Марджори - Герман Воук

Отложив наскучившую почту, он взглянул на календарь и хмыкнул от мрачного удовольствия. С утра мистер Грич встретился с некоторыми непримиримыми оппонентами — оптовиком, поставлявшим ему мясо, делегатом от профсоюза официантов, управляющим ипотечного банка, — и он ждал не дождался, когда наконец расправится с парой мотыльков. Он нажал кнопку на своем столе.

— Кто-нибудь пришел?

Резкий металлический голос ответил:

— Только что пришел Уолли Ронкен, сэр.

— Пусть войдет.

В синем пальто с потемневшими пятнами от растаявшего снега, цепляясь за кожаный портфель, Уолли выглядел старше, чем летом, но недостаточно, решил Грич, едва взглянув на него, чтобы быть способным доставить ему какие-нибудь неприятности. Мальчишка сказал, что на этот год хочет быть еще и сценаристом, а не только рабочим сцены. Он нетерпеливо вытащил из портфеля свои новые верительные грамоты. Среди них была вырезка из колумбийского «Зрителя»: «Университетское шоу Ронкена «Выбранный судьями». Еще там была программа шоу, фотография Уолли на всю страницу (бледного, похожего на сову), выглядел он на ней не старше пятнадцати лет. Несколько комических песен, которые написал он, были напечатаны в программке. Грич просмотрел их, они были удивительно гладкими и неглупыми.

— Ну-ну, все это отлично, но шоу для колледжа — это не шоу для «Южного ветра»…

— Я понимаю это, мистер Грич, но, честное слово, я написал все шоу, и сценарий, и стихи, за три недели. Ноэль, наверно, выбросит большую часть моего текста, но я напишу тонны, тонны!

Грич поджал губы и покачал головой.

— Что же, Уолли, я в этом не сомневаюсь, но дело в том, что мне нужен ассистент по освещению, реквизиту и так далее, так же как и в прошлом году, а сценарист мне не нужен. Я по горло сыт сценаристами.

— Так, мистер Грич, я же буду заниматься и освещением, и всем остальным, это мне не мешает, если только первым делом я буду считаться сценаристом…

Пока он говорил, Грич с удовольствием подсчитал, что теперь он может обойтись без автора юмористических скетчей, Милта Квинта, который стоил ему две сотни в год. У Уолли, несомненно, было достаточно таланта, чтобы заменить его. Он сказал с сожалением:

— Нет, Уолли, мне кажется, это невозможно. — Грич подождал несколько мгновений, чтобы на лице мальчишки явственнее показалось разочарование. — Дело в том, открою тебе один секрет, что на этот год я не беру даже Квинта. Я собираюсь использовать старый материал шоу. Я не могу заплатить писателю за этот год, вот в чем проблема.

— О! — Уолли пожал свой локоть. Лицо его стало очень печальным. — Вы совсем ничего не можете заплатить?

— Ничего.

— Но… ладно, говоря откровенно, я знал, что не могу получать столько же, сколько и Квинт, но… я не знаю, вы не заплатите даже и пятидесяти долларов?

— Я не могу заплатить и пятидесяти центов, Уолли.

Паренек вздохнул, поднял свой портфель и положил бумаги обратно. Грич на мгновение заволновался. За пятьдесят долларов Уолли был настоящей находкой. Грич сказал:

— Не думай, что я не восхищаюсь твоим прогрессом, Уолли. Эти песни просто чудесны. Мне кажется, в твоем лице мы имеем многообещающего сценариста для «Южного ветра», а может быть, и большого бродвейского автора. — Благодарность и восторг засияли на лице Уолли. — Насколько я могу судить, если дела пойдут лучше в следующем году и у тебя будет опыт одного сезона, может быть, я легко смогу заплатить тебе двести долларов. Или триста, или тысячу. В конце концов, Ноэль не собирается всю жизнь ставить шоу для «Южного ветра». По сути, мне повезло, что он остался у меня на этот год. Он вырастает из нас. Присмотреть себе нового режиссера, вот в чем я заинтересован главным образом…

— Слушайте, я стану работать бесплатно! — выпалил Уолли. — Если меня официально будут считать автором и я поселюсь в писательском домике, а не с мальчишками на побегушках.

Грич взял со стола большой карманный фонарь: он был его торговой маркой в лагере, его скипетром, и он держал его в своем городском кабинете наполовину в шутку, наполовину в качестве символа верховной власти, — и стал похлопывать им по ладони, уставясь в окно на кружащийся снег. Батарея шипела, окна дребезжали.

— Ты будешь выполнять все свои прошлогодние обязанности по сцене — свет, реквизит и тому подобное?

— Да. Могу я… вы оплатите мне проезд по железной дороге в этом году? Если я буду еще и писать все это…

Грич улыбнулся и протянул руку.

— Хорошо, Уолли, не будем торговаться по мелочам. Ты будешь жить в писательском домике. Если из тебя выйдет автор, что же, приходи повидаться со мной в конце сезона, тогда и поговорим об оплате.

Уолли неуверенно улыбнулся, потряс его руку и ушел. Грич с удовлетворением положил фонарик на стол. Неплохая беседа: за койку в бунгало у него был автор на весь сезон. Это даже не будет стоить ему оплаты за проезд.

Выходя из кабинета Грича, Уолли с удивлением увидел в приемной Марджори в бобровом пальто. Она показалась ему гораздо более хорошенькой, чем летом, и он подумал, что она самая красивая девушка на свете.

— Черт возьми, привет! Вы Марджори, верно? Подруга Маши?

Она улыбнулась несколько беспокойно.

— Я Марджори. Как поживаете, Уолли?

— Отлично! Рад, что вы помните мое имя. Скажите, что привело вас к этим адским вратам?

Он понизил голос, глянув на стенографистку Грича.

— Я пытаюсь получить работу актрисы.

— Это же отлично, это просто великолепно! Надеюсь, у вас получится. Я тоже в этом году собираюсь быть там. Я собираюсь быть автором.

Он сказал это преувеличенно небрежно.

— Я думала, что Ноэль Эрман пишет тексты для шоу…

— Он в основном пишет песни. И время от времени скетчи. Всегда был по крайней мере один автор для скетчей. Иногда и другие авторы песен…

— А… Ноэль будет в этом году?

— Ноэль? Пожалуй. У него есть эта музыкальная комедия, «Принцесса Джонс», которая может выйти на сцене, — но не этим летом, я думаю. Скажите, мы можем увидеться как-нибудь вечером? Ваш номер есть в телефонной книге?

Марджори колебалась.

— Я занята почти каждый вечер, Уолли. Я участвую в театральной труппе «Бродячие актеры», на Девяносто второй улице. Мы репетируем «Пигмалиона».

— В самом деле? Можно сказать, я тоже в театре. В этом году в Колумбийском я автор университетских шоу.

— Вот как? Поздравляю! Это большая честь…

У стола стенографистки раздался шум. Она позвала:

— Мисс Морнингстар…

Марджори вскочила.

— Мой отец — Арнольд Моргенштерн, Уолли, первый Моргенштерн в телефонной книге Манхэттена. Тот адрес про Центральный парк неправильный, мы переехали.

— Хорошо! — Уолли схватил ее руку, тут же уронил ее, будто она его обожгла, и вышел.

Грич теперь гораздо меньше похож на сатану, чем в тот раз, когда она видела его на лужайке «Южного ветра», подумала Марджори. Тусклый желтый свет манхэттенского офиса, снег, падающий за окном, коричневый шарф вокруг шеи — со всем этим он был похож на любого другого невзрачного бизнесмена, как и ее отец. Большой фонарик казался глуповатым, когда лежал на рабочем столе нью-йоркского кабинета.

— Снимайте пальто, моя дорогая. Я знаю, у меня в комнате слишком жарко — этот проклятый сквозняк из окна постоянно дует мне в шею…

— Благодарю вас, мистер Грич.

Она выскользнула из пальто, довольная тем, что надела сшитый у портного серо-голубой твидовый костюм, лучший из тех, что у нее были.

Грич был изумлен тем, как она повзрослела. Она казалась ребенком прошлым летом, когда тащилась в хвосте за неаппетитной Машей, а потом пришла в его кабинет в конце сезона, чтобы, запинаясь, осведомиться о работе актрисы.

— Как поживает Маша? — спросил он.

— Полагаю, хорошо, я не видела ее уже несколько месяцев. Она работает в универмаге «Лэмз».

— Да? Чем она занимается?

— В отделе дамской галантереи, я думаю.

— Ну, что же, — сказал хозяин лагеря, — кажется, вы все еще хотите работать в «Южном ветре», а?

— Этого мне хотелось бы больше всего на свете.

— Но вы все еще не умеете петь и танцевать, не правда ли?

— Ну, я могла бы участвовать в хоре, я полагаю. Но я драматическая актриса, главным образом…

— Я ведь говорил вам, дорогая, что мы ставим драматические спектакли не каждую неделю, так что нам нужно не много…

— Я помню все, что вы сказали мне, мистер Грич. Я научилась стенографировать и печатать.

Грич подался вперед, его крутящийся стул заскрипел.

— Вы научились!

— Ну, вы сказали, что иногда, если девушка может быть полезной в делах, вы могли бы взять ее драматической актрисой.

— Да, это верно, но…

Он уставился на нее. Это было гораздо больше того, чего он обычно ждал или на что надеялся. Практически всегда он набирал в свой штат начинающих актрис, которые ему ничего не стоили, в ревю составляли хор, а в конторе выполняли неквалифицированную работу вроде уборки столов и доски выключателей; они разбирались с документацией и выполняли мелкие поручения. Стенографировали у него жены главного официанта и инструктора по гольфу, обе опытные секретарши, которые работали бесплатно, чтобы проводить лето со своими мужьями. Грич еще никогда не сталкивался с актрисой, которая позаботилась бы о том, чтобы выучиться стенографии.