Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

Вечером в палатке командующего гвардией Ивана Бутурлина в центре вагенбурга собрались генералы: Юрий Трубецкой, который не успел догнать своих бегущих стрельцов, прежде чем мост через Нарову рухнул, командующий артиллерией князь Имеретинский, потерявший нее свои пушки, обращенные к Нарве, сам Бутурлин. Неожиданно объявился Автоном Головин — прибыл не один, а с двумя полками, бившимися до самого вечера в центральном укреплении его дивизии, а в темноте берегом вышедшими к вагенбургу.

После ухода последних полков Головина стрельба в центре позиции совсем стихла, и только с левого фланга слышались частые выстрелы и артиллерийская канонада.

— Неужто Вейде со шведом даже в сумерках бьется, ведь у него оба фланга открыты? — удивился Трубецкой, который сразу после бегства своих стрельцов считал баталию проигранной.

— Надобно послать кого-то узнать, что там деется, — подал голос Головин.

— Кто пойдет, господа офицеры? — начальственно спросил Бутурлин у столпившихся у входа в палатку офицеров. Князь Михайло сразу шагнул вперед.

— Ты же ранен? — удивился Бутурлин.

— Пустяки, Иван Иванович, царапина! — Михайло ощерился, показывая крепкие белые зубы. Бутурлин махнул рукой: «Иди!» — за сего гвардейского строптивца он не в ответе.

— Езжай по берегу, шведов там нет! А дале держись поближе к стенам Нарвы, авось и проскочишь к Вейде, — посоветовал Головин на дорогу.

Михайло последовал совету генерала и благополучно проехал берегом. Из обоза долетали громкие голоса шведских гренадер.

— Да они там все пьяные, не иначе как бочонки с водкой в головинском обозе разбили! — рассмеялся вдруг Петр Шилов, взятый Голицыным для сопровождения.

— Тише ты, черт! Держись ближе к крепости! Швед оттуда все равно стрелять по нас не будет, за своих примет!

Слова Михаилы подтвердились, шведы со стен по ним не стреляли.

— Стой, кто идет? — раздался вдруг окрик караульного: они благополучно прибыли в лагерь Вейде. Сам генерал сидел по-походному, на барабане. Голова обвязана окровавленным платком, Вейде был ранен, но строй, как и сам Михайло, не покинул, держался бодро.

Сразу спросил:

— От командующего?

Князь Михайло недобро усмехнулся:

— Командующий, его светлость герцог де Кроа, давно шведам в полон сдался!

— Зато мы свой лагерь от Веллинга отстояли! — довольно сказал Вейде. — Когда полки Головина деру дали, а конница Бориса Петровича от нас через реку уплыла, я приказал загнуть фланги дивизии. С реки шведы нас и не атаковали, а справа я поставил бутырцев — вот они и отбили Веллинга, когда тот попытался зайти мне во фланг! — рассказал Вейде.

— Бутырцы — добрый полк, самый старый из солдатских полков в Москве. У меня половина семеновцев бывшие солдаты-бутырцы! — заметил Михайло, пораженный тем, как просто и спокойно держался Вейде. Еще бы, он выдержал бой с честью, его дивизия устояла. Рвы у этого генерала были глубокие, вал высок, солдат он поставил на валу плотно в три шеренги, вот и отбил все атаки шведов.

— Так ты говоришь, что командующий сдался! — Вейде покачал головой. — Ай-ай, то-то за все сражение я от этого герцога ни одного приказа не получил. Ну, что ж, устояли мы и без приказа. Так что генералам своим в вагенбурге передай: дивизия Вейде держится твердо и завтра готова драться со шведом вдругорядь! На консилию же я не поеду, бросить дивизию не могу. Вдруг швед ночью на штурм пойдет!

Обратно Михайло и его солдат добирались тем же путем. Но на сей раз не повезло. Снег совсем прекратился, и со стороны нарвского бастиона «Виктория» обстреляли подозрительных всадников. Михайло вскрикнул от боли — картечь угодила ему в правое плечо.

Впрочем, до вагенбурга добрались благополучно. Держа руку на перевязи, Михайло вступил в генеральскую палатку. Доложил господам генералам, что дивизия Вейде удержала левый фланг русской позиции и готова драться и поутру.

— Молодец, ученый немец, истинный герой! Как я со своей гвардией на правом фланге, так он левый фланг удержал! — не без самодовольства сказал Бутурлин. И добавил: — А может, завтра возобновим баталии, генералы, сожмем шведов с флангов-то? У меня, Автоном, с твоими полками в вагенбурге пять тысяч солдатушек наберется, а у Вейде в дивизии все десять тысяч будут?!

— Да и в брошенном обозе шведы пьяны в стельку! Друг в друга палят! Ежели ударить ночью, всех голыми руками перевяжем! — подал голос князь Михайло, все еще стоявший в дверях палатки.

— Ночью нельзя, ночью мы сами в лагере заплутаем, — отмахнулся Бутурлин, явно не хотевший выходить за укрепления вагенбурга. — Пусть рассветет, а там посмотрим!

— А что утро-то покажет, Иван Иваныч? — запричитал Трубецкой. — Центр прорван, половина войска бежала. Ну, повезло Вейде, что у него укрепления были крепкие. Но неизвестно еще, как его Солдаты в поле драться будут без еды и зарядов. Нет, полагаю, надобно немедля послать парламентариев к шведскому Каролусу. Король христолюбив, может, и отпустит нас, грешных, с миром на ту стороны Наровы.

— Князь Юрий дело говорит! — шумно выдохнул Головин. — Утром швед увидит, что войско наше разделено, и не мы их, а они нас голыми руками возьмут, разобьют по частям в хвост и в гриву! Нет, слать к королю парламентариев, пока темно. А наш государь простит — командующий-то наш первым сдался. А куда мы без командира! — Головин с хитрецой оглядел господ генералов.

Совсем, сникший царевич Имеретинский сразу согласился с Автономом Головиным:

— Нельзя нам без тяжелых пушек биться, господа, никак нельзя! Шведы нас в поле всех картечью побьют!

Михайло вышел из палатки, скрипя зубами от злости, знал уже, каково будет решение господ генералов.

В то самое время, когда русские держали совет в вагенбурге, в ставке короля тоже решали: что делать дальше?

Фельдмаршал Реншильд и генерал Веллинг боле всего опасались ночной атаки русских флангов.

— Половина моих гренадер перепилась, разбив бочки с водкой в русском обозе. Пьяны не только солдаты, но и некоторые офицеры: только что мне донесли, что две роты в центре русского лагеря обстреляли друг друга — их офицеры были настолько пьяны, что уже не могли отличить своих от неприятеля! — сердито говорил Реншильд. — Можно сказать, ваше величество, что мои гренадеры выбили русских из центра позиции, но русская водка выбила у них мозги. Не представляю, как они завтра с похмелья встанут под ружье!

— На моем участке солдаты Вейде дрались как черти! Этот генерал сумел прикрыть свои фланги, и нам так и не удалось ворваться в его лагерь! — в свою очередь доложил Веллинг. — В последний раз мои солдаты просто отказались идти в атаку.

— Что вы скулите, господа! — вдруг воскликнул король. — Ведь шпага — наша лучшая надежда! Шпага, вот кто не шутит! А наши рейтары, почитай, еще совсем в деле не были. Утром они зайдут с реки во фланг к Вейде, и мы сомнем дивизию этого упрямца. А из Нарвы по русскому вагенбургу ударят крепостные тяжелые орудия! Думаю, тут и русская гвардия не устоит. Помните сагу об Инглингах — берсерки в бою вгрызаются в край своего щита, ходят по раскаленному кострищу босыми ногами, но побеждают! Поступим и мы по их заветам! — Король побледнел и грозно оглядел своих генералов красными от гнева глазами. Он и сам напомнил в это время им берсерка — древнего викинга, у которого в бою был приступ бешенства. «И куда заведет Швецию сей берсерк?» — с тревогой подумал Веллинг, осторожный комендант Риги. Но в этот момент дежурный комендант вдруг объявил, что прибыли парламентеры от русских.

В королевской палатке пронесся вздох облегчения. Через полчаса были подписаны условия капитуляции. Русские выдавали шведам всю артиллерию и всех генералов. Солдат же и младших офицеров отпускали с честью через наводной мост. Веллинг даже послал своих саперов, чтобы скорее соорудили мост. Первыми через мост отступали преображенцы и семеновцы. У многих гвардейцев были перевязаны головы и руки, но они шли столь грозно, что шведы побоялись к ним подступиться. Зато когда последней подошла дивизия Вейде, во многих ротах которой не хватало половины солдат, шведы задержали самого генерала и приказали солдатам сдать оружие.

— Сие за то, что мы не нашли в вашем вагенбурге армейской казны! — с насмешкой заявили Вейде шведские офицеры. Казну ту еще до сражения переправили через Нарову в полки, стоявшие у Иван-города.

Солдаты, матерясь, бросали в воду люттихские мушкеты, лишь бы не отдавать их шведам. Армия без ружей и генералов двинулась по новгородской дороге. Впрочем, гвардия дошла до Новгорода в полном порядке, во главе с младшими офицерами, заменившими старших. Но шедшие за гвардией полки брели уже нестройной толпой.

Однако солдаты все же не разбежались, вопреки предположениям генерала Реншильда, который много раз видывал на Западе, как разбегаются, а то и вступают в неприятельскую армию после поражения наемные ландскнехты.