Серпантин - Алина Политова

он сумел кое-как засунуть их под резинку и потянуть вниз. Женька высвободила

ножки, коснувшись его ладоней холодными пятками и быстро нырнула под плед.

Герка начал снимать одежду с себя. Руки уже совсем не слушались, в голове что-то

громко бухало, а о том, что происходило в других частях тела, он даже боялся

думать, чтобы все не испортить, как с Прониной в первый раз.

Когда дело дошло до брюк, он не выдержал и спросил:

— Ты глаза закрыла?

— Неужели ты стесняешься?

— Почему-то.

— Тогда не волнуйся, я их еще не открывала.

Он разделся, забрался к ней под плед и робко обнял ее хрупкое горячее тело. Она

выпрямила ножки и придвинулась ближе.

— От тебя пахнет лавандой, — прошептала в самое ухо, — ты знаешь, как пахнет

лаванда?

Ее нога медленно легла ему на бедро, открывая…

Он тихо застонал.

— Ева, стой…

— Почему?

— Поговори со мной.

— О чем?

— О чем хочешь. Мне нужно отвлечься, а то я не успею ничего сделать…

Женя захихикала ему на ухо.

— Тогда вся кровать будет мокрая, и я буду мокрая, и нам надо будет стирать

простыни в ванной.

— Да, и купать тебя.

— Ничего страшного, можно еще раз попробовать.

— Откуда ты все знаешь?

Я просто разговариваю с тобой, как ты просил. — Прошептала она и в тот же момент

он почувствовал, что…

Ее обжигающее тепло сдавило его со всех сторон… Какая-то древняя сила заставила

двигаться навстречу… Он перевернул ее на спину, ее ноги тут же послушно обвили

его, прижимая еще сильнее… Остановиться было уже невозможно и он поддался ритму.

Только не сейчас, не так скоро, слишком хорошо, чтобы так быстро закончилось…

Нужно думать о чем-то другом, отвлечься… Боже, ну о чем же можно думать в такую

минуту! Он открыл глаза. Ее лицо… вздрагивающие приоткрытые губы… голубая жилка

на шее… Жаркая волна прокатилась по его телу и… вдруг произошло нечто странное.

Глаза Женьки распахнулись широко-широко, она судорожно вдохнула и выгнулась,

полностью вбирая его в себя.

Что с тобой, тебе больно?! — испугался он и попытался выйти из нее, но Женька

сжала его ногами, не давая даже двинуться. Его будто окатили ледяной водой. Он

подумал, что она задыхается и от этого так бьется.

— Ева, что…

Кошмар длился всего несколько секунд, но Герке показалось, что прошла вечность,

прежде чем она ровно задышала и в глазах появилось осмысленное выражение. Что

— то изменилось в ее лице. Как будто она только что проснулась и не может понять,

где находится.

Женька разжала ножки, осторожно отползла от него и безо всякого стеснения

уселась по-турецки. Герка настороженно следил за выражением ее лица. Казалось,

ее ударили чем-то тяжелым и она никак не придет в себя. Какое-то время девочка

сидела неподвижно, пустым взглядом глядя в пространство, потом вздрогнула,

нервно хихикнула, провела рукой по лицу. Наконец ее внимание сфокусировалось на

Герке, и она странным голосом спросила:

— Как ты это сделал?

— Что?

— Ну… это. Как?

— Тебе было очень больно?

Она опять хихикнула.

— Больно?! Ты что, нет!.. Нет-нет-нет!

— Тогда… как? — он совсем запутался.

— Как…, - она задумалась, подняла руки и по-детски растопырила пальцы. -

Бум!..

— Бум?!

— Нет. Как… как будто по телу мурашки бегают. Только намного намного сильней. И

потом — бум! — все взорвалось. Как ты это сделал?

— Это щекотно?

Да нет же!

Т- огда я не понимаю. Я ничего особенного не делал. Может у меня руки холодные?

Поэтому у тебя мурашки?

— Не мурашки это! — засмеялась она и с размаху упала ему на грудь. Прошептала в

самое лицо:

— Это было так приятно. Лучше всего на свете. Я не знала… что так бывает. Как ты

это сделал?

Он убрал ей за уши торчащие во все стороны волосы и серьезно посмотрел в глаза.

— Тебе было хорошо? Тебе понравилось со мной?

— Да-а. — игриво протянула она.

— Значит теперь мы будем вместе? Всегда будем вместе, да? Раз тебе хорошо со

мной. И не обязательно, делать это снова, тебе же рано еще наверное. Просто

будешь моей девчонкой.

Женька перестала кривляться. Снова отодвинулась и села. Опустила ресницы,

рассматривая что-то внизу. Бросила на него быстрый затравленный взгляд. Снова

опустила.

— Ты меня называл Ева. Почему?

— Мне так захотелось. Я всегда буду так тебя называть. Мать Чехова звали

Евгения, но все называли ее Ева, я почему-то подумал, что это одно и тоже имя…

Слушай, я же не об этом спрашивал! — он почувствовал нарастающую панику. Неужели

ничего не изменилось! Неужели эта ее близость была только видимой, секундной и

все останется по-прежнему… неужели она просто хотела избавиться от него, и как

кость бешеной собаке бросила ему под ноги свое тело…

— Ты правда меня любишь? — спросила она.

— Да.

Отвернулась. В глазах что-то блеснуло, или ему только показалось.

— Ева, ты что, плачешь?

— Нет. Хочется, но я не буду. Я могу.

Он захотел обнять ее, прижать к себе, но не решился. Тогда-то она точно

расплачется.

— Почему тебе хочется плакать?

Женька покачала головой.

— Ты хороший. Ты стал мне нравится. В последний час.

— Если захочешь, так будет всегда.

— Нет, ты не понимаешь. — она повернулась и подняла на него глаза. В них застыла

настоящая боль, такая нелепая и неправильная на этом детском нежном личике. — Я

хотела, чтобы ты влюбился в меня. Чтобы тебе было плохо. Это я придумала, когда

сегодня увидела тебя возле дома. Хотела подразнить тебя, а потом выгнать. Я

знала, что ты меня так просто не забудешь, и что тебе будет плохо. Но ты… совсем

другой. Ты ни в чем не виноват. И мне не хочется, чтобы ты уходил. Так хорошо…

даже разговаривать с тобой. И я не знаю что мне сейчас делать. Как сделать,

чтобы было лучше.

— Лучше? Для кого?

— Для тебя.

— Но ты же знаешь, как лучше будет для меня. Все просто.

— Нет, не просто. Я не могу рассказать тебе, но… мне нужно решить самой. Как

сделать, чтобы тебе не было плохо. Не понимаю… в любом случае получается, что я

тебя обману. И если ты узнаешь когда-нибудь, то подумаешь, что я хотела

отомстить… не понимаю. Наверное нужно быть взрослой, чтобы понять, как будет

правильнее. Почему я должна разбираться в этом?! Так трудно…

— Что-то я не понимаю..

Она вздохнула и опустила голову.