой целью? Очевидно же, что покушение не удастся. Или не очевидно?
Два пистолетных выстрела ударили в ночи, и тут же на перекрестке мелькнул и исчез свет автомобильных фар. Буторин резко затормозил и выключил фары своей машины. Открыв дверь, он вышел на улицу и стал прислушиваться. Несколько фонарей освещали улицу, но было много и темных участков. Старое изношенное оборудование, провода. В городе свет есть не всегда. Но власти с помощью советских специалистов стараются, чтобы свет был в жилых домах и на производстве.
Шум автомобильного мотора звучал где-то далеко справа, наверное, через две улицы. Виктор собрался снова сесть за руль и отправиться в том направлении, туда, где жарко, где идет перестрелка. Он уже привык, что незаинтересованная сторона всегда стремится перебить врагов, а разведке нужные живые агенты. Иранским солдатам, да и командирам, на это наплевать, они стараться не будут. Помощь только от патрулей НКВД, но и они зачастую плохо ориентируются и вместо того, чтобы стрелять по конечностям, палят из автоматов длинными очередями. Так можно попасть и в ноги, но если пять или шесть пуль перебьют обе берцовые кости, если будут задеты нерв и основная артерия и агент истечет кровью и начнет мучиться от диких болей, то ты его в таком состоянии даже до больницы не довезешь. «Эх, все надо делать самим. Никто нашу работу за нас не сделает».
Но сесть в машину оперативник не успел. Рев автомобильного мотора, работающего на больших оборотах, заставил его снова замереть. «Он близко и несется прямо ко мне», – понял Буторин. Еще две машины, но они чуть дальше. Взяв с переднего сиденья «судаев», Буторин дернул затвор, загоняя патрон в патронник, и поставил ногу на «лягушку», как водители называли между собой ножной переключатель света фар, расположенный слева от педали сцепления. Еще несколько секунд!..
Но прошла почти минута, прежде чем на перекрестке снова мелькнул свет автомобильных фар. Рев мотора раздавался уже совсем близко. И на этой машине могли ехать только те, кто пытался скрыться.
Машина вылетела из-за поворота, и Буторин тут же включил
