Серпантин - Алина Политова

Он не знал сколько времени просидел неподвижно. Когда в голове нет ни одной

мысли, время перестает существовать.

Услышал, как хлопнула входная дверь. Марина вернулась из магазина. Окликнула

его, вошла на кухню.

— Алеш, ты чего? — озабоченно спросила она.

Сколько времени? — спросил Алексей, и сам не узнал своего голоса.

Марина посмотрела на часы на руке.

— Двадцать минут четвертого. Что с тобой? Почему трубку на место не положил?

Что, кто-то звонил? Что-то случилось?

— Жорка приедет в пять.

— Ну и отлично. Сейчас я курицу пожарю, я как раз купила. Так и знала, что

кто-нибудь зайдет. Может Любка еще заскочит, она еще вчера собиралась…

— Черт, что же делать…, - в отчаянии пробормотал Алексей.

Мара, которая уже суетилась, доставая из пакета продукты, удивленно замерла.

— Ты о чем, Леш?

— Присядь-ка на минуту. — Попросил он.

Она бросила на него встревоженный взгляд и послушно опустилась на табуретку.

— Послушай, Мар, мне надо с Жоркой разобраться с одним старым делом. Поставить,

так сказать, точки. И тебе при этом лучше не присутствовать.

— Не поняла. Что у тебя с Жорой могут быть за секреты, о которых мне не положено

знать?

— Есть кое-что. И тебе не нужно об этом знать. Поверь мне на слово, тебя это

никак не касается. Я просто все улажу, чтобы потом не возникало никаких проблем,

и все.

Жена натянуто засмеялась.

— Ну нет, дорогой. Давай-ка ты честно про все мне рассказывай, а я уже сама

решу, стоит мне присутствовать или не стоит.

Неожиданно для себя Алексей вспылил:

— Слушай, у меня нет настроения сейчас вступать с тобой в какие-то переговоры,

понимаешь? Я пытаюсь сделать так, чтобы мои прошлые дела не коснулись нашей

семьи, а если ты сунешь туда свой нос, это по-любому произойдет. А понять все

правильно ты все равно не сможешь.

— Нормальное дело! — теперь уже взбеленилась Марина. — Что-то, что может

коснуться нашей семьи?! Да оно уже коснулось! Я не отстану от тебя, пока ты не

расскажешь мне правду! А если откажешься, то я у Жоры спрошу, что там у вас за

дела такие.

— Отлично. Поинтересуйся тогда у Евы, может она лично тебе все объяснит.

— У кого? — опешила Марина.

— У Евы. Я сказал — у Евы. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Нет… постой, это не та ли девочка с фотографии, на которую ты всю ночь

пялился? Твоя одноклассница?

— Потрясающая память! — с издевкой процедил он.

— Ты говорил же, что она… в сумасшедшем доме.

— Была. Но раз Жорка притащит ее сюда, значит ее уже выпустили.

— Не понимаю, зачем он ее собирается привести? Сумасшедших нам здесь еще не

хватало. У вас что, встреча выпускников? Или она жить у нас будет? Объясни, ты

же знаешь!

В ответ Алексей злобно захохотал.

— Не беспокойся, жить она может у Эльдара. Или у Жорки. Или у всех по очереди.

Не знаю как там они ее будут делить. Эдька-то уже не мальчик, наверняка

предъявит права на свой кусок мяса.

— Какое мясо? Что ты несешь?

— Обыкновенное. И наверняка уже довольно аппетитное. И никаких встреч

выпускников, как ты подумала, у нас не будет. По крайней мере у меня с ней -

точно. Просто они попытаются вернуть меня в стаю. В их паскудную грязную стаю.

— Какую…стаю? — Жена смотрела на него уже как на помешанного. — Леш, или ты

сбрендил, или до меня что-то не доходит.

— Я не сбрендил. Надеюсь, во всяком случае. Помнишь, ты доставала меня одно

время глупыми вопросами насчет моей первой девушки? И знаешь, почему я не

отвечал и злился? Просто тошно было вспоминать. Потому что моей первой была эта

самая Ева, и нам было всего по двенадцать лет. А так же Ева была первой у

Эльдара и у Ге…Жорки. И все происходило почти одновременно.

Мара ошарашено захлопала ресницами и невольно отпрянула.

— Господи, она же наверное больная была, я читала, что при некоторых психических

отклонениях бывает такое… Ведь вы же не изнасиловали ее, правда?

— Конечно нет! И конечно она была больная! И самое плохое в том, что она делала

больными окружающих. Я до сих пор не могу от этой болезни вылечиться.

— Какой болезни? — испугалась Марина.

Он усмехнулся и сокрушенно покачал головой.

— Болезнь так и называется. Ева.

— Ты что, любил ее? — тихо спросила жена.

— Что ты, что ты! — начал паясничать Алексей. — Как я мог влюбиться в убогую

психичку с лицом дауна и телом карлицы!

— Боже мой!

— Слушай, это шутка, успокойся. Ты же видела ее на фото. Она обычная была, такая

же как все. Только сумасшедшая немного, но это в глаза не бросалось. В любом

случае, я ее ненавидел. А любил ее Жорка. Да и то, потому что он сам был

дураком. — Алексей вдруг замолчал, будто припомнив что-то важное и задумчиво

покачал головой. — Ах, Жорка-Жорка, как же ему не повезло, если бы он знал.

Намного больше чем нам.

Он не смотрел на жену, занятый своими воспоминаниями и не видел блестевших в ее

глазах слез.

— Я не понимаю, Алеш, ты так о ней говоришь, как будто она для тебя что-то

значит. Если ты к ней равнодушен, то ты не можешь ее ненавидеть! А если ты так

ее ненавидишь, то зачем же спал с ней! Ты что, не знал, что она спала с твоими

друзьями?

— Ну во-первых, друзьями они мне тогда еще не были. А во-вторых, это было всего

один раз. Я просто не мог ничего поделать, она достала меня. Ну представь,

собираюсь я с утра в школу, весь такой примерненький и правильный. Галстучек

пионерский повязываю, брючки глажу. И тут звонит мне эта соплячка и устраивает

форменный секс по телефону. Нет, конечно не ' я снимаю лифчик' и все такое, нет.

Просто рассказывает мне так по-дружески какой-нибудь свой сон или еще что-нибудь

такое. А сны у нее были, скажу я тебе! Как говорится, жестко, но со вкусом. Она

всегда из порнографии могла сделать эротику. Знаешь, если бы кто другой болтал

мне такие вещи по телефону, я бы посмеялся и попросил положить трубку, но Ева

была настоящей ведьмой. Не знаю, как ей это удавалось, но у меня от ее болтовни

наверное даже волосы подмышками вставали, не говоря обо всем остальном. Я был

готов кончить прямо в телефонную трубку. Какая же эта гадина была развратная! И

самое интересное, я не думаю, что она испытывала ту похоть, которую

демонстрировала. Просто ей нравилась сама игра. И она знала, что ловит этим нас

на крючок. Конечно! Какой же мужчина, пусть даже и в двенадцать лет, устоит,