Марджори - Герман Воук

— Валяй, рассказывай, — сердито буркнула Марджори. — Я не слышала. Погоди… это тоже лагерь, верно?

— Мартышка, это лагерь для взрослых, самый знаменитый в мире! Он потрясающе красивый, площадки, как в Виндзорском замке, а общий зал — как огромный бальный зал в Уолдорфе. Каждые выходные они устраивают там фантастические ревю, регулярные бродвейские шоу. Какие связи ты можешь там завязать! Ты понимаешь, глава труппы у них Ноэль Эрман, он написал несколько дюжин хитов, таких как «Поцелуи дождя», а художник по декорациям — Карлос Рингель, он поставил десять бродвейских шоу и, между прочим, мой старый приятель, мерзавец этакий. Танцы, вечеринки! Не только это, ты больше узнаешь о настоящем профессиональном театре, чем…

Раздался стук в дверь. Марджори в нижнем белье съежилась за ширмой. Маша вышла и тут же вернулась назад, широко улыбаясь, с маленькой белой карточкой в руке.

— Честное слово, старик Клэббер не из прохвостов. Стоял спиной к двери, чтобы даже случайно ничего не подглядеть! Набожный, готова поклясться. Ему пришлось уйти, Марджи. Тебе нужно позвонить ему завтра.

Марджори взглянула на карточку.

— Что это все такое? Еврейская педагогическая ассоциация?

— Этим он занимается зимой. Самый добропорядочный гражданин, какой только может быть…

— Слушай, Маша, ты не слишком замечталась? Как это я могу быть театральным советником? Я ничего не смыслю ни в декорациях, ни в освещении, ни…

— Милочка, за неделю ты будешь знать это, как свои пять пальцев. Подумай только, если уж Дора Кимбл может с этим справиться…

— Разбираться с кучей хнычущей мелюзги… Не знаю, Маша…

— Марджори, милая, я тебе говорю, помощница по театру — это королева лагеря, ей абсолютно ничего не нужно делать, живет она в великолепном одиночестве на вершине холма в хижине, созерцая свое искусство — и «Южный ветер», котеночек, который оттуда можно видеть, вот как я тебя вижу, чудо что за место на другом берегу озера, земля обетованная. Я тебе говорю, мы все лето проведем в «Южном ветре». Это рай земной. Я клянусь, ты откроешь новый мир.

Послетеатральная толпа у Краффта была очень шумной; поэтому, когда родители и Сет принялись за свои десерты, Марджори отважилась спросить у Сэнди, понизив голос:

— Ты когда-нибудь слышал про место, которое называется «Южный ветер»?

— Слышал ли я? Я там бывал. Веселенькое место. А что?

— «Южный ветер»? — встряла миссис Моргенштерн, не поднимая глаз от шоколадного мороженого. — Что ты хочешь узнать о «Южном ветре»? Я тебе все расскажу о «Южном ветре». Это Содом. Вот что такое «Южный ветер».

— Мам, я не тебя спрашивала…

— Она не так уж ошибается, — сказал Сэнди.

— А почему тебя вдруг заинтересовал «Южный ветер»? — спросил мистер Моргенштерн, приглядываясь к дочери. — Если хочешь поехать туда этим летом, то подумай еще раз. Моя дочь не поедет в «Южный ветер».

— О Господи, зачем только я завела этот разговор! Давайте поговорим о чем-нибудь еще.

Позже, когда они с Сэнди танцевали в Билтморе, он описал ей несколько уик-эндов, которые провел в «Южном ветре». На основании его слов и того, что рассказала Маша, этот лагерь для взрослых начал представляться ей порочной сказочной страной, сверкающей в красноватом зареве.

Прошла неделя. Вдруг однажды вечером после ужина Марджори случайно упомянула о том, что после ее выступления в «Микадо» она получила предложение поработать в детском лагере, преподавая драматическое искусство. Сперва миссис Моргенштерн была довольна, говоря, что пора бы Марджори узнать, что значит заработать доллар. Но когда она измучила дочь расспросами и всплыло имя Маши, мать переменилась в лице.

— Звучит не слишком хорошо.

— Мам, мистер Клэббер — президент Еврейской педагогической ассоциации. Он похож на раввина. Маша говорит…

Мать внимательно уставилась на нее.

— Скажи-ка мне, какое отношение имеет все это к «Южному ветру»?

— К «Южному ветру»? — спросила Марджори, весело хохотнув. — Интересно, с чего это ты вдруг решила заговорить про «Южный ветер»?

— Не знаю, — сказала миссис Моргенштерн. — Сначала ты задаешь вопросы о «Южном ветре», а потом у тебя появляется эта работа в лагере для девочек…

— Мам, про «Южный ветер» мы говорили неделю назад.

— Ну, не знаю, это вышло одно за другим. Есть между этим связь или нет?

Марджори, порядком разозлившись на материнскую прозорливость, посчитала, что ложь только усугубит положение.

— Случайно, — небрежно сказала она, — «Южный ветер» оказался на том же озере, поэтому я про него и услышала. Можешь называть это связью. Он никакого отношения не имеет к лагерю мистера Клэббера…

— Так вот где собака зарыта! — догадалась миссис Моргенштерн. — Думаешь, тебе все лето удастся просто так веселиться в «Южном ветре»? Разве ты не знаешь, что туда нельзя пройти вечером, если ты не платишь? У них там охранники с ружьями, собаки…

— Откуда ты так много знаешь об этом месте, если оно такое ужасное?

— Совершенно случайно, я тебя уверяю. Папин адвокат, мистер Пфефер, возбудил против них дело, потому что они не уплатили большой счет за доставку белья. Он ехал туда и захватил нас с собой. Для нас все было бесплатно, поскольку владелец хотел умаслить его. Уж этот владелец! Дьявол! Самый подходящий хозяин для Содома.

В результате этого диалога мать со многими скептическими оговорками согласилась пойти вместе с Марджори в офис мистера Клэббера как-нибудь на неделе. Она, к своему превеликому удивлению, была довольна встречей с владельцем лагеря, и он, казалось, обрадовался не меньше ее. Это был невысокий старичок с большой лысой головой, тяжелыми зеленоватыми очками и очень волосатыми ушами. Рука, которую он протянул для приветствия Марджори, на ощупь была похожа на сухую бумагу. Стены его небольшого кабинета были увешаны дипломами, почетными значками и грамотами, прославляющими его труд на почве еврейского образования.

Начал он с того, что принялся на все лады расхваливать талант Марджори. Миссис Моргенштерн предпочла не тратить времени на предисловия.

— Во-первых, мистер Клэббер, я хотела бы задать вам вопрос о «Южном ветре».

— Ах, да! «Южный ветер»…

— Он рядом с вашим лагерем, не правда ли?

— К несчастью, да. Я говорю, к несчастью. Он расположен в самом привлекательном месте, но…

— Это Содом.

— Это сильно сказано, мадам. Я могу уверить вас, что он немного более чем богемный… — Он перевел обиженные глаза на Марджори. — Но, дорогая моя, вы, разумеется, рассказали своей матушке о нашем правиле насчет «Южного ветра»? Нет? Но Маша непременно должна была рассказать вам. — Он снова обернулся к ее матери. — У нас есть железное правило, миссис Моргенштерн, непререкаемое правило. Любой преподаватель из «Лиственницы», которого заметят в «Южном ветре» в любое время в течение летнего сезона, без промедления увольняется. Собирает вещи и отправляется восвояси на первом же поезде, ночью или днем.

Миссис Моргенштерн бросила на Марджори довольный взгляд. Марджори не могла скрыть своего разочарования.

— Это в самый раз для тебя!

Полученные сведения, по-видимому, решили этот вопрос для матери. Далее последовали краткие переговоры по поводу жалованья Марджори, в которых сама девушка почти не принимала участия.

Мистер Клэббер, ссылаясь на молодость Марджори, пытался заполучить ее за пятьдесят долларов. Миссис Моргенштерн, указывая на ее дарование, проявившееся в «Микадо», запросила по меньшей мере три сотни. После некоторых споров мать позволила сбить цену до обычной суммы в двести долларов, и всеобщие рукопожатия ознаменовали заключение сделки.

Тем же вечером в квартире Зеленко Маша уверяла Марджори, что железное правило мистера Клэббера было лишь предметом насмешек в «Лиственнице».

— Дорогая моя, все преподаватели просто живут в «Южном ветре». — Она принесла несколько потрепанных и закапанных краской буклетов, которые лежали на полке в ее шкафу. — Тут кое-что из того, чем мы занимаемся. Ему все равно, будешь ли ты повторять. К тому же у нас там большинство декораций. Сегодня же мы можем составить план на весь сезон. Девять недель — девять спектаклей… Господи, прелесть ты моя, что за чудные месяцы мы там проведем…

В течение следующей недели Марджори больше и больше времени проводила с Машей и ее родителями и меньше и меньше времени — с Сэнди Голдстоуном. В Вест-Сайде она все еще была известна как подружка Голдстоуна, и только ей одной было известно, что этот титул был сплошным надувательством. Имея такую славу, она могла уходить на столько вечеров в неделю, сколько хотела. Свидания стали таким частым и обычным делом, что начали терять свое очарование. Когда Марджори было семнадцать, никто не мог заставить ее поверить, что может быть что-либо чудеснее, чем каждый вечер отправляться куда-нибудь с парнями из Колумбии и других загородных колледжей. Но сейчас, год спустя, свидания с состоятельным молодым человеком вроде Нормана Фишера, который постоянно бубнил про джазовые оркестры и автомобили с откидным верхом, начали казаться ей нелепой тратой времени, которое она могла бы проводить с Машей Зеленко.