Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Но он ничего не сказал о своей уверенности в том, что теперь угрозу для Европы представляют русские, которые делают ее небезопасной и несправедливой. Он не мог рассказать о своем решении в отношении русской угрозы. В тот день, 13 мая, Брук написал о Черчилле: «У меня создалось впечатление, что он уже стремится к новой войне! Даже если это означает войну с Россией!» Так и было. Монтгомери вел запись заключенных пари, и среди прочих была запись, сделанная в 1943 году: Джордж Паттон поспорил с ним на 100 фунтов, что «вооруженные силы Великобритании будут вовлечены в новую войну в Европе в течение 10 лет после прекращения военных действий в нынешней войне». Предположение Паттона выглядело вполне вероятным даже до того, как с лондонских улиц убрали флаги и цветы после празднования Дня Победы. Черчилль поручил британским военным стратегам разработать планы на случай войны с русскими, кодовое название операции Unthinkable («Немыслимое»). Вообще-то, восемь месяцев назад британские начальники штабов уже составили документ для министерства иностранных дел, в котором рассматривалась возможность превращения России в будущего противника. В то время, написал Брук, министерство «не допускало, что Россия когда-нибудь может стать враждебной» и посчитала «недопустимым» со стороны начальников штабов планировать войну с нынешним британским союзником. Однако составление планов на случай непредвиденных обстоятельств входило в обязанность военных планировщиков. Иден утвердил документ. В конце мая, возвращаясь к вопросу об операции «Немыслимое», Брук написал в дневнике: «Мысль, конечно, фантастическая, и шансов на успех фактически нет. Не вызывает сомнений, что отныне Россия имеет огромную власть в Европе»[2228].

Позже Черчилль вспоминал о тех неделях: «Я мог только чувствовать, как проявление советского и русского империализма дает о себе знать на беззащитных территориях». Почти десять лет спустя, выступая в своем избирательном округе в Вудфорте, он проговорился, что вскоре после дня победы приказал Монтгомери «незаметно собирать немецкое оружие и хранить его так, чтобы можно было быстро вернуть немецким солдатам, с которыми нам придется объединиться, если продолжится советское наступление». Такой телеграммы в официальных документах не было обнаружено, но Монтгомери в своих воспоминаниях написал, что не согласился с приказом из Лондона хранить «в целости это [немецкое] оружие». Он не назвал того, кто отдал приказ[2229].

Но в сообщении, отправленном Черчиллем Эйзенхауэру 9 мая, содержатся подобные настроения: «У меня вызывает беспокойство, что немцы должны уничтожить весь свой военно-воздушный флот по месту нахождения. Я надеюсь, что так не поступят с оружием и другой боевой техникой. Однажды все это может нам понадобиться. Даже сейчас может пригодиться во Франции и, особенно, в Италии. Я считаю, что мы должны сохранить все, что может быть полезным. Тяжелая пушка, которую я сохранил со времен прошлой войны, на этой войне регулярно стреляет с Дуврских скал»[2230].

Телеграмма (если послание к Монтгомери вообще существовало) не проясняет, хотел ли Черчилль, чтобы сданное оружие вернули немецким солдатам.

Размышляя о том, что противопоставить Красной армии, Черчилль надеялся решить все мирным путем, но готовился к войне. Его страхи были небезосновательными, но, как десять лет назад, он не сумел правильно оценить настроения британской общественности. Британцы и американцы воздали должное Красной армии за те четыре года, которые она отчаянно сражалась. Народы обеих стран возвели Красную армию и русских в статус героев. Как Черчилль примерно в течение года после июня 1941 года.

Но обстоятельства радикально и опасно изменились. Красная армия заняла Варшаву, Будапешт, Бухарест, Вену, Прагу и Берлин. В марте 1936 года Черчилль заявил в палате общин: «На протяжении 400 лет внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте и, в частности, не допустить захвата такой державой Бельгии, Голландии и Люксембурга… Заметьте, что политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе… Ей безразлично, о каких правителях или странах идет речь; ее интересует лишь то, кто является самым сильным тираном или кто может превратиться в такого тирана».

Эта политика не претерпела изменений. Черчилль, как десять лет назад, выявил реальную угрозу Европе. И, как в середине 1930-х, пришел к правильному выводу в неудачный момент. И британские вооруженные силы, как десять лет назад, были не в состоянии сдержать советскую угрозу. Окончательный список погибших включал 244 тысячи британских солдат, летчиков и моряков. Страны Содружества и другие имперские товарищи по оружию потеряли еще 100 тысяч человек: Австралия – 23 тысячи, Канада – 37 тысяч, Индия – 24 тысячи, Новая Зеландия – 10 тысяч и Южная Африка – 6 тысяч. Великобритания и империя были не в том состоянии, чтобы вступать в новую войну[2231].

