Секира и меч - Сергей Зайцев

Глеