Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве - Наталья Максимовна Давыдова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- В чем заключалось могущество Силантьева? - обратился Александр к Кандюрину. - В хлебе. А у нас с тобой это важнейшее обстоятельство пока выпадает. Нам говорят, что именно здесь идет самая глубокая война... - И на невысказанный вопрос Кандюрина ответил: - Как эта война конкретно преломляется в силантьевском деле, я, к сожалению, еще не понимаю, но чувствую, что-то есть, должно быть!
Они пустились в обратный путь. Кандюрин сообщил последнюю новость. В расследовании причин катастрофы наметилось легкое продвижение вперед. На Бабьем базаре был задержан гражданин, назвавшийся Котовым, который пытался расплатиться липецкой валютой. Мужик-продавец, не знавший этих денег, заподозрил надувательство и поднял крик. При задержанном оказалась значительная сумма липецких денег и не только их. Откуда они у него, пока он объяснить отказывался.
Александр передал свой разговор с Марией. Кандюрин огорчился, эсерство Елизаветы он из виду упустил.
- Вот видишь, - сказал Александр, - значит, в городе не все про всех известно, как ты утверждал.
- Я ж засосеяский, - смутился Кандюрин. - Мы про городских не знали. Мы с ними только дрались около моста. И редко они нас побивали, хоть и сытее были.
- Ну ладно. Большого значения Елизаветино эсерствование для нас не имеет, - утешил его Александр. - Лишь для фона... А в голове моей забрезжили две небольшие идеи. Первая - касательно салона. Ты представляешь себе этот восточный стиль с драконами?
- Палочки и бумага.
- Я и подумал: а кто делал Агламазовой всю эту дребедень?
- Какой-нибудь здешний китаец, - быстро сообразил Кандюрин.
- Он же делает и татуировку.
- Ты хочешь спросить у Агламазовой? Не стоит, она разболтает всему свету.
- Понятно, что не стоит. Нужно попытаться узнать, кто в китайской колонии вообще известен как мастер.
- Узнаем, - пообещал Кандюрин. - Только надо придумать тонкую работу.
- Например, переплести старинную книгу.
- Годится. Ну а вторая идея?
- Хочу взять консультацию доктора Граве по письму шантажиста Силантьева. Я начал сомневаться, что письмо подлинное, то есть написано человеком с поврежденной психикой. Возможно, ловкая подделка.
- Доктор тебе понравился. Я тоже против него ничего не имею, симпатичный старик. С засосенских денег не брал, даром лечил. А ты уверен, что он не доложит дочери?
- Почти уверен. Но, если и доложит, страшного ничего нет.
- Тогда смотри, завтра второе, суббота, вернее, уже сегодня. Доктор обязательно в десять будет на барахолке, ищет, между прочим, старые книги.
- А ты жаловался, Верхнего города не знаю.
- Учимся, - засмеялся Кандюрин.
Утром без четверти десять Александр, завернув на Соборную, как и обещал Кандюрин, встретил доктора Граве, который степенно-прогулочным шагом направлялся на рынок с непокрытой головой, невзирая на дождь, что, очевидно, предписывала чтимая им система Миллера.
В ранний час во улице к Мужскому рынку двигалось преизрядно народу. Была суббота, основная торговля шла п« воскресеньям, но немало окрестных крестьян прибывало загодя. Несмотря на запрещения, торговали где попал» и чем попало. Веселая баба протянула миску, в которой лежали куски каши странного цвета.
Доктор сунул нос в миску и скривился.
- Свекла с горохом и чечевицей, - объявил он, - елецкий кулинарный шедевр военного времени. А сегодня, между тем, Ильин день.
- Ну и что? - Александр рассеянно смотрел по сторонам, наблюдая за перемещением мокрой живописной толпы.
- Ка-ак что? Праздник! Илья-пророк! В раскатах грома Ильи славянину слышится то грохот колес огненной колесницы пророка, то стук копыт его четырех коней.
- Да вы поэт, - одобрил Александр.
- Скромный любитель фольклора. Но есть примета: на Илью вёдро - жди пожаров. А сейчас гарантия, что не будет пожаров...
- А что ваши приметы обещают?
- Вчера был день Макрины преподобной. В этот день дождь - осень мокрая. Урожая не будет, не надейтесь.
- Плохо. Но я восхищен вашими познаниями. Вы кладезь народной премудрости.
Тут подвернулась доктору старушка, явно не деревенского, а городского вида, продающая баночки неизвестно с чем. Доктор, схватив баночку, завопил:
- Оподельдок! Раствор мыла и камфары в алкоголе, прибавить глицеринчику, аммиаку и эфирных масел. Мы тут его приготовляли галлонами. И ревматизма в Ельце не знали!
Они шли вдоль ряда, где торговали предметами вовсе удивительными, оставшимися от прежней жизни и в новой жизни никому не нужными. На земле, на клеенках, на тряпицах разложены были бисерные кисеты, кружевные воротнички, бронзовые и перламутровые пуговицы, шляпки с перьями и отдельно перья от заморских птиц, неведомо как и когда сюда залетевших, кораллы, медные подсвечники...
Немного подальше торговали книгами, и оба интеллигента с удовольствием порылись в них. Доктор радостно вытащил у какого-то оборванца из стопки тетрадочку, озаглавленную «Таинственное предсказание, или Карточный солитер», отпечатанную в Московской университетской типографии в 1833 году.
Денег продавец брать не хотел, предлагал свой товар за еду или табак, у доктора ничего подходящего не было. Выручил театральный билет, обнаруженный Александром в кожанке, - приглашение Воронова-Вронского на комедию «Оболтусы и ветрогоны». Продавец, покупатель и посредник остались довольны сделкой.. Купили ничто за ничто.
Доктор сиял и благодарил:
- Я, сударь мой, шершер завзятый, в барахле рыться обожаю. И гадания люблю. Гадания, как и приметы, - выражение народной мудрости. Называйте карту, сейчас всю правду скажу!
Но под восьмеркой бубновой, которую назвал Александр, значилось: «Черноволосый мужчина средних лет, приятной наружности, прекраснейшего характера, предобрейший человек, будет предлагать вам свою руку; не отвергайте его предложения...»
- Это что же, и есть знаменитый елецкий карточный фокус?
Доктор не остался в долгу:
- Вам просто не везет в картах.
Александр подкрутил усы, напоминая доктору, что перед ним кавказец.
- Значит, везет в любви.
Доктор иронически хмыкнул. Александр решил не сдаваться.
- Разве я не похож на марьяжного короля?
- Какие теперь короли, хотя бы и марьяжные, - усомнился доктор. - Сегодня он король, а завтра его нет.
Он нахохлился в своем дурацком макинтоше, большая бородатая мокрая птица.
- Да, сейчас трудно быть отцом двух дочерей, - сказал Александр. - Не скрою, ваша Елизавета произвела на меня впечатление.
- Не пытайтесь меня обмануть, - отрезал доктор. - Я не настолько глуп, чтоб поверить вашему марьяжному интересу к Елизавете, хотя она кружила головы многим. Вас, по-видимому, больше занимает ее муж, не так ли? Скажу сразу