Но в этот раз беспокойство Черчилля поддержали и консерваторы, и лейбористы. Все в правительстве знали, что он прав насчет русской угрозы. Но, так или иначе, в 1945 году Британия не только не хотела, но и не могла идти на конфликт с Советским Союзом: Британия выдохлась. Когда в 1940 году лорд Лотиан заявил американским репортерам о бедственном положении Британии, он имел в виду только то, что у Лондона не было наличных средств и золотых резервов для покупки американского вооружения и продовольствия. Теперь, выйдя из войны победителем, Лондон задолжал 4,3 миллиарда долларов Америке и 1,2 миллиарда долларов Канаде. Британии почти нечего было экспортировать и в любом случае пришлось бы платить пошлину Америке. Кроме того, как Черчилль неоднократно повторял соотечественникам, половина продовольствия, которое потребляли англичане, ввозилась из-за границы.

Когда министр иностранных дел Энтони Иден спросил лейбориста Эрнеста Бевина, какую должность он хотел бы занять, если его партия победит на всеобщих выборах, тот ответил, что рассчитывал на место в министерстве финансов. Иден был поражен: «Но зачем? Там же нечего делать, кроме как считать деньги, которых у нас нет». Мясо выдавалось по талонам (к конине, имевшейся в свободной продаже, уже не относились с предубеждением), как сыр, яйца, масло, мука, мыло, одежда и бумага. Даже десять лет спустя британские старшеклассники решали математические задачи на оберточной бумаге. Расход бензина, угля, горючего был строго нормирован. Виски был в дефиците, как и свежая рыба. Немцы разрушили или причинили серьезные повреждения более чем 750 тысячам домов. Коммунальные службы не работали. Освещение в Лондоне было полностью восстановлено только через три месяца. Нарушена работа транспортной системы, были перебои с водоснабжением и подачей электроэнергии. 11 мая президент Трумэн без долгих рассуждений сократил поставки по ленд-лизу во Францию, Россию и Великобританию. Спустя несколько недель он прекратил поставки американского угля в Британию – 500 тысяч тонн в месяц, и каждая унция была для англичан на вес золота. Британии ясно дали понять: она должна рассчитывать на себя. Лейбористская партия увидела в этом свой шанс. Эньюрин Бивен произнес свои знаменитые слова: «Этот остров практически сделан из угля и окружен рыбой. Нужны поистине гениальные организаторские способности, чтобы создать в Великобритании дефицит угля и рыбы одновременно». Он возложил ответственность за положение дел на консерваторов, полному уничтожению которых как политической партии он посвятил свою жизнь в политике[2232].

В середине мая, планируя «немыслимую» войну против России, Черчилль предложил Клементу Эттли сохранить коалиционное правительство до победы над Японией. Эттли согласился при условии, что Черчилль письменно подтвердит право Временного правительства активно проводить реформы в жилищной сфере, образовании и здравоохранении. Черчилль выполнил обещание, рассчитывая, что Эттли представит документ на ежегодной конференции Лейбористской партии в Блэкпуле, где он одержит победу. Но старый социалист Гарольд Ласки, который председательствовал на конференции в том году, возразил против черчиллевского плана, и его поддержали Эрнест Бевин, Хью Далтон и министр внутренних дел Герберт Моррисон. У Эттли, который всегда был скорее посредником, чем лидером (Иден считал его робким), не осталось другого выбора, как отклонить предложение Черчилля. Коалиция прекратила свое существование. Всего девять месяцев назад Ласки предложил премьер-министру организовать фонд Черчилля для оказания помощи Королевскому научному обществу и Британскому музею. «Когда я смотрю на опустошенную Гитлером Европу, – написал тогда Ласки, – я хорошо понимаю, что, как англичанин еврейского происхождения, я обязан вам сохранением самой жизни». Черчилль поблагодарил Ласки, но сказал, что предпочел бы, чтобы от его имени построили парк или игровую площадку на южном берегу Темзы, «где были взорваны все дома». На этой территории располагался Лаймхаус, избирательный округ Эттли. Но сейчас, со смертью Гитлера, Ласки со своими сподвижниками-лейбористами захотел, ни много ни мало, переделать британское правительство и британскую жизнь. Спустя пять лет поддержка лейбористов поможет Черчиллю снова стать премьер-министром и создать коалиционное правительство. Но сейчас лейбористы покинули его[2233].