Ожерелье - Мэтт Уиттен

— Как я уже говорил, я был зол, у меня было похмелье, я устал. Я попытался дать Паппасу все, что ему надо было, только чтобы он отстал от меня и дал мне поспать.

— Значит, ваш ответ — «да»?

Янсен заерзал на стуле.

— Я просто хотел спать. Когда ты так устал, а кто-то десять часов подряд на тебя орет, это действует похлеще, чем если бы ты накурился вусмерть.

— Так, значит, «да».

— Да неважно, — раздраженно сказал Янсен. Затем он глубоко вздохнул, очевидно чтобы успокоиться и выглядеть ровно перед присяжными. — Послушайте, я солгал. Это все ложь.

— А вы уверены, что сейчас говорите правду?

— Уверен.

— Вы сказали следующее: «Я взял ее ожерелье, чтобы потом подрочить». Так?

Лицо Янсена покраснело.

— Вы не понимаете, этот агент ФБР сам вкладывал эти слова в мои уста.

— Стало быть, это агент Паппас приказал вам сказать: «Я взял ее ожерелье, чтобы потом подрочить»?

— Ему были нужны подробности, — ответил Янсен. Он повернулся к присяжным, словно умоляя, чтобы его поняли. — Он не давал мне заснуть, пока я не скажу точно, что я сделал… что я предположительно сделал. Поэтому я сказал: «Да, я изнасиловал ее, какая разница». А он сказал: «Тебе будет лучше, если ты расскажешь нам всю правду». Я и ответил: «Не помню я», а он говорит: «Не лги мне». Так что в конце концов я выдумал всякое дерьмо, просто чтобы отвязаться от него. И да, это отвратительно, но я хотел, чтобы все выглядело еще более отвратительным, потому что я был зол на него. Я хотел, чтобы его вывернуло от отвращения.

Что за чушь он несет, подумала Сьюзен. Присяжные же видят все, что происходит, или нет?

— Значит, все упомянутые вами детали возникли из вашего собственного воображения?

— Да, верно.

— А у вас довольно занимательное воображение, не так ли?

Янсен вытер пот со лба.

— Послушайте, я не горжусь тем, что говорил той ночью.

Ходжман придвинулся еще ближе к Янсену:

— Вы сказали: «Она закричала, когда я вставил свой член»?

Янсен посмотрел на присяжных, и в его голосе послышалось отчаяние:

— Я бы никогда не поступил так ни с одной женщиной и уж точно не обидел бы девочку.

Ходжман резко прервал его:

— Вы сказали: «Она закричала, когда я…»

Янсен быстро повернул голову к обвинителю и громко произнес:

— Да! Я сказал это!

— «Было так приятно сжимать эту крошечную шейку до потери пульса» — ваши слова?

Янсен встал и в ярости закричал:

— Я просто хотел спать!

Ходжман молчал, позволяя присяжным получше рассмотреть обвиняемого. Ярко-красное лицо, на лбу пульсировала вена, Янсен дышал громко, с хриплыми звуками. Он выглядел так, словно собирался спрыгнуть со своего места и напасть на кого-нибудь — Ходжмана, судью, присяжных, да кого угодно, без разницы. Трое приставов подошли ближе, готовые остановить его в любой момент.

— А у вас есть небольшие проблемы с контролем своего поведения, не так ли, мистер Янсен? — мягко произнес Ходжман.

Янсен молчал. Весь зал суда прислушивался к его дыханию. Наконец он снова занял свое место. Но дело было сделано. Присяжные увидели, какие бури бушевали внутри обвиняемого.

И даже если у него были какие-то шансы для оправдательного приговора, только что он потерял их окончательно и бесповоротно.

Дэнни наклонился к Сьюзен и прошептал:

— Он покойник.

Две женщины среднего возраста из числа присяжных кивнули Сьюзен. Две молодые ей улыбнулись.

На следующий день присяжным потребовалось всего сорок восемь минут, чтобы признать Чудовище виновным по всем пунктам обвинения.

На следующий день после этого Сьюзен потребовала от суда казни, и, согласившись, судья подписал Янсену смертный приговор.

Глава двадцать вторая. Понедельник, 29 ноября, наши дни

За ее спиной раздался голос Дэнни:

— Что-нибудь еще?

К счастью, Сьюзен стояла к нему спиной и он не мог видеть того шока, который отразился у нее на лице, когда она увидела ожерелье на фото его дочери Эмили.

Мне же это не привиделось, правда?

Она наклонилась к фотографии, чтобы рассмотреть ее поближе. Фиолетовый дельфин, розовая утка… Но потом остановилась. Сьюзен отвернулась от снимка, чтобы Дэнни не понял, на что именно она смотрит.

О чем, во имя всего святого, она думала? Это не ожерелье Эми. Этого не может быть!

Или если это так, то должны быть какие-то…

— Сьюзен? — спросил из-за своего стола Дэнни озадаченным и раздраженным голосом.

Она обернулась и посмотрела на него. Во рту у нее так пересохло, что она едва могла говорить.

— До свидания, — произнесла она и вышла за дверь.

Направляясь к выходу из офиса, она оглянулась и посмотрела на него через стеклянное окно.

Он сидел там, качая головой и осуждая ее за такое легкомысленное поведение, и смотрел, как она уходит.

Когда Сьюзен проходила мимо двух риелторов, то изо всех сил старалась держать спину прямо и вести себя нормально. Было очевидно, что обе просто из штанов выпрыгивают от любопытства.

— Хорошего дня, — пожелала ей рыжая. — Надеюсь, вы уладили те дела, которые хотели.

У Сьюзен получилось кивнуть ей в ответ. Она взяла чемодан, открыла дверь, вышла на Главную улицу и, пошатываясь, вслепую прошла мимо плаката с Дэнни в витрине конторы.

По ходу движения она чуть не врезалась в двух мужчин в костюмах, которые двигались к ней с противоположной стороны. Она свернула в первый же переулок и, еле держась на ногах, направилась к деревянной скамейке, которая находилась в отдалении.

Сев на нее, Сьюзен поискала в сумочке бумажник. Достала маленькую фотокарточку Эми — то самое выцветшее изображение, которое было на разорвавшемся от ветра баннере у бара «Ворона». На ней была милая, щербатая Эми в ожерелье.

Сомнений нет. Это было то самое украшение.

— Нет, — сказала самой себе Сьюзен, еле дыша, — нет. Господи, Сьюзен, да ладно тебе.

Но мысли уже неслись на бешеной скорости, она была не в состоянии остановить их. Может быть, это ожерелье не просто выглядит точно так же… может быть, это и есть то самое ожерелье!

Но как такое могло случиться? Как Дэнни смог заполучить его? Был только один способ, который пришел ей в голову. Но это было безумие. Дэнни никак не мог бы