ОНО - Стивен Кинг

— Ппопробуй в библиотеку, — сказал Билл.

Он взял короткие стержни от карниза с меньшего из двух окон в комнате Эдди и крепко привязал их к руке Эдди поясом от банного халата и резинкой от пижамы.

Еще до того как она нашла номер, раздался стук в дверь. Бен и Ричи пришли вместе, Бен в джинсах и рубашке навыпуск, Ричи — в нарядных серых хлопчатобумажных брюках и с пижамным верхом. Его глаза осторожно оглядывали всю комнату из-за очков.

— Боже, Эдди, что случилось…

— О, мой Бог! — вскрикнул Бен. Он увидел Генри на полу.

— Сспокойно! — резко сказал Билл. — И ззакррой ддверь! Ричи закрыл. Его глаза остановились на теле.

— Генри?

Бен сделал три шага вперед к покойнику и затем остановился, как будто испугавшись, что он может укусить его. Он посмотрел беспомощно на Билла.

— Ттты ррасскажи, — сказал он Эдди. — Ппроклятое зззаикание ввсе ввремя остановится ххуже и ххуже.

Эдди описал все, что случилось, пока Беверли выискивала номер общественной библиотеки Дерри и звонила по нему. Она думала, что Майк, возможно, заснул там, — у него в конторе есть даже своя койка. Случилось то, чего она не ожидала: трубка была снята на втором гудке, и голос, которого она раньше никогда не слышала, сказал «алло».

— Хелло, — ответила она, глядя на остальных и делая неопределенный жест рукой. — Мистер Хэнлон там?

— Кто это? — спросил голос.

Она провела языком по губам. Билл пристально смотрел на нее. Бен и Ричи озирались. Начало настоящей тревоги зашевелилось внутри нее.

— А кто вы? — задала она встречный вопрос. — Вы не мистер Хэнлон.

— Я шеф полиции Дерри Эндрю Рэдмахер, — сказал голос. — Мистер Хэнлон сейчас находится в больнице Дерри. Недавно на него было нападение, и он тяжело ранен. Теперь скажите, пожалуйста, кто вы? Я хочу знать ваше имя.

Но она едва слышала это последнее. Волны шока прокатились через нее, поднимая ее головокружительно высоко, за пределы себя. Мышцы ее живота, и ноги, и пах — все стало чужим и затекло, и она подумала бессвязно: Должно быть, вот так бывает, когда люди боятся, что они намочат штаны. Конечно. Просто теряется контроль над теми мышцами…

— Как тяжело он ранен? — услышала она свой бумажный голос, и затем Билл встал рядом, его рука на ее плече, и Бен был тут, и Ричи, и она почувствовала прилив благодарности к ним. Она протянула свою свободную руку, и Билл взял ее. Ричи положил свою руку на руку Билла, а Бен — на руку Ричи. Подошел Эдди и положил сверху свою здоровую руку.

— Я хочу знать ваше имя, — резко повторил Рэдмахер, и на какой-то момент маленький трусишка внутри нее, трусишка, который был воспитан ее отцом и охраняем ее мужем, почти что ответил: Я Беверли Марш, и я в гостинице Дерри. Пожалуйста, пришлите мистера Нелла. Здесь мертвый человек, который все еще наполовину мальчик, и мы все очень испугались.

Но она сказала:

— Я… боюсь, я не могу сказать вам. Пока что не могу.

— Что вы знаете об этом?

— Ничего, — сказала она, потрясенная. — С чего вы взяли, что я знаю? Боже мой!

— Вы что, каждое утро звоните в библиотеку в полчетвертого утра? — спросил Рэдмахер. — Так? Это хреново, юная леди. Это нападение, и то, как парень выглядит, — он может умереть к восходу солнца. Я еще раз вас спрашиваю: кто вы и что вы знаете об этом?

Закрыв глаза, сжимая руку Билла изо всех сил, она спросила:

— А может, он уже умер? Вы просто не говорите мне, чтобы не пугать меня? Он действительно умер? Пожалуйста, скажите мне.

— Он очень тяжело ранен. И если это не пугает вас, то должно пугать. Теперь я хочу знать, кто вы и почему…

Как во сне, она увидела, как ее рука плавно рассекла пространство и положила трубку на рычаг. Она посмотрела на Генри и почувствовала шок — такой же резкий, как прикосновение холодной руки. Один глаз Генри был закрыт. Из другого, разбитого, непрерывно текло.

Казалось, Генри подмигивает ей.

Ричи позвонил в госпиталь. Билл подвел Беверли к кровати, и она села рядом с Эдди, глядя в пространство. Она думала, что заплачет, но слез не было. Единственное чувство, которое она осознавала и которое было сильным, — это желание, чтобы кто-то накрыл Генри Бауэрса. Его подмигивающий взгляд ей вовсе не нравился.

В долю секунды Ричи сделался репортером из «Дерри Ньюз». Он понял, что на мистера Майкла Хэнлона, главного библиотекаря города, было совершено нападение, когда он поздно засиделся в библиотеке. Несколько слов из больницы о состоянии мистера Хэнлона?

Ричи слушал, кивая.

— Понимаю, мистер Керпаскиан — вы это пишете с двумя «к»? Так. О'кей. И вы…

Он слушал, делая пальцем машинальные движения, как будто писал на прокладке.

— У… угу… да. Да, понимаю. Ну что мы обычно делаем в таких случаях — ссылаемся на вас как на «источник». Затем, позднее, мы можем… угу… ладно! Правильно! — Ричи сердечно рассмеялся и стер капли пота со лба; он снова послушал. — О'кей, мистер Керпаскиан. Да. Я…да, понял, К-Е-Р-П-А-С-К-И-А-Н, правильно! Чешский еврей, правда? Неужели? Это… это самое необычное. Да, хорошо. Спокойной ночи. Спасибо.

Он положил трубку и закрыл глаза.

— Иисус! — закричал он густым, низким голосом. — Иисус! Иисус! Иисус!

Он сделал движение, как будто хотел смахнуть телефон со стола, а затем просто уронил руку. Снял очки и протер их полой пижамы.

— Он жив, но в тяжелом состоянии, — сказал он остальным. — Генри разрезал его на куски, как рождественскую индейку. Один из порезов пришелся на бедренную артерию, и он потерял всю кровь, которую может потерять человек, и все-таки остался жив. Майк сумел сделать жгут, иначе он бы умер, пока его искали.

Беверли начала плакать. Она плакала, как ребенок, обеими руками закрыв лицо. Некоторое время ее икающие рыдания и быстрый свист дыхания Эдди были единственными звуками в комнате.

— Майк был не единственным, кого разделали, как рождественскую индейку, — сказал наконец Эдди. — Генри выглядел так, будто он прошел двенадцать туров с Рокки Бальбоа в кухонном искусстве.

— Тты ввсе еще ххочешь идти в пполицию, Бев? На ночном столике были таблетки, но они размокли в луже из «Перье». Она пошла в ванную комнату, далеко огибая тело Генри, взяла губку и полила ее холодной водой. Губка приятно освежала ее разгоряченное опухшее лицо. Она почувствовала, что опять может думать ясно — не рационально, но ясно. Она вдруг поняла, что рациональность убьет их, если они попытаются воспользоваться ею сейчас. Тот полицейский. Рэдмахер. Он заподозрил ее. Естественно. — Люди не звонят в библиотеку в полчетвертого утра. Он предположил какую-то связь с убийством. Что бы он предположил, если бы выяснил, что она звонила ему из комнаты, где на полу, с бутылкой, воткнутой в кишки, лежит мертвец? Что она и еще четверо только что приехали в город, приехали для воссоздания союза, а этому парню случилось пройти мимо? Поверила бы она в эту сказку, если бы они поменялись местами? Поверил бы кто-нибудь? Конечно, они бы подкрепили их рассказ, добавив, что они приехали, чтобы прикончить чудовище, живущее в канализации под городом. Это определенно добавило бы ноту убедительности, ноту твердого реализма. Она вышла из ванной и посмотрела на Билла.