Марджори - Герман Воук

Маша вышла из ванной накрашенная и похудевшая, в коричневой мексиканской блузе с кожаным поясом, украшенным медными бляхами. Марджори привыкла видеть ее в мешковатой оранжево-зеленой униформе.

— Бог ты мой, да вы только гляньте!

— Похожа на человека? — спросила Маша жеманно. Она взяла Марджори под руку, и они вдвоем встали перед зеркалом. — Две сирены из-за озера. Неплохо.

— Клянусь, ты заткнешь эту блондинку за пояс, — сказала Марджори. — Ты обязательно должна попробовать закадрить Ноэля Эрмана.

— Ага, чтобы Карлос задушил меня и бросил мой труп в кустах?

— Чепуха. Какие у него права на тебя?

— Да никаких, с какой стати, старый он недотепа… пошли. — Маша выключила свет. — Теперь помни, если мы повстречаем Грича, не обращай на него внимания. Ты просто гость. Меня-то он знает, так что с этим никаких проблем.

— Он… он в самом деле тебя знает?

— Боже правый, деточка моя, я торчу здесь три вечера в неделю, не могу же я постоянно увертываться от него. Карлос навешал какую-то лапшу ему на уши. Для меня Грич делает исключение. У меня как будто неподалеку летний домик. Пойдем.

Воздух сумеречной аллеи был насыщен сладким запахом горного лавра. Маша уверенно пошла в темноту.

— Сюда, Мардж, А что касается флирта с Ноэлем Эрманом, то он не про нашу честь, голубушка. Он у нас второй Мосс Харт или Коул Портер. Когда ему стукнет в голову, он женится на ком-нибудь вроде Мэгги Салливан.

— Он не еврей, как ты думаешь?

— Не знаю. Наверно.

— Но «Ноэль»…

— Проклятье. Я знавала еврея по имени Сент-Джон.

Аллея свернула и стала шире, они вышли на пустую открытую площадку чудного желтовато-зеленого цвета под лучами прожекторов, похожую на газон с театральных декораций. В центре лужайки фонтан на белом бетонном основании, освещенный красными, синими и желтыми прожекторами, извергал радужно переливающиеся брызги. Грубые скамейки и беседки расположились на лужайке в веселом беспорядке. Тут и там росли высоченные старые дубы, обложенные белыми камнями, отражавшими свет прожекторов. За лужайкой виднелись линия каноэ, красно-зеленая арка плавательного бассейна и черное озеро.

— Боже мой, — прошептала Марджори, — как здесь тихо.

— В субботу после полудня эта лужайка похожа на Таймс-сквер. — Маша направилась по траве в сторону общего зала, и Марджори засеменила сбоку от нее. — Все теперь заняты шашлыками.

— А где все спят? В тех больших зданиях? — Марджори невольно приглушила голос. У нее было ощущение, будто она пробирается по деревне в нацистской Германии.

— Нет, в коттеджах за деревьями. Мужчины слева, девушки за нами. Тот здоровый дом со стеклянным фасадом — это столовая. Годится только для выходных с большим наплывом гостей, а вообще-то чепуха. Рядом с ним здание администрации, в котором…

Воздух наполнился пронзительным воплем. В унисон ему заскрипели все дубовые деревья.

— Бернис Флэмм — междугородный звонок. Бернис Флэмм.

Еще одна сирена, щелчок и затем молчание.

— Проклятые громкоговорители, — сказала Маша. — Не дают покоя ни днем, ни ночью. С ума можно сойти.

— А что отделяет мужчин от девушек? Ограда или что-нибудь еще?

— Только листва, моя дорогая, и воспитание, — сухо ответила Маша. — Они уже большие мальчики и большие девочки, ты понимаешь.

— Должно быть, иногда случается…

Маша схватила ее за руку.

— Ох, Иисусе Христе! Везет же нам. Грич. Выходит из зала. Прямо на нас.

Марджори увидела невысокого человечка в белых штанах до колен, который спускался по ступеням общего зала. Ее ноги подкосились.

— Что нам делать, повернуться и бежать?

— Не болтай ерунды. Иди, как шла. Не смотри на него. И ради Бога, не гляди так виновато.

Марджори почувствовала, что ей некуда девать руки, которые болтались где-то внизу, и вдруг ей показалось, что нет ничего подозрительного в том, что человек сцепит свои руки. Она отвела их за спину, схватившись за собственные локти. Фигура в белых шортах приблизилась вперевалку, странно покачиваясь из стороны в сторону. Марджори попыталась отвести глаза, но, как ребенок, который не может отвести глаз от чудовища в мультфильме, глядя на него сквозь раздвинутые пальцы, она продолжала таращиться на мистера Грича. Он вглядывался в каноэ и, кажется, пересчитывал их на ходу. Левой рукой он вертел карманный фонарик. Внезапно он повернул голову и уставился прямо на Марджори. Она думала, что лишится чувств. Взгляд Грича на мгновение задержался, потом он быстро перевел его на Машу, его губы едва пошевелились, и он пошел дальше, не произнеся ни слова.

