Исцели меня (СИ) - Юнина Наталья

— Мне нравятся мои волосы. И лысой я буду некрасивой.

— А мне нравится моя борода. Вот и проанализируй почему я должен тебе уступать в этом вопросе, если ты не хочешь исполнить мое желание.

— Это разные вещи!

— Одинаковые.

— Забирай свою бритву и хватит сидеть здесь полуголым, — кидаю бритву, вот только Глеб никак не реагирует на мой бросок. — У вас плохая реакция, Глеб Александрович, детей не будет. А знаешь, вообще-то не мудрено, с такой-то выбранной супругой, — окидываю взглядом свои ноги. — Может стоит еще одуматься, детей-то надо родить.

— Не беспокойся за меня, Соня, мне не нужны больше дети.

— В смысле больше? У тебя есть дети? — скрыть любопытство и шок не удалось совсем.

— Да, у меня есть дочь, — как ни в чем не бывало бросает Глеб и встает с места. — Пойду все же приму душ.

Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Не знаю почему, но на душе стало как-то… неприятно. Дочь. А где ее мать? Сколько ей вообще лет? А ведь, по сути, я ничего не знаю о Глебе. В очередной раз за последние полчаса стало не по себе. И холодно, черт возьми. Чего я, дура такая, не попросила перенести меня на кровать или хотя бы подать мне покрывало?

Дочь… трындец, представляю какая там может быть интеллектуалка-зануда. Она же меня со свету сживет, если я все же попаду в дом Бестужева. А может она еще маленькая и не успела нахвататься от папаши? Нет, даже, если там какая-нибудь шестилетка, то я все равно буду выглядеть особой с выраженной интеллектуальной недоразвитостью.

— А вот душ у тебя, Соня, вполне удобный. Я оценил, — резко поворачиваюсь на голос Бестужева. Сглатываю, осознавая, что он в одном полотенце вокруг бедер. Вот спрашивается на фига?!

— Сколько лет твоей дочери? — отворачиваюсь, как только краем глаза замечаю, что Бестужев скидывает с себя полотенце. Ну сейчас мне еще голым его здесь не хватало!

— Шесть, — трындец, уже точно нахваталась от папаши. Мне реально капец.

— А где она сейчас?

— С моей бабушкой.

— У тебя еще и бабушка есть? — резко поворачиваюсь, наблюдая за тем, как Глеб идет ко мне. Одет и на том спасибо. Правда, снова непривычно видеть его в такой домашней одежде.

— Да, есть. Пережила своих двух детей. Так бывает, — садится около меня и протягивает мне мобильник. Не мой. — Последняя фотография в галерее. Свежая.

— Твоей дочки?

— Да.

Нехотя провожу пальцем по экрану. Нет, ну правда, чего я там так боюсь увидеть?

— Я не вижу галерею, — растерянно бросаю я, осознавая, что от страха ничего не замечаю. — А как ее зовут?

— Мария, — доносится до моего слуха, ровно тогда, когда Глеб открывает фотографию. Ну и сволочь же!

Глава 26

Была бы возможность, как минимум пнула бы Бестужева ногой. За какой-то час он соврал мне дважды и даже бровью не повел, при этом сам же и раскрывает правду, не отходя от кассы. Зачем? Ну что за странный мужчина? Перевожу взгляд с телефона на его улыбающееся лицо и обратно на экран. Ну, что сказать, «доченька» — красотка. Вот без шуток. Сейчас бы мне ее на подоконник и ночь без сна была бы обеспечена, просто потому что я бы тискала этот белый, пушистый и, я бы сказала, жирненький котячий шар.

— Похожи? — с усмешкой интересуется Глеб.

— Да. Дочь у тебя такая же волосатая. Вся в тебя. Правда, у тебя борода, а у нее усы. И она блондинка. Что это, генетический сбой или нагулял дите с какой-то белобрысой?

— Как это генетический сбой? — удивленно интересуется Бестужев. — Мы оба красивы и голубоглазые. Этого достаточно.

— Ты все это серьезно? На кой черт ты мне вешаешь лапшу на уши? Сначала Мария у нас женщина, с которой ты спишь, теперь твоя дочь. Что-то попахивает каким-то извращением. Ты часом не зоофил?

— Если разбирать по составу это слово — то это животное и любовь. То есть любовь к животным. И да, я определенно люблю животных. Только то, что у нас обозначается под этим термином, ко мне не относится. Не волнуйся, я не страдаю данной психопатией.

— Скажи, а ты со всеми такой? — зло бросаю я, смотря Глебу прямо в глаза.

— Какой?

— Такой, какой со мной!

— Нет, не со всеми. С тобой я милее.

— Боже мой, мне уже жалко всех остальных.

— Не стоит, жалость — разрушительное чувство, — не задумываясь, парирует в ответ. — На самом деле я тебя не обманывал. Да, немного не договаривал, но это ведь принесло свой эффект. Сначала тебе не понравился факт наличия у меня постоянной женщины по имени Мария, что говорит в пользу того, что ты ко мне неравнодушна, затем я дал тебе пищу для размышления, что у меня есть дочь и тебе тоже не понравился этот факт. Хотя, детей ты определенно любишь, судя по имеющейся у меня информации. Я ведь в тебе вызываю эмоции, Соня. А это и делает человека живым.

— Ясно, — откладываю мобильник Глеба в сторону, сжимаю руку в кулак и, толком не контролируя себя, бью со всей силы ему в грудь. Правда, конечной цели я не достигла, просто потому что Бестужев перехватил мою руку в миллиметре от себя. — Я тебе не подопытный кролик, понял, любитель животных? — цежу сквозь зубы.

— Я и не воспринимаю тебя так, как ты сказала. Не надо передергивать, Соня. И перестань делать из меня какое-то исчадье ада. Раз так получилось, что я прервал свои планы и у тебя они нарушились в виду болезни Вари, почему не воспользоваться этим шансом и не узнать друг друга лучше? Идиотская фраза, но в твоем случае она действительно отражает суть. Ведь ты ничего не знаешь обо мне.

— Зато ты знаешь обо мне все. Кажется, даже я знаю меньше тебя о своей жизни, — с ехидством отвечаю я, пытаясь вырвать свою руку из ладони Глеба.

— Не все, Соня, но да, мне была интересна твоя жизнь, логично, что я всем интересовался. Но лично я готов узнать много нового. Давай сделаем беседу приятной за очень поздним ужином? Хотя бы попробуем, — быстро добавляет Глеб, поглаживая мою руку большим пальцем.

— Хорошо, — зачем-то соглашаюсь я, наконец-то высвобождая руку. — Только зачем нам дожидаться доставки еды? Начинай прямо сейчас.

— Что именно?

— Рассказывать о себе, — после последнего произнесенного слова, я невольно поежилась от холода, на что Бестужев перевел на меня вопросительный взгляд.

— Я же уже спрашивал тебя. Замерзла?

— Да.

— А чего молчишь?

— Хочу и молчу.

— Господи… дай мне сил, — качает головой Бестужев и встает с подоконника.

— Не даст он тебе сил. Это тебе Всевышний намекает, что надо бы свалить отсюда и послать меня на три веселых буквы. Причем навсегда.

Глеб никак не реагирует на мои слова, вместо этого открывает нижний ящик комода и берет оттуда… носки. Правда, на этом дело не закончилось. Бегло осмотрев содержимое туалетного столика, он открывает несколько флаконов с кремами и, по всей видимости, берет тот, который удовлетворил его… нос. Мне все это точно не снится?

— По поводу рассказов, — усевшись на подоконник, начинает, как ни странно, с улыбкой Глеб. — Так неинтересно. Задавай интересующие тебя вопросы, а я на них отвечу. Постараюсь максимально честно.

— Но в то же время выгодно для тебя?

— Ну не без этого. Я буду сглаживать неприятные для меня вопросы, но отвечать честно. Клянусь пальцами на своих ногах. Всеми, а не мизинцами.

— Замечательно. Только ты вроде как узнал, что мне холодно. Может быть подашь мне плед?

— А я тебя и так согрею. Если не получится, тогда обязательно его принесу, — хотелось бы мне сказать, что это звучит двусмысленно, но вслух не произнесла, просто потому что Глеб начал надевать на меня носки. Нет слов. Просто нет слов. Мужчина надевает мне носки. Дожили. Так и хочется сказать, на кой черт они мне сдались, но вслух я этого не произношу. — Ну чего молчишь? Задавай вопросы, — настойчиво предлагает Глеб, хватая флакон с кремом.

— Ну и что в итоге, у тебя есть дети? Люди, а не кошки, собаки, шиншиллы и попугаи.

— Нет. У меня нет детей, — усмехаясь, произносит Глеб.