Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Когда Гитлер поднимал бокал за свою невесту, Черчилль составлял длинную телеграмму Сталину, в последний раз пытаясь спасти договоренности по польскому вопросу, достигнутые в Ялте. По сути, это была последняя попытка сохранить мир. План в отношении Польши, утвержденный в Ялте, написал Черчилль, предполагал «всеобщее избирательное право» и по-настоящему демократические выборы. «Ничего из этого не осуществилось», – написал Черчилль, напомнив, что Британия вступила в войну ради Польши. Британцы «никогда не будут считать, что эта война закончилась справедливо, до тех пор пока Польша не получит в соответствии с понятиями суверенитета, независимости и свободы, в полном значении этих слов, на основе дружбы с Россией». Из Польши приходили слухи об исчезновении польских патриотов (действительно, советская тайная полиция, НКВД, проводила массовые казни польских офицеров и солдат). В конце марта шестнадцати польским республиканцам был предоставлен безопасный проход из Варшавы в Люблин для встречи с советскими генералами. Они исчезли. Молотов, который прибыл на конференцию Объединенных Наций в Сан-Франциско, поначалу отказался предоставлять Идену какую-либо информацию о происходящем в Польше. Союзники в Ялте приняли решение, что представители каждого государства получат свободный доступ в зоны, находящиеся под контролем другой страны. Однако, как заявил Черчилль Сталину, ни англичанам, ни американцам не разрешили никого отправить в Польшу, чтобы «на месте оценить истинное положение дел в стране». Приближается серьезный кризис, Черчилль предупреждал: «Не особенно утешительно заглядывать в будущее, когда Вы и страны, в которых Вы господствуете, плюс коммунистические партии во многих других государствах выстраиваются все по одну сторону, а те, кто объединяется вокруг народов, говорящих по-английски, и их союзников или доминионов – по другую сторону. Вполне очевидно, что ссора между ними будет раздирать мир на части и что все мы, руководители каждой из сторон, которым приходилось иметь к этому какое-либо отношение, будем посрамлены перед историей». Колвилл назвал эту телеграмму «искусным… последним призывом к решению польского кризиса»[2188].

На той неделе Сталин поделился своей философией войны с Милованом Джиласом, гостем в Кремле: «В этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию, насаждает там, куда приходит его армия, свою социальную систему. Иначе и быть не может. Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет… Если в Париже нет коммунистического правительства, то только потому, что в 1945 году у России нет армии, которая могла бы дойти до Парижа»[2189].

29 апреля пришла очередь Австрии оказаться под советским сапогом, когда московское радио объявило о создании временного правительства в Вене. Американские войска заняли две трети австрийских западных земель, но, несмотря на это и на принятые в Ялте соглашения, советское правительство не разрешило американским и британским дипломатическим представителям посетить Вену. На самом деле посещать было практически ничего: при отступлении из города немцы подожгли собор Святого Стефана и большую часть старого города.

В Берлине в начале следующего дня, в понедельник, 30 апреля, Гитлеру сообщили, что у защитников города к ночи закончатся боеприпасы. Во второй половине дня, проверив действие цианида на своей восточноевропейской овчарке по кличке Блонди, Гитлер вручил капсулу с цианидом своей жене. Фрау Гитлер покорно взяла капсулу и раскусила ее. Это было последнее убийство Адольфа Гитлера. Мгновение спустя вдовец засунул в рот дуло пистолета и нажал на спуск.

В то утро американцы заняли Мюнхен, а в Италии вошли в Турин, где в течение трех дней итальянские партизаны сражались с немцами. Война в Италии, по сути, закончилась, хотя Альберт Кессельринг, который теперь командовал всеми немецкими силами на западе и на востоке, отстранил от командования фон Фитингхофа, предлагавшего капитулировать. Спустя два дня Кессельринг понял всю безнадежность дальнейшего сопротивления; итальянские армии сдались Александеру.

13 апреля Эйзенхауэр гарантировал советскому заместителю начальника штаба, что правое крыло 3-й армии Паттона в Австрии не продвинется дальше Линца, города, в котором прошла большая часть детства Гитлера и где он собирался построить Führermuseum (Музей фюрера), музей украденных произведений искусства. Он хотел также, чтобы в Линце была его могила, к которой, как он полагал, нацисты будут веками совершать паломничество. В 200 милях к северу от Линца левый фланг 3-й армии Паттона находился всего в 60 милях к западу от Праги и по приказу Эйзенхауэра прекратил наступление на восток. Черчилль попросил Трумэна, чтобы Паттон продолжил наступление. Но президент поддержал Эйзенхауэра, который заявил, что не станет предпринимать «действия, которые я считаю неразумными с военной точки зрения». Вопросы, беспокоившие Черчилля с Ялтинской конференции, были, строго говоря, не совсем военного характера. Он сказал Трумэну: «Нет сомнений, что освобождение Праги… вашими силами может оказать существенное влияние на послевоенное положение Чехословакии и соседние с ней страны». Но Трумэн и Эйзенхауэр стояли на своем. Эйзенхауэр заверил русских, что после капитуляции союзные войска отступят на 140 миль от русской зоны, согласованной на Ялтинской конференции. Русские взяли Прагу 4 мая. Позже Иден написал: «Отказ [американцев] занять Прагу привел к тому, что Красная армия смогла ввести в руководство своих ставленников». Это не было той «взаимной помощью», на которую рассчитывал Эдуард Бенеш, когда полтора года назад подписывал договор о дружбе со Сталиным сроком на двадцать лет[2190].

13 апреля партизаны Тито вошли в Триест и к ночи уже сражались с итальянцами в пределах города. Черчилль приказал новозеландским войскам занять город, посоветовав применять силу исключительно для самообороны. Но Тито победил в гонке за Триест и Истрию. «Сложно представить, что когда-нибудь его удастся заставить уйти», – написал в дневнике Колвилл. Однако притязания Тито на северо-восток Италии, написал Колвилл, «могли внести раскол в ряды Итальянской коммунистической партии и, по крайней мере, спасти Италию от тисков русского империализма». Так и произошло, и черчиллевская демонстрация силы закончилась возвращением югославам домов в середине июня. Трумэн занял жесткую позицию, поддерживая Черчилля в этом вопросе, из чего Черчилль сделал вывод, что новый президент будет занимать жесткую позицию в отношении русских, если возникнет необходимость, которая с каждым днем становилась все очевиднее. Колвилла удручала перспектива того, что Советский Союз со своими югославскими ставленниками будут господствовать в Европе «от Нордкапа до Триеста», но утешал тот факт, что «американцы де-факто занимают значительные части Германии, которые де-юре относятся к русской зоне оккупации». Колвилл с Черчиллем еще не знали об обещании Эйзенхауэра вывести армии из русской зоны[2191].

Наступила ночь перед 1 мая, Вальпургиева ночь, традиционный европейский праздник (согласно поверью, в эту ночь ведьмы встречают приход весны). На протяжении веков в эту ночь крестьяне от Румынии до Балтики жгли костры, чтобы отгонять злых духов, блуждавших по земле. Они поддерживали огонь в надежде дожить до утра и встретить 1 мая, древний языческий праздник перерождения. При Гитлере Вальпургиева ночь стала священным нацистским праздником, в который добропорядочные немцы воздавали должное плодовитости нацистской молодежи, ей предстояло произвести на свет великолепных нацистских детей. Вскоре после того, как фюрер покончил с жизнью, небольшая группа эсэсовцев перенесла его тело и тело Евы Браун во внутренний двор канцелярии, положила в воронку от снаряда и, с помощью 20 галлонов бензина, разожгли еще один огонь в пылающей преисподней, в которую превратился Берлин. Прошло двенадцать лет и три месяца с тех пор, как Гитлер стал канцлером Германии. Тысячелетний рейх переживет его на неделю[2192].