Исцели меня (СИ) - Юнина Наталья

— А что надо ответить, чтобы ты просто отсюда ушел?

— Я сам решу, когда мне надо будет уйти.

— Тогда все же хочу ответ на этот вопрос, вероятнее всего, который окончательно опустит меня ниже плинтуса, но только для того, чтобы ты быстрее решил уйти. Я путанно объяснила, но ты со своим очень извилистым мозгом должен был меня понять.

На мою реплику Глеб делает то, чего я ожидаю меньше всего, а именно — улыбается. Причем не как обычно, а очень даже открыто. Черт возьми, я бы сказала очень по-доброму улыбается. Расслабленно что ли. Очень непривычно видеть его таким.

— Не знаю, как так получается, — допивает сок и ставит стакан на пол. — Я всегда планирую говорить с тобой о конкретных вещах, хочу хоть в чем-то продвинуться, да много чего хочу сделать, на деле… как только вижу тебя, все идет… не так, как задумано. Вот что ты со мной делаешь, Соня? — и что я должна ответить на эту странную речь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Это скорее всего сегодня на тебя повлияли непредназначенные для еды огурцы, а не я, — Бестужев лишь усмехается на мои слова и качает головой.

— Мне нравится видеть тебя такой.

— Голой?

— Да где ты голая? Одна пена. Как будто не мыльная, а монтажная. Не оседает даже, — вновь усмехается, переводя взгляд на мое лицо. — Знаешь, когда я зашел в ванную и начал слушать твой рассказ с огурцами у тебя на глазах и с этим бантом или заколкой на голове, я испытал что-то очень приятное. Даже не знаю как сказать. Вот так и должна выглядеть девушка в твоем возрасте. Беззаботной, веселой, легкой что ли. Временами дурачиться, смеяться. Так надо. Это правильно. Ты мне нравишься такой гораздо больше, чем угрюмой злюкой в черном. Тебе вообще не идет черный цвет. Белый. Тебе нужен белый цвет, — на одном дыхании проговаривает Глеб и тянет руку к моему лицу, от чего я вполне осознанно опускаюсь еще ниже. Так, что уже почти до носа.

— Да чего ж ты такая трусиха? Выныривай давай.

— Чего ты сейчас хочешь, Глеб? — приподнимая голову, наконец, спрашиваю я.

— Некорректная формулировка. Да и ты не готова к моему правдивому ответу. Точнее, мои желания пока не совпадают с твоими. Поэтому, из уважения к тебе, я сдерживаю их и не буду озвучивать, — улыбается чуть ли не в тридцать два зуба. — На данный момент мне хочется с тобой просто поговорить.

— Я голая.

— Так это же отлично, голые люди — открытые люди.

— Ты вообще-то одет.

— Так ты хочешь, чтобы я разделся? Я только — за.

— Нет! Ну, уйди, пожалуйста.

— Уйду. Не бойся. Но не сейчас. Смотри, что получается, это, кстати, и есть ответ на вопрос про сообщение. Ты очень упрямая и своенравная, — вновь тянет ко мне руку, правда, в этот раз я не сползаю вниз. — Не признаешься в очевидных вещах, но это уже очевидно, — заправляет мокрую прядь волос из выбившегося пучка за ухо. — Ты скучала по мне, моим звонкам, возможно, даже по моему контролю, отсюда и написала, как бы раздражающее меня письмо, чтобы я отреагировал соответствующим образом. Будем считать, что у нас ничья. Ты — не признаешься, что это так и что я тебе нравлюсь, а я скажу, что прилетел на несколько дней раньше запланированного, просто потому что у меня внезапно закончилась работа. Договорились? — проводит кончиками пальцев по моей скуле.

— Я потеряла нить разговора. У меня пена тает и сейчас все будет видно. Уйди, пожалуйста, Глеб, — жалобно прошептала я, сложив ладони в умоляющем жесте.

— Да… тяжело. Я проведу здесь пару дней. Будем налаживать с тобой контакт. Во вторник уеду и будешь дальше скучать по мне еще недели две.

— Обязательно. У меня уже вся левая нога без пены, ну уйди, пожалуйста.

— С такой ногой, не стыдно быть нагой. Все, София Викторовна, пойду дро… дротики кидать. Пока спагетти жду….

Глава 24

Думала, что взорвусь от злости, когда увижу Варю. Но с порога ее заявление: «он бы меня уволил», слегка отрезвило. По сути, она тоже пострадавшая сторона. Что ей говорят, то она и делает. Отвратительное слово — наемный рабочий. А как бы я себя ни вела, и что бы ни говорила, Варя мне нравится, и я не хочу, чтобы на ее месте был кто-то другой. Правда, от того, что она не виновата, все равно не легче. Настроение испорчено напрочь.

— Ну прости меня, Сонь. Что я могла сделать?

— Ничего. Просто поражает, почему в моей жизни все через одно место?! Первый раз за столько времени решила принять ванну и на тебе. Он еще и огурцы с моих глаз съел, ты представляешь? Огурцы с моих глаз! Неужели не противно?

— Ммм… ты может быть не в курсе, но еду едят и с других мест на теле.

— Господи, ты о чем сейчас?!

— Ну сливки слизывают… с пупка, например. И не только.

— Ой, все, — демонстративно закатываю глаза.

— Я так поняла он голодный, так как сразу попросил заказать еду, поэтому и огурцы решил схомячить с твоего лица.

— Все, ладно, хватит о нем говорить, надо отсюда выбираться.

— Так может еще полежишь, я добавлю пены и горячей воды? И масочку тканевую ты еще не наложила.

— Да не хочу я уже ничего. Давай, Варь.

Через несколько мгновений я поняла, насколько решение принять ванну оказалось идиотским. Положить мое тело в воду — далеко не самое сложное. А вот вытащить меня из ванны — да. Ничего не организовано. Это ж надо быть такими дурами. Две дуры!

— Не волнуйся и не психуй, пожалуйста. Все сейчас будет. Я быстро принесу стул, положу на него простыню. Потом благополучно тебя достану и на него посажу. Не волнуйся.

— Да вообще пустяк, достать отсюда мою тушу.

Надо отдать Варе должное, она быстро ориентируется и в принципе все схватывает на лету. При этом не имеет никакого образования. Забавно, но в чем-то мы очень похожи. У меня один курс университета, скорее для галочки, ибо посещала я его разве что на сессии, и у нее тоже один курс, правда, медицинского. Но стоит отметить, что у нее, в отличие от меня, не для галочки. И у обеих нереализованные мечты…

— Я уже тут. Сейчас благополучно вылезем.

Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Сейчас — это про нас. Первая попытка увенчалась диким «успехом», а если быть точнее — Вариным воплем и моим возвращением в ванну. Благо, головой не шмякнулась, и на том спасибо.

— Варь? Ты там как? — приподнимаюсь на руках, стараясь высмотреть ее, в прямом смысле, поникшее тело.

Я никогда не видела Варю злой. Тем более с вылетающими из ее рта нецензурными… нет, не так, очень нецензурными выражениями. Я ее в прямом смысле угробила. Точнее ее спину. Она не только находится в очень странной позе, она еще и стонет.

— Наверное, что-то защемило. Должно прой…ой. Ой. Соня, я тебя не подниму, — заключает Варя, после пятисекундного повторения «ой-ой-ой». Ну в этом никто и не сомневался.

— Надо вызвать врача. Только… ты не можешь дотянуться рукой до простыни и кинуть ее мне?

— Не могу, Сонь. У меня очень… очень, очень стреляет в пояснице.

— Все, все, не тянись. Я сама.

Не знаю, что я могу сделать сама. Не хочу звать Бестужева. Точнее просто не могу. По крайней мере, до тех пор, пока хоть чем-нибудь себя не прикрою. Пены нет, это уже скорее какие-то белые, едва заметные плевки, да и то не во всех местах. Это просто… просто трындец! И ведь без Глеба мне отсюда не выбраться. Вынимаю заколку из волос, чтобы волосы хоть что-то прикрыли.

Господи, ну что я такого сделала, что ты всегда позоришь меня перед этим мужчиной?! За что?

— Да, девочки… вот, что бывает, когда не включаешь мозг на его реальные возможности, — ладно бы спросил, как все «что случилось?!», так нет же, какой-то издевательский тон, да еще и цокает. Гад! Не удивлюсь, ели еще и подслушивал под дверью. Хватаю мочалку и, не раздумывая, прикладываю ее к важному стратегическому месту.

— Да, Варь, это тебе на будущее урок, сначала надо убедиться в безопасности манера. Как на дороге. А вообще не поднимать тяжести и подготавливать заранее все необходимое. Не слишком профессионально с твоей стороны игнорировать эти факты. И как мне тебя эвакуировать? — смотрит на Варю и все цокает.