Седое золото - Андрей Бондаренко

Дальше уже пошли без привалов. Часов через шесть вышли к неказистому строению на берегу Паляваама, ветерок принёс неприятный запах.

Чем ближе к избушке, тем сильней становилась вонь, гнилью настоящей ударило в носы, заставило отворачиваться и безостановочно чихать.

Подошли вплотную. Вокруг избушки, в радиусе пятидесяти метров, земля была покрыта останками битой птицы — уток, гусей, лебедей.

Видимо, по весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, какие-то ухари веселились тут от души. Столько птицы набили, что даже зверьё местное, вечно голодное, всё съесть не смогло. Но растащили медведи, песцы и лемминги птичьи части по округе знатно — кругом валялись крылья, головы, лапы.

— Что же за уроды тут колобродили? — пряча нос в рукав бушлата, пробубнил Сизый. — Так только большущие начальники гадить могут. Откуда им, начальникам этим, в такой глухомани сказочной взяться? Неоткуда! Тогда — кто?

Хороший вопрос. И Ник, и Сизый знали на него ответ, но озвучивать эти знания ужасно не хотелось. Да и толку в том было мало. И так всё ясно: где-то рядом «пятнистые» шляются, вооружённые до зубов, а у них на двоих — две гранаты всего да нож старенький.

Гранаты, кстати, сразу поделили, что и нетрудно было совсем.

Ник свою гранату разместил в правый брючный карман, а запал от неё — в левый, соответственно.

Дождик продолжал размеренно моросить. Пришлось про эмоции забыть и делом заняться. Часа четыре потратили на приведение территории в относительный порядок, благо в сенях избы лопата нашлась. Выкопали в отдалении несколько ям неглубоких, захоронили в них останки бедных птичек, ямы камнями тщательно забросали.

Потом, уже ближе к вечеру, прибрались в избушке, даже пол подмели — самодельным веником из веток карликовой берёзы. Найденную в избе посуду продраили с речным песочком.

Хорошо ещё, что невеликий запас дров в избушке имелся, раскочегарили крохотную печурку, сложенную из дикого камня.

Первые два часа печка нещадно дымила, пришлось дверь держать открытой, потом камни нагрелись, дым пошёл в правильном направлении — по дымоходу. Внутри избушки стало тепло и где-то даже уютно. Разделись, развесили на верёвках мокрую одежду на просушку, рядом с камнями печки пристроили сапоги. На сапоги — носки и портянки. Тот ещё аромат получился, незабываемый.

На аппетит это, впрочем, никак не повлияло.

Ник на старенькой сковороде напёк целую гору серых блинов — мука ржаной оказалась. Но вкусные получились блины, а цветом и пренебречь можно, не баре.

Сизый же, в честь прибытия на место, приготовил в помятом ведре королевскую трапезу — кулёш рыбацкий, долгоиграющий.

— Кулёш рыбацкий, он следующим образом готовится, — соловьём заливался Лёха, активно помешивая варево деревянной ложкой со сломанным черенком. — Берётся ведро или казан большой — чем больше, тем лучше. В этой посудине варится каша-размазня, жидкая очень. Ну, как сопли во время карцерной простуды. Каши много быть должно, чтобы суток на пять хватило. Жалко на рыбалке время тратить на всякую ерунду. Вместе с крупой в ведро бросаются куски жирнющей свинины. Свинины у нас нет, даже постной. Ерунда, перебедуем! Копчёной оленины нашинкуем, по самое не балуйся! Ещё полагается за пять минут до готовности колбасы разной накрошить. Но чего нет — того нет! Пренебрежём, не впервой! В раскладе козырном — классная вещь должна получиться, вкусная и удобная. Удобная — в смысле на всю рыбалку хватает. Завтра разогреем, дадим прокипеть, ещё оленины настругаем, если хариуса наловим, то и его родимого — туда! Наваристо будет, вкусно! После жидкой тюремной баланды такой кулёш — самый цимус и есть! Марципан прямо! Послезавтра то же самое: добавляем в ведро чего Бог послал или чего слямзить удалось, не важно совсем. Остатки, дней через пять, самые вкусные получатся!

Засомневался Ник в правильности этого кулинарного подхода, но промолчал.

В конце концов, кулёш этот всегда можно отписать в пользу Сизого, он только обрадуется. А себе и ушицы можно сварить, оленина с блинами — тоже неплохо.

Сходил к ближайшей сопке, нарвал листьев брусники, морошки. Жестяную банку из-под консервов нашёл, литра на два. Похоже, импортная посудина — из-под абрикосового компота, что совсем и не странно. Помыл банку тщательно, воды в ней вскипятил, собранные листья в кипяток бросил, вот и чай таёжный, вернее тундровый, получился. На десерт, так сказать.

После плотного ужина подбросили дровишек в печку, спать завалились.

Хорошо спалось, никто не мешал. Поздно проснулись, солнце уже высоко стояло в голубом безоблачном небе, ушли куда-то вчерашние неприветливые тучи.

Позавтракали холодным кулёшом, чай вчерашний тоже разогревать не стали — нужно было дрова экономить.

Потом и на рыбалку собрались, настроили «кораблик» совместными усилиями.

— Надо бы ещё мушек наделать, запасных, на всякий случай, — предложил Сизый. — Вдруг тутошние хариусы — звери страшные, с кабана размером?

Ник достал из своего вещмешка коробочку с крючками, моток красных ниток, кусок оленьей шкуры. Ножом нарезал оленьих ворсинок, аккуратно сложил кучкой на фанерной дощечке, обернулся к Сизому:

— Давай, Лёха, интимных волосиков своих добавь немного! Да не жадничай ты, для пользы дела надо! — И передал тому нож.

Сизый остроту ножа на ногте большого пальца попробовал, ремень армейский на своих штанах расстегнул нерешительно, посмотрел на Ника с явной паникой во взгляде:

— Командир, а как чихну в момент неподходящий? Дрогнет ещё рука, чего полезного отрежу? А? Давай я лучше — с груди, а? И ты своих добавишь, для полноты картины?

На том и порешили. Лёха к оленьим волоскам своих седых добавил, Ник — своих, рыжеватых.

Славные мушки получились, пёстрые, симпатичные.

— Сам бы таких ел, — заявил Сизый радостно, облегчённо вздыхая. — Если бы рыбой был. Красавицы, в натуре!

Надели сапоги, бушлаты на плечи набросили, спустились к реке.

Над Паляваамом клубился цветной туман. Местами розовый, местами лимонный.

Отойдя по берегу метров сто от избушки, Ник запустил «кораблик» в свободное от тумана окошко. Катамаран элегантно зарылся в волны, через минуту устойчиво встал на струе, упруго натянулся шнур, мушки весело заскакали по воде.

— Теперь ждать надо, — вздохнул Лёха. — Может, закурим?

Ник расстегнул свой планшет, достал кисет с махоркой, из общей массы ещё не совсем просохших бумаг отделил верхний лист — для козьих ножек, приготовился порвать его на две половинки.

— Подожди-ка, не суетись, — вмешался Сизый. — Нам что Эйвэ говорил? Сперва прочесть, а уж потом — по надобности использовать! Так что читай! Успеем ещё накуриться этим самосадом батюшкиным. Не табак, а прямо горлодёр какой-то беспощадный! А спешка, она хороша, только когда с зоны сдёргиваешь. Или с не целованной барышней когда, зная, что "чёрный воронок" уже под окнами дожидается.