ОНО - Стивен Кинг

Глава 20 КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Тому Рогану приснился дурацкий сумасшедший сон. Во сне он убивал своего отца.

Часть его разума понимала, насколько это бредово: его отец умер, когда Том был только в третьем классе. Ну… может быть, «умер» было не таким верным словом. Может быть, «покончил жизнь самоубийством» было верней. Ральф Роган сделал себе коктейль из джина и щелока. Можно сказать, отходной коктейль. Тома сделали ответственным за брата и сестер, и он начал получать взбучку, если у них что-то было не так.

Поэтому он не мог убить своего отца… разве что там, в этом ужасном сне, он держал у шеи отца то, что было похоже на какую-то невинную рукоятку… только ведь она не была невинной, правда? На конце рукоятки была кнопочка, и если бы он нажал ее, то появилось бы лезвие и вошло отцу прямо в горло. Я не сделаю ничего такого, папа, не беспокойся, — думал его сонный мозг прямо перед тем, как палец нажал на кнопочку и выскочило лезвие. Спящие глаза отца раскрылись и уставились в потолок; рот открылся, и из него вырвался поток булькающей крови. Папа, я не делал этого! — кричал его мозг. — Это кто-то другой…

Он очень хотел проснуться и не мог. Лучшее, что он мог сделать (и оказалось, что это так же плохо), — погрузиться в новый сон. В этом сне он шел по грязи, с трудом вытаскивая ноги, сквозь длинный темный туннель. Яйца его ныли, лицо жгло, потому что оно было исцарапано. С ним были другие, но он мог различить лишь смутные, неясные силуэты. Впрочем, это не имело значения. Что имело значение — так это дети где-то впереди. Им нужно было отплатить. Они нуждались

(в порке)

в наказании.

В странном туннеле ужасно воняло. Вода струилась со стен, отдаваясь эхом. Его башмаки и штаны промокли насквозь. Маленькие говнюки были где-то впереди в этом лабиринте туннелей, и, возможно, они думали, что

(Генри)

что Том и его друзья заблудятся, но над ними подшутили

(ха-ха, над вами над всеми!)

потому что у него был еще один друг, о да, особый друг, и этот друг наметил проход, по которому они должны идти с…

(лунными воздушными шарами)

как бишь их? Ну которые большие и круглые и как-то освещены изнутри, так что они испускают свет, похожий на тот, что таинственно падает от старомодных уличных фонарей. Один из этих шаров плыл и кружился над каждым подземным перекрестком, и на каждом была стрелка, показывающая дорогу в ответвление туннеля, в которое он и

(Виктор и Белч)

его невидимые друзья должны были свернуть. И это был правильный проход; он мог слышать остальных впереди, их шаги с брызгами отдавались эхом, он мог слышать их искаженные голоса. Они становились ближе, догоняли. И когда они догнали… Том посмотрел вниз и увидел, что у него в руке тот же нож.

На мгновение он испугался — это было похоже на один из тех сумасшедших астральных опытов, о которых он читал в бульварных еженедельниках, когда ваша душа оставляет ваше тело и входит в чье-то другое. Он чувствовал свое тело как-то по-другому, как будто он был не Томом, а

(Генри)

кем-то еще, кем-то моложе. Он начал в панике пробиваться из этого сна, и затем какой-то голос заговорил с ним, успокаивающий голос, шепчущий ему в ухо: Не имеет значения, где это, и не имеет значения, кто ты. То, что имеет значение, — это то, что Беверли там, она с ними, мой дорогой друг, и ты знаешь, что? Она делает кое-что гораздо худшее, чем украдкой курит. Ты знаешь, что? Она трахается со своим старым дружком Биллом Денбро! Да, точно! Она и этот заикающийся урод, да, они делают это! Они…

Это ложь! — попытался он крикнуть. — Она бы не осмелилась!

Но он знал, что это не ложь. Она протянула его ремнем по

(ударила меня по)

яйцам и убежала, и теперь она обманывала его, грязная

(девчонка)

маленькая сучка действительно обманула его, и, дорогие друзья, дорогие ближние, она получит порку, всем поркам порку — сначала она, а затем Денбро, ее дружок, пописывающий романы. И с любым, кто попытался бы встать у него на пути, — с ним произойдет то же самое.

Он поспешил вперед, хотя дыхание его уже сбивалось. Впереди он видел еще один светящийся круг, покачивающийся в темноте, — еще один лунный воздушный шар. Он слышал голоса людей впереди, и то, что это были детские голоса, больше не беспокоило его. Это произошло, когда голос сказал: «Не имеет значения, где, когда и кто. Там была Беверли, и, мои дорогие друзья и дорогие ближние…»

— Давайте, ребятки, шевелите жопами, — сказал он, и даже не имело значения, что его голос был не его собственный, а голос какого-то мальчишки.

Затем, когда они приблизились к лунному воздушному шару, он осмотрелся и в первый раз увидел своих спутников. Оба были мертвецы. Один без головы. Лицо другого было разодрано как будто огромным когтем.

— Мы идем так быстро, как можем, Генри, — сказал парень с разодранным лицом, его губы двигались, как два куска, несинхронно, гротескно не совпадая друг с другом, и именно тогда Том разбил сон на части и пришел в себя, находясь на грани какого-то огромного пустого пространства.

Ему пришлось с силой удерживать равновесие, но он вновь потерял его и упал на пол. На полу лежал ковер, но падение все-таки вызвало острую боль в ушибленном колене, и пришлось зажать рот рукой.

Где я? Где я, черт бы все побрал?

Он стал различать слабый, но четкий свет, и на один какой-то страшный момент подумал, что он снова во сне, что это был свет от тех сумасшедших воздушных шаров, от одного из них. Затем он вспомнил, что оставил приоткрытой дверь ванной комнаты, и в ней горела флюоресцентная лампа. Он всегда оставлял свет включенным, когда находился в каком-либо новом месте; это спасало от того, чтобы разбить коленку, если вам надо встать в три часа ночи пописать.

Свет вернул реальность на место. Это был сон, все было каким-то сумасшедшим сном. Он находился в каком-то кабаке. Это Дерри, штат Мэн. Он охотился здесь за своей женой, и в середине ночного кошмара упал с кровати. Это было все; больше ничего.

Это не просто кошмар.

Он подпрыгнул, как будто эти слова были сказаны рядом с его ухом, а не внутри его собственного мозга. Казалось, этот голос не похож на его собственный внутренний — он был холодным, чужим… но каким-то гипнотическим и доверительным.

Он медленно встал, взял стакан воды со столика рядом с кроватью и выпил. Дрожащими руками взлохматил волосы. Часы на столе показывали десять минут четвертого.