Джон Леннон в моей жизни - Пит Шоттон

После этого мы перешли на другие темы и никто из нас никогда больше не вспоминал об этом случае. А что касается меня, то настоящим откровением для меня в тот вечер стало не то, что у Джона с Брайаном «что-то было», а то, что он продемонстрировал (правда, в своей грубой манере) такое великодушное сострадание к самому безнадежно преданному из своих поклонников.

К сожалению, некоторые ливерпульские знакомые, которые и не предполагали, что в их утверждениях есть доля правды, не могли даже высказаться до конца. Все это произносилось, конечно, в шутку, но Джон по-прежнему слишком дорожил своим имиджем «настоящего» мужчины, чтобы безболезненно воспринимать какие бы то ни было сомнения в его 100-процентной гетеросексуальности.

Одна из таких «разборок» произошла 18 июня 1963 года, во время 21-го празднования дня рождения Пола МакКартни, во всех других отношениях очень веселом мероприятии. В честь этого события в саду тетушки Пола Джин был установлен специальный шатер. За несколько дней до этого Пол забежал к нашему старому приятелю Биллу Тернеру и попросил его обязательно привести с собой и меня. А я решил преподнести Джону сюрприз, а мы не виделись уже около двух недель, и появиться там, не предупреждая его.

И дом, и сад были битком набиты пьянствующей толпой, включавшей несколько поколений МакКартни и подлинных представителей «кто есть кто в Мерсибит». Поначалу я подумал, что Джон не пришел, но вскоре обнаружил его в каком-то дальнему углу, с трудом сидящего и посасывающего виски с кокой с самым мрачным выражением на лице. Однако, увидев меня, он сразу просиял. «Ё… т… м…, Пит! Откуда ты взялся? — оглушительно заорал он, вскочив на ноги, чтобы обнять меня. — Пошла на х… эта ё… вечеринка! Давай-ка лучше с тобой выпьем!» Хотя я так и не узнал, что именно его тогда терзало, мое появление, похоже, озарило его настроение, как нежданный луч солнца посреди долгого ненастного дня.

Мы пошли в сад, где нас атаковал внушительный грохот «Формоуст». После нескольких стаканчиков душевное состояние Джона вроде бы стало улучшаться, особенно, когда он стал замечать в толпе разных знаменитостей, в том числе, если не ошибаюсь, одного или двоих из «Шэдоуз». Джон всегда был почитателем «звезд» (и эта черта надолго сохранилась и после того, как он сам стал одной из самых великих «звезд» мира). «Сегодня даже Клиф Ричард может объявиться», — с благоговейным трепетом произнес он.

«Клиф Ричард? — потрясенно переспросил я. Казалось бы, Джон не должен был испытывать к этому самому праведному и порядочному из британских доморощенных суррогатных рок-н-ролльщиков ничего, кроме презрения. Но Клиф Ричард все же был КЛИФОМ РИЧАРДОМ (хотя он так и не появился на вечеринке Пола).

После еще нескольких стаканчиков, а, возможно, и больше, чем нескольких, я, пошатываясь, побрел в «заведение», предоставив Джона самому себе. В ту самую минуту к нему, видимо, и подкрался Боб Вулер, вооруженный колкими остротами насчет «медового месяца в Испании». В ответ на них Джон сбил Боба с ног и начал методично бить его по лицу — насколько я понял — садовой лопаткой. После этого физиономия Боба оказалась настолько изуродованной, что пришлось вызвать «скорую помощь» и срочно везти его в больницу.

Когда я вышел из туалета, Джона уже нигде не было видно, а за время моего короткого отсутствия вся вечеринка, казалось, превратилась из праздника в похороны. Несомненно, произошло нечто УЖАСНОЕ, но я никак не мог понять, что именно, пока ко мне не подлетел Билл Тернер и не выпалил: «Джон только что отпи…л Боба Вулера!»

«Что за х…ня, не может быть! — опешил я. — Я же минуту назад был здесь!»

Билл подвел меня к шатру, где на полу сидел Леннон и, обхватив голову руками, прятался от колющих взглядов участников вечеринки. «Ты сволочь, Леннон!» — сказал кто-то и плюнул в него.

«Да оставьте вы его в покое! — вмешался я. — Идите вы все отсюда на х..!

Я еще не знал всех кровавых подробностей, но понял, что Бобу Вулеру уже ничем не поможешь: дело было сделано. Теперь меня больше волновал Джон.

«Из-за чего все началось-то?» — отважился я наконец спросить, как только толпа разошлась.

«А-а-а!.. Эта сука слишком далеко зашла в своих шутках обо мне и Брайане, — вздохнул Джон. — Наверное, это и стало последней каплей». Но, похоже, его уже терзало раскаяние. «Что я наделал? — вдруг застонал он, схватившись за голову. — Что я наделал, что я наделал?»

«Да брось, Джон, — сказал я. — Ни х… тут не поделать! А Полу сегодня 21. Давай пойдем и выпьем по этому поводу!»

С вечеринки мы уехали только на рассвете и к тому времени Джон был уже изрядно навеселе и настолько, что с трудом передвигался. Впрочем, то же было и со мной. Пока мы ждали, когда наши утомленные ожиданием Бет и Син заберут нас, Джон устроил дискуссию по вопросу об обмене женами — об этом мы тогда только-только узнали из бульварных газеток. По мере того, как он говорил, эта идея все больше и больше возбуждала его.

«Ну, как ты на этот счет, а, Пит?! — воскликнул он наконец. — Давай поменяемся женами на одну ночь?»

«То есть, ты хочешь обменяться НАШИМИ девушками?» — скептически спросил я.

«Ну конечно, — пришел в восторг Джон. — Это здорово! Давай устроим это!»

«Ну нет, Джон! Пошел ты на х…! Я такой ерундой заниматься не собираюсь.»

«Да ладно, ладно, — рассмеялся Джон, — я просто пошутил, Пит.» Но он не шутил. Джон всегда был готов и хотел испытывать все новое: новые химикалии, новые разновидности секса, все новое — хотя бы раз!

Последним моим воспоминанием об этом памятном вечере было то, что мы буквально выкатились на улицу, раздираемые хохотом от какой-то хохмы Джерри Марсдена (из «Джерри и «Задающих темп»). Я, к сожалению, не помню, чем именно Джерри нас так разобрал, но, несомненно, он заслуживает здесь краткого упоминания, как прекраснейший комедийный актер, когда-либо возглавлявший одну из групп Мерсибита.

Несмотря на возвращение хорошего настроения, в ту ночь Джон глубоко переживал свое нападение на Боба Вулера. Его ярость вышла за все обычные пределы, на которые он считал себя способным.

Драки на кулаках были обычным явлением для Ливерпуля, если их участники строго придерживались определенного кодекса чести. Но бить кого-то по лицу лопаткой, или, скажем, бутылкой, — к такому не прибегал ни один уважающий себя драчун. К тому же, Боб Вулер ничем не напоминал уличного драчуна и (в отличие от невозмутимой жертвы Джона в Гамбурге), конечно же, был одним из самых добрых поклонников, помощников и друзей Джона.

И хотя Боб пролежал в больнице несколько недель, он все же решил не подавать на Джона в суд после того, как Леннон и Брайан Эпстайн принесли формальные извинения и 200 фунтов наличными. В конце концов, все было прощено и забыто.