Холодный счет - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Ольгу он мог убить. Хотя бы за то, что она оставила его в дурках. Обманула его подсознание, которое потом ей и отомстило… А Татьяну тогда за что? Не хотел на ней жениться, а она тащила под венец?.. И не насиловал он тогда Татьяну, а просто задрал подол платья. Даже колготки стаскивать не стал. Под экстраскорострела сработал. Как будто Татьяну и Ольгу убил один и тот же человек.
А с Ольги зачем колготки стащил? В подражание кому? Преступнику, который убил Лизу? Но в первом случае убийца все-таки совершил половой акт…
Севастьян тряхнул головой. Состояние как в тяжелом сне, когда в голове, наслаиваясь одна на другую, вязко крутятся бредовые картинки и не поймешь, то ли спишь, то ли нет. Хотя нервы на пределе… Никому он не подражал! И никого не убивал! Ну что за идиотские мысли?
Да, и почему он едет к Моровому озеру? Севастьян сбавил ход, собираясь остановиться. Милованов загрузил его мозг до вибрации в извилинах. Сам он, оказывается, ни в чем не виноват, а вот Севастьян и псих, и алкоголик. Люди мерещатся ему, звонки, заговоры. И ведь Севастьян ему поверил, даже готов благодарить его за то, что не отправил на освидетельствование, не применил меру пресечения. И к Моровому озеру Севастьян отправился даже раньше срока. А зачем? Угодить Милованову или задержать Харитонова? А если сунуть голову в капкан? Может, Милованов заманивает Севастьяна в ловушку. Возможно, маньяк уже в пути. Доберется до места раньше Севастьяна, устроит засаду. И не завтра ждать его у озера будет, а уже сегодня. Потому как знает психологию человека. И душа Севастьяна для него как открытая книга. Знает, что в путь он отправится уже сегодня.
Но так Севастьян не идиот, он все понимает. Поэтому к дому Харитонова будет подходить осторожно, чтобы не обнаружить себя и застать Милованова врасплох.
Севастьян прибавил газу, машина не подвела, с ветерком вынесла его к Подозерному, останавливаться он там не стал, прошел сквозняком.
14
Четверг, 11 июня
Лето, июнь, солнце заходит в районе одиннадцати вечера, еще только начинало темнеть, когда Севастьян подъезжал к нужному месту.
Дорога еще шла через скалистую гряду вдоль ручья, до спуска вниз к ручью оставалось не меньше километра, когда Севастьян свернул с пути – в короткий аппендикс в узкой расщелине. Машина зарылась в кусты и очень скоро уперлась в скальный отвес. Все, приехали. Но так Севастьяну дальше и не нужно. Дальше только пешком. Главное, москитник не забыть, комарье здесь лютое.
Кусты можжевельника плотно закрывали машину, с дороги ее не увидеть, а больше неоткуда: скалы с трех сторон. Севастьян закинул за спину рюкзак и вышел на дорогу, первое время двигался по ней, потом свернул на тропинку, которая, петляя между скальными выступами, уходила вниз к реке. По ней он и вышел к озеру. А затем и к дому.
Ночь сгущалась плавно, глаза привыкали к темноте постепенно. Свет в окнах дома не горел, но взгляд легко выхватывал из тьмы его силуэт. И нос уловил слабенький запах табачного дыма. Кто-то неподалеку курил. И не возле дома, а чуть в стороне от тропинки, по которой Севастьян шел, стараясь не шуметь. Ветерок легкий, он приносил ему дым, а уносил к озеру едва уловимый шорох шагов Крюкова.
Севастьян сменил курс, осторожно ступая, по траве через кусты подкрался к небольшой одноместной палатке. Неплохо Милованов обосновался: и спать в палатке приятней, чем на траве под открытым небом, и гнус не достает. Дом неподалеку, даже смотреть не надо, можно просто не спать, а слушать. И как только Севастьян появится, взять его на прицел. Смешно это или нет, но из палатки торчал ствол карабина, направленный точно на дом. Это могла быть просто палка, но Севастьян видел оружие. И алкогольный психоз здесь точно ни при чем.
Севастьян нахмурился. Он знал, кто находится в палатке, но Милованов не курил, откуда тогда запах сигарет? Может, это способ такой отогнать комаров? И не курит Милованов, а просто дым из сигареты пускает, так можно. Или пускал. Сейчас уже дымок не идет, а палатка со стороны входа плотно закрыта. И никаких признаков жизни в палатке. Как будто и нет там никого.
Севастьян подобрался к палатке вплотную, тронул пальцем предмет, издалека напомнивший ему ствол карабина. И ведь не обманулся. На самом деле ствол. Карабина. Или даже автомата. Мушка, пламегаситель, все как положено. И с внешней стороны палатки даже подставка из воткнутой в землю рогатины есть. Ствол приподнят, приклад опущен, возможно, он упирался в дно палатки. Обстановка спокойная, притаившийся стрелок не слышал никого, из режима ожидания не выходил. Может, лежал себе на боку, ждал, когда придет время взяться за оружие. Ждал, когда Севастьян даст о себе знать.
А Севастьян уже прямо сейчас мог подать знак. Через крошечное окошко, из которого выглядывал ствол карабина. Но он не торопился. Огляделся, чуть в стороне заметил кострище, обложенное камнем, треногу с котелком, банки валяются. Странно все это, очень странно. Похоже, человек из палатки не очень-то соблюдал конспирацию. Это во-вторых, а во-первых, Милованов не мог оказаться здесь так быстро. А если это сам Харитонов? Затаился возле своего дома, ждет, когда за ним придут, чтобы открыть огонь.
Севастьян взялся за ствол карабина, резко потянул на себя, кто-то схватился за оружие с той стороны палатки, но удержать его не смог. А карабин с оптическим прицелом.
Севастьян вырвал оружие, развернул его в руках, направил на палатку.
– Выходим по одному! – встав за дерево, скомандовал он.
Палатка, как оказалось, открывалась сбоку. Зажужжал бегунок на молнии, показалась голова человека без шляпы и антимоскитной сетки.
– Выходим, выходим!
– Я один! – поднимая руки, сказал мужчина.
Голос показался знакомым.
– Подходим!
Знакомым показалось и лицо. Широкий овал, маленькие глаза, широкие ноздри, тонкий нос. Костюм добротный, охотничий, походная куртка с капюшоном и накладными карманами. Легкие тактические ботинки с рифленой подошвой.
– Канареев?! – удивленно спросил Севастьян.
Заходил он к бывшему мужу своей Лизы. Сначала с его женой поговорил, потом с ним самим. Ничего особенного не заметил. На смерть Лизы Канареев отреагировал относительно спокойно, расстроился,