Через несколько секунд Маша сказала с натянутой веселостью:

— Ну, видишь, дорогуша? Злой дракон нас не сожрал.

Чувствуя комок в горле, Марджори проговорила:

— Кажется, ты сказала, что он тебя знает.

— Знает, и очень хорошо.

— Но он смотрел прямо на тебя. Сквозь тебя. Он не поздоровался с тобой. Он вообще ничего не сказал.

— Лапуля, ты разговариваешь с собаками, мимо которых проходишь?

— Он… ты знаешь, он действительно выглядит, как сатана. В самом деле, это удивительно.

— Он обиделся бы, услышав тебя. Это сатана похож на Макса Грича.

Высокий квадратный дверной проем мюзик-холла «Южного ветра» по краям был украшен медью с геометрическим узором. Над входом красовался бронзовый барельеф, изображающий нагую женщину с распущенными волосами, пухлыми щеками и сжатыми губами.

— Леди «Южный ветер», — сказала Маша, показывая на нее. — Здесь ее называют по-другому. Это название не годится для твоих невинных ушей.

Она поднялась по ступеням, толкнула дверь красного дерева и поманила Марджори.

— Что с тобой? Пойдем.

Марджори не могла бы сказать, почему колеблется. Она взбежала по ступенькам и прошла в открытую дверь.

Вестибюль был украшен афишами прошлых шоу: «Суета Южного ветра», «Мы увидимся», «Скандалы Южного ветра». Она последовала за Машей в ярко освещенный зал, где сотни желтых складных стульев располагались вокруг голой танцевальной площадки. На сцене стояли очень неестественные декорации, изображающие пальмовые деревья, а позади висела красная картонная луна. Карен Блер в костюме дикарки, живущей в джунглях, покачивая бедрами и поднятыми руками, пела в страстном ритме тропической музыки.

Лунное безумиеСейчас у моря,Лунное безумиеГорит в моей крови…

Пианист, толстый мужчина с сигарой в зубах, начал сильнее колотить по клавишам. Пара танцоров в таких же дикарских костюмах, притопывая ногами, вышла на сцену и исполнила угловатый танец, полный соблазняющих движений. Маша помахала Карлосу Рингелю, сидевшему в задних рядах рядом с худым человеком в черной водолазке.

— Вот он, — сказала она. — С Карлосом.

— Ноэль Эрман?

— Он самый. Когда номер кончится, я тебя представлю.

Танцоры отвихлялись, соединились в отчаянном объятии, и блондинка повторила песню.

— Отлично, Карен, не уходи! — крикнул человек в черном свитере. — Мы попробуем освещение, а потом закончим.

Он поднялся и пошел вперед.

Марджори уставилась на него, как зачарованная тупица; она никогда еще не видела мужчины красивее. Он был удивительно высок и строен. Если в чертах его лица и был какой-то недостаток, то это слишком длинный и слишком выдающийся вперед подбородок. Но разве это имело значение? Прямой нос, широкий лоб, глубоко посаженные глаза и копна рыжевато-золотых слегка вьющихся волос — все это делало его похожим на греческого бога, подумала она. Мардж часто слышала эту фразу, к Эрману она подходила полностью.

— Он действительно такой тонкий, как кажется, или это из-за черной водолазки?

— О, Ноэль — настоящая жердь. Девушки не дают ему растолстеть.

— Могу себе представить.

— Пойдем поздороваемся.

— Нет, нет! — в панике воскликнула Марджори. — Они заняты.

— Чепуха, мы не можем торчать на репетиции без его разрешения.

Марджори все еще не трогалась с места, и тогда Маша одернула ее:

— Боже мой, тебе сколько лет?

Она потащила ее вперед за локоть. Свободной рукой Марджори бездумно ощупала прическу. Карлос Рингель, которого она только что увидела при свете, в самом деле казался очень старым: большая лысина, окаймленная тронутыми сединой рыжими волосами, рябое и морщинистое лицо, вздувшиеся вены на руках. Он кивнул девушкам.

— А, заморские шпионы!

Эрман обернулся. Его глаза были необыкновенно голубого цвета. Ему не мешало бы побриться, густая щетина на его подбородке была более рыжего оттенка, чем волосы. Он потирал левый локоть ладонью.

— Привет, Маша.

— Привет, Ноэль. Можно нам посмотреть немножко? Это моя подруга Марджори Моргенштерн.