Хищник - Макс Мах

Дарья ведь не девочка. Скоро полтинник стукнет. Мать в ее возрасте уже старухой считалась. Ну, не старухой, допустим, — не при ее красоте и ухоженности! — но уж точно пожилой женщиной. А Дарья и умнее матери, и образование у нее лучше, да и житейский опыт опять же. Так что Дарья не пропустила, разумеется, того факта, что временами ведет себя и чувствует совсем не так, как должна, исходя из привычного состояния души и тела. Это верно, что коронному удару мыском стопы в гортань Дарью обучил поручик Голицын. Но что с того?! Трезво рассматривая обратным взглядом все, случившееся на крыше, Дарья видела, сама она убить Коломбину не смогла бы. Тело-то ее собственное, конечно. И прием разученный. Чутье — или «видение», как назвал эту способность Марк, — то же, если по совести, не чужое. Но вот все вместе…

«Марк? — она была почти уверена, что права. — Но, значит, прежде это был Карл? А еще раньше — Грета?»

Возможно, что и так. Но следует ли из этого, что Дарья превратилась в марионетку в руках триединого кукловода? Что она такое? Кто? Каково ее место в этом странном зазеркалье, о котором абсолютное большинство землян даже не подозревает? И кто он такой — красавец-мужчина Марк де Вриз? И причем здесь Грета Ворм и Карл Мора? Вопросы, вопросы… Вопросов, роившихся в голове Дарьи, пока она, молча, шла за Лучезарной по темным коридорам палаццо, было никак не меньше, чем гоголевских курьеров. А тех, по словам Хлестакова, набежало аж тридцать пять тысяч!

3. Дарья Телегина

— Садись, если хочешь. — Но сама Лучезарная осталась стоять.

— Спасибо, я не люблю смотреть снизу вверх, — Дарья отошла к столику у стены и остановилась, выжидательно глядя на хозяйку.

— Как хочешь, — чуть пожала плечами та. — Дари…

— Я предпочитаю имя Дарья.

— О, это пустяки! — показалось, что «несуществующая женщина» улыбается. — Это совершенно неважно, чего ты хочешь!

— Хотите сказать, что здесь все решаете вы? — Дарья демонстративно выбросила окурок в голубую фарфоровую вазу, стоявшую на столике, и достала из кармана пиджака коробку папирос.

— Дело не в том, чего хочу я, — Лучезарная на ее хамское поведение никак не отреагировала. Возможно, даже не обратила внимания. — Вопрос в том, чего требует дар!

— Дар? — не сразу поняла Дарья. — Вы имеете в виду?..

— Ты «видишь». — Вот и ответ на вопрос, который Дарья даже не успела задать.

«Я „вижу“, — согласилась она мысленно. — Или „слышу“, или еще что-то, но какое отношение это имеет к „срочному фрахту“?»

— Не думала, что встречу здесь, на этой Земле настоящую колдунью Сойж Ка, — Лучезарная «смотрела» Дарье в глаза, и, хотя, в глазницах маски клубилась тьма, Дарья физически чувствовала давление взгляда «несуществующей женщины». — И вот ты передо мной. Я испытываю двойственные чувства. Любопытство и настороженность, опасение и чувство солидарности. Что ты видишь?

Странно, но Дарья сразу поняла суть вопроса, и ответила прямо:

— Ровным счетом ничего. За маской клубится мрак.

— А знаешь, что видят другие?

— Женщину?

— Точно! — чуть кивнула маска. — Голубые глаза, коралловые губы, иногда полоску белой кожи или завиток черных волос. Но ты видишь морок, и это одно многое говорит о тебе и твоих способностях. Ты великолепно одарена, однако твой природный Дар не развит. Он все еще слаб, проявляется хаотично и зависит от множества случайных факторов.

— Что же делать?

— Это вопрос, который я задаю сама себе.

— Уже знаете ответ, или все еще не решили? — Дарья по-прежнему проявляла великолепное самообладание, за которое следовало, по-видимому, благодарить Марка. Но свободы воли никто у нее не отнимал. Она по-прежнему была лишь самой собой.

— Пожалуй, знаю. Я предлагаю тебе дружбу.

— Вы? Но ведь вы…

— Я наниматель, — следовало предположить, что Лучезарная усмехнулась. — Посредник… Таинственная сила, которой не смеют перечить даже такие великие индивидуалисты, как Кормчий и Марк. И ты. Попросту никто. Пока даже не равноправный член сообщества, хотя эти двое, — кивок в сторону, подразумевающий Сабину и Марка, — подозревают, что ты ценный приз! Марк, наверняка! Это ведь его рук дело?

— Вы имеете в виду?.. — начала, было, Дарья.

— Я вижу, какой ты была, и какой стала.

— Да, это Марк.

— И он знает, что ты «видишь»… Хотя, постой! Вот оно как! Любопытно! Ты «говорила» с «камнем».

— Да, — кивнула Дарья. Врать тому, кто видит тебя насквозь глупо, хотя и лишнего говорить не стоит. Иди знай, что она там «видит», а что — нет.

— Вы приняли мое предложение?

— Еще нет, насколько я знаю, но решение принимают без моего участия. Впрочем, вы ведь об этом знаете.

— Ты не знаешь! — Движение, намекающее на кивок. — А я знаю. Вы его приняли, а значит, я проведу вас на «ту сторону». На той стороне, Дари, много чудес. И там ты, скорее всего, повстречаешь странных людей. Они во всем похожи на вас, людей, но их лица… Хочешь увидеть мой истинный облик?

— Опасаетесь, что описаюсь?

— С некоторыми случались вещи и похуже.

— Обосрались? — когда она хотела, Дарья могла быть грубой и циничной, возможно даже, что такой на самом деле она и была, просто в основном соблюдала приличия. — Или родимчик хватил?

— По-всякому бывает. Хочешь?

Отступать было поздно, да и некуда.

— Да!

— Тогда, смотри!

Рука Лучезарной поднялась, длинные пальцы, затянутые в алый шелк, коснулись маски.

— Еще не поздно отказаться.

— Считайте, я прыгнула, — пожала плечами Дарье, чье хладнокровие начинало пугать ее саму.

— Той'тши, — голос «несуществующей женщины» изменился, она обретала плоть, — так мы себя называем. Большинство — рабы и слуги огромной империи, но кое-кто обладает особой властью. Колдуньи Сойдж Ка. Они думают, что одни такие, но это ошибочное мнение. Колдуньи встречаются и у других рас. Редко, но бывает. В основном, женщины, но говорят, могут встретиться и мужчины. Ты одна из нас. Смотри!

Женщина сняла маску, и Дарья увидела лицо чудовища. Дивные голубые глаза, большие, глубокие. Черные вьющиеся волосы, и волчья морда с ужасающими клыками.

— Это морок или так все выглядит на самом деле?

— Это мое лицо. Такие мы. Наши тела скорее похожи на ваши, однако головы, как видишь, нет. Глаза и волосы, более — ничего общего.

— Зачем вы мне показались? Это же ваша тайна, разве нет?

— Ты никому не расскажешь.

— Я… — но продолжать стало незачем, Дарья поняла, что действительно не расскажет.

— Это колдовство? — спросила через мгновение.

— Да. Но я хотела, чтобы ты была готова к встрече. Наши колдуньи могут тебя кое-чему научить.

— А вы?

— Я? — Лучезарная вернула маску на место и снова «исчезла». — Что ж, именно это я и собираюсь сделать. Только это не обучение, к сожалению.

— А что? — Дарья вдруг обнаружила, что все еще крутит в пальцах так и не закуренную папиросу.

— Я могу придать твоему Дару форму. Мы называем это «огранкой». Но то, что я могу сделать прямо сейчас, это грубая работа. Тем не менее, и это кое-что. Тебе станет легче пользоваться силой, и ты станешь лучше понимать, что делаешь и зачем. Но учиться все равно придется, иначе так и останешься дичком. Будешь зависеть от Марка или этих его аватар. А ты ведь свободный человек, не правда ли? Умная, талантливая и ко всему еще колдунья. Так как?

— Вы правы. А…

— Хочешь, чтобы рассказала тебе про Марка?

— Да.

— Я и сама мало знаю.

— А я не знаю ничего.

— У него от рождения другое имя, — сказала Лучезарная. — Не знаю какое, но знаю, что очень гордое. Знаю, что их трое, но не знаю как. Они не один человек, а три разных, но тело, вернее, его основа, способная принимать разные формы, общее. Это все.

4. Марк

Разговор «по душам» затянулся, но Марк другого и не ожидал. Предполагал, что визит Дарьи незамеченным не останется, и не ошибся. Дари — «девочка» любопытная во многих отношениях, и для таких, как Лучезарная, искус может перевесить даже доводы разума. Рискованно, конечно, и не одним собой при этом рискуешь, однако модус операнди, которым большую часть сознательной жизни руководствовался Марк де Вриз, в русском не дословном переводе звучал так: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского». С этим утверждением трудно не согласиться, хотя Марк доподлинно знал, что многие «пьют шампанское», не приложив к этому никаких усилий. Тем более, не рискуя. Но сказано хорошо! Умеют тартарцы выразить мысль, особенно если мысль того стоит. Такой девиз не стыдно начертать на щите или хоругви. Ирония, однако, заключалась в том, что нечто подобное там некогда и было начертано. На щите его пращура и на хоругви, которую тот не смел поднять, даже идя в бой, хотя и имел право ею владеть.