Холодный счет - Владимир Григорьевич Колычев

– Ну, Канареев… Товарищ капитан?

– Майор… Как там тебя? – Севастьян не сразу вспомнил, как зовут Канареева.

– Юрий Данилович… Можно просто Юра.

– Что ты здесь делаешь, просто Юра?

– Да так… Место хорошее.

– Для охоты. На Харитонова?

– Э-э, какого Харитонова?

– А я тебе скажу какого… Подходим, присаживаемся!

Севастьян не стал ставить Канареева на колени, просто усадил его на задницу, хотел завести руки за спину, но передумал и свел их впереди. Щелкнули браслеты наручников.

– За что?

– За карабин.

– Так законно же все, разрешение в кармане, лицензия.

– Лицензия на отстрел человека?

– Какого человека?

– А Харитонов, по-твоему, не человек?

Палатка одноместная, но Севастьян все-таки заглянул туда – никого. Только рюкзак, вещи разбросаны, шляпа валяется. Севастьян надел ее на задержанного, набросив сетку на плечи.

– Харитонов, Харитонов… Ну да, знаю я одного Харитонова, – мудрил Канареев.

– Твою жену бывшую изнасиловал.

– Ну да…

– Откуда узнал, где Харитонов живет?

– А где он живет?

– Убить его хочешь… Понимаю. Очень хорошо понимаю. Сам за его головой пришел. Не прощу ему Лизу.

– Ну да, ну да…

– Что «ну да»? – спросил Севастьян.

– Ну, слышал я, что там у вас было.

– От кого слышал? Я тебе ничего не говорил.

– Ну, вы, может, и не говорили, но все знают.

– Все?

– Ну, может, и не все, но кому надо знают.

– А кому надо?.. Кто сказал, что у нас с Лизой был роман?

– Так на суде говорили, когда Долгова этого судили. Жена его говорила, на вас указывала, своими ушами слышал. Сам, сказала, убил, а мужа судит.

– А Харитонова как нашел?

– Ну как… – замялся мужчина.

– В газетах об этом не писали.

– Писали. Но между строчками. А я очень хотел узнать, где эта мразь живет! – сквозь зубы процедил Канареев.

– Зачем?

– Затем!

– Все-таки убить хотел?

– Яйца отстрелить!

– За что?

– Ну а кто Лизу убил!.. Или вы думаете, что мне все равно? Так вот я заявляю, мне не все равно!.. Пытался забыть, пытался заглушить боль, ничего не помогало. Не могу забыть! И боль не уйдет, пока не убью… пока не накажу этого урода. Яйца хотел ему отстрелить!

– Адрес как узнал? – спросил Севастьян, кивком указав на дом.

– Говорю же, между строчками прочел.

– Я тебя сейчас в отдел отправлю, на двое суток закрою. Для начала. А потом Лизу вешать на тебя начнем… Это ведь ты ее убил?

– Я?! – вскричал Канареев.

– Откуда про дом этот узнал? – гнул свое Севастьян.

– Ну, сказали… Марина сказала, жена моя.

– Марина? Твоя жена хочет, чтобы ты убил Харитонова?

– Нет, конечно! Просто сказала. Помнишь, говорит, Моровое озеро, так вот там Харитонова твоего взяли… Как будто он мой… А здесь на озере мы были, жутковатые здесь места, но Марине понравились.

– Марина откуда узнала?

– Она в магазине работает, а там все про маньяка только и говорят.

– Не ври, никто не говорит про маньяка.

– Значит, кто-то говорит… В общем, женщина с Мариной работает, у нее брат в полиции служит, он сказал.

– Кто брат?

– Милов какой-то…

– Милов? Может, Милованов?

– Ну, может.

Севастьян не собирался объяснять разницу между полицией и Следственным комитетом, ни желания нет, ни смысла.

– Так это Милованов тебя сюда отправил?

– Милованов?! Сюда?! Нет!

– А кто?

– Сам я!

– Харитонова убивать?

– Ну да!

– А Милованов тебе не говорил, что в момент убийства Харитонов отбывал срок? Не мог он убить Лизу! Физически не мог!

– Не говорил! – Голос у Канареева дрогнул от переполошивших его чувств.

– А я срок не отбывал. И жена Долгова на меня указывала. Может, это я убил Лизу?.. Почему ты не пытаешься убить меня?.. Или пытаешься? Кто тебя сюда отправил?

– Никто не отправлял, сам я!.. Не могу больше, душа кричит. А тут лето, отпуск…

– Не убивал Харитонов Лизу!

– Ну я-то не знал… Он, думал, больше некому.

– А Долгов?

– Может, и Долгов. Но мы с Лизой расстались из-за Харитонова. Никогда ему этого не прощу!.. Он ее развратил! Сначала изнасиловал, потом любить заставил. Бегала за ним, как та сучка, я как узнал, меня потом неделю трясло, не отпускало. Ужас какой-то!

Севастьян кивнул. Видел он надпись на стене в подъезде дома, где жил Канареев. И писал он как минимум через три года после того, как расстался с женой. Долго же его лихорадило. До сих пор, похоже, не отпустило. А теперь вот предоставилась возможность покончить с Харитоновым. И не так уж важно, он убил Лизу или нет. Из-за него рухнула жизнь. Из-за него по большому счету погибла Лиза… В принципе, Канареева можно понять.

– А ты отпуска дождался и сюда?

– Ну да.

– Знал, что Харитонова здесь нет, поэтому палатку взял, так?

– Да нет, я сначала так приехал, без палатки. Смотрю, нет никого, съездил за палаткой.

– И давно ты здесь кукуешь?

– С понедельника.

– С понедельника… Немного опоздал. Харитонов в пятницу отсюда ушел.

– Ну да, зола в печи теплая была, – кивнул Канареев. – И в доме все вверх дном.

У Севастьяна вдруг зашумело в голове, перед глазами закружили кадры из жизни, как будто киноаппарат закрутился со страшной скоростью. Сначала Татьяна мертвая перед глазами пронеслась, затем Ольга, за ней Лиза. Тут же снова появилась Ольга, за ней Татьяна, пленка, казалось, рвалась, разваливаясь на эпизоды, кадры сплетались, накладываясь один на другой, от этой чудовищной мозаики закружилась голова и даже затошнило. Севастьян закрыл глаза, пытаясь привести себя в чувство. Но тем не менее Канареева он поправил:

– Свежая зола.

Вверх дном в доме устроили при обыске. Сережки Татьяны искали. И нашли. Канареев уже после этого появился, зола в печи не могла быть теплой, но свежей, неслежалой – да. Или чуть теплой. На уровне ощущений.

Но Канареев с ним не соглашался. Молчал, как в рот воды набрал. И Севастьян вдруг понял, почему он молчит. Нет никакого Канареева и не было. Он сам его придумал. Сознание раздвоилось, одна половина отправилась к дому, другая пошла на запах воображаемого дыма. Ни палатки нет, ни карабина, ни кострища с котелком над ним. И Канареева рядом нет. Один Севастьян в дремучем лесу сидит. Один-одинешенек.

Его даже тряхнуло изнутри, и он, потрясенный своим открытием, резко открыл глаза, повернул голову, из груди вырвался вздох облегчения. Канареев сидел рядом, думая о чем-то своем.

– Чего молчишь?

– Да вы в себя ушли, мне тоже невесело… Сам понимаю, как все это со стороны выглядит. Палатка, карабин… Даже не верю, что хотел убить… оскопить Харитонова.

– А ты