Седое золото - Андрей Бондаренко

Ник почувствовал, как через весь его организм прошла судорога, за ней другая, третья. Изо рта полилась вода, много воды, литры, десятки литров…

Ник открыл глаза, увидел прямо перед собственным носом зелёную воду, белую пену, какие-то доски — борт лодки, похоже.

"Ага, — сообразил. — Это я поперёк лодочного борта лежу, а Лёха мне по спине колотит, чтобы вода из лёгких выливалась. Следовательно, я ещё жив пока!"

Рукой похлопал по борту, подавая Сизому весточку о своём счастливом оживлении.

Сильные руки перевернули Ника, под головой оказалось что-то мягкое, приятно пахнущее махоркой. Что это в бок так больно упирается? А, это же планшет с документами дурацкими. Ватник сбросил, а планшет обратно нацепил, прежде чем круг спасательный надеть. Зачем вот только? Видимо — в горячке, от волнения. А где значок опознавательный? Пошарил рукой по груди — всё в порядке, на месте.

— Смотри-ка, ожил! — удивился незнакомый бас. — Знать, судьба его такая. Возблагодарим тя, Господи, за благие дела твои праведные!

Прямо перед Ником, усердно работая вёслами, сидел бородатый мужик, голый по пояс. На солидном брюхе подпрыгивал в такт вёсельным взмахам не менее солидный золотой крест.

— Я — отец Порфирий, — сообщил бородатый, легко перекрикивая вой ветра. — Решил вот встретить вас. Смотрю, "Проныра"-то перевернулся. Думаю, спасать людей надо, с Божьей помощью. Вот вас двоих и вытащил. Сейчас до берега уже догребём, метров двадцать всего и осталось.

— А остальные? — с надеждой спросил Ник, чувствуя, как его колотит от холода.

— Тут такое дело… — откуда-то сбоку ответил Лёха. — На том мотоботе кругов спасательных всего два и было. Так что сам понимаешь…

Причалили. Отец Порфирий Ника на руках из лодки вынес, закутав в бушлат, что у Ника под головой лежал. Сизый сам на берег выбрался, но шатало его из стороны в сторону — будьте нате.

Первым делом костёр жаркий развели из плавняка, собранного вдоль берега.

Часа три отогревались, сушились, спиртом растирались, рачительным священником с собой прихваченным. Ну, и внутрь, конечно, приняли по чуть-чуть, за упокой душ утонувших. Отец Порфирий тоже не преминул, глотнул пару раз из фляги.

Плохи дела, без одежды остались, без припасов. Карабины успешно потонули, пистолеты. А всё Эйвэ со своей эстонской предусмотрительностью: "Да, ещё: судно вплотную к берегу подойти не сможет, придётся с борта в воду прыгать. Поэтому пистолеты в брезент заверните, в несколько слоёв, и спрячьте в рюкзаки, чтобы точно не намочить". Советчик хренов! Из-за него вовсе остались без оружия: и без сухого, и без намокшего!

Пообедали, чем Бог послал, да и двинули на перевал. Ник слаб ещё был, поэтому шёл, опираясь на плечи товарищей. Ветер неожиданно стих, припекало солнце. Тропа шла всё вверх, вверх. Босые ноги до крови стёрлись о каменное крошево. Было нестерпимо жарко, вокруг жужжали сотни слепней, время от времени жаля во все открытые места.

Перед глазами у Ника плавали цветные круги, в горле першило.

— Ничего, — время от времени подбадривал Порфирий. — До перевала уже метров сто осталось. Ништяк!

Он выдавал эту фразу через каждые десять минут, не меняя цифры "сто".

Забрались-таки на перевал — поздним вечером уже, хотя солнце ещё высоко висело над горизонтом. Отдышался Ник, огляделся вокруг. Красиво, ничего не скажешь! Внизу, как на ладони — широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных потоков. Потоки эти причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги, водопады.

Посмотрев в другую сторону, Ник обнаружил метрах в двадцати от себя массивную деревянную дверь — прямо в склоне ближайшей сопки. Из-за сопки торчал чёрный деревянный крест церкви. Около входа в землянку обнаружились и три большие теплицы.

Дальше осматриваться сил не было.

Следом за священником Ник вошёл в землянку, на ощупь нашёл некое подобие нар, улёгся на них, не раздеваясь, и через секунду провалился в блаженное забытьё сна…

Проснулся он от холода. Дверь была широко распахнута, снаружи в землянку проникал скупой свет, что давало возможность слегка оглядеться.

Просторное помещение площадью метров сто квадратных, потолки высокие, в два человеческих роста. Да, отец Порфирий трудяга знатный, это ж надо — так развернуться!

Выяснилось, что Ник вчера прямо на обеденном столе завалился спать, подложив алюминиевую миску под голову. Неудобно, конечно, да уж очень устал вчера — до полной потери сил, опять же — темно было.

Вон и нары просторные с подушками настоящими, одеялами верблюжьими.

По стенкам расположились стеллажи с мешками и ящиками — припасы, значит, многочисленные книжные полки, плотненько так забитые.

Ощущался лёгкий сквознячок, видимо, и вентиляционный ход на поверхность имелся в наличии.

Солидно тут отец Порфирий обстраивался, на века.

В правой руке Ник обнаружил сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, прочёл.

Ага, наставления от батюшки!

"Отрок! За ближним парником стоит бочка с тёплой водой. Хорошая вода, смело умывайся. У входа на табурете полотенце найдёшь, носки чистые, штопаные правда, портянки. Там же — йод, зелёнка, марля, бинт. Как ноги помоешь — обработай тщательно, чтобы ссадины не загноились! Под табуретом — сапоги кирзовые. Старенькие, протекают немного. Но нет других, ты уж извини! Нас с Божьим человеком Алексеем найдёшь за скитом, по южной стороне. Отец Порфирий".

Батюшка-то — педант! Трудолюбивый педант такой.

После вчерашних приключений ломило нещадно во всех местах, похрустывало в суставах, ныли ссадины на ногах. Ник опустил ноги на каменный пол землянки. Израненные ступни ощутили приятное тепло.

"Да у него и полы с подогревом! — удивился Ник. — Ну, батя, куркуль натуральный!"

Прошёл к выходу, осторожно влез в сапоги, оказавшиеся ему велики — размеров на пять, подхватил на руки табурет со всем тем, что на нём размещалось, и побрёл к парнику.

Бочку нашёл, табурет рядом с ней поставил, потрогал — тёплая. Камень пощупал, на котором стояла бочка, — тоже тёплый, почти горячий. Вот оно как, тепло прямо из земли прёт! Хорошо это, с одной стороны. А с другой — вдруг как вулкан какой рванёт наружу?

Расположился со всеми удобствами, искупался, ноги обработал, перевязал, где надо.

А что, полегчало, бодрость в организм вернулась!

Отца Порфирия обнаружил на солнечной полянке, прямо за церквушкой.

На поляне стоял хлипкий столик, скамья, на скамье сидел батюшка, опять же голый по пояс, босой, в одних холщовых портах.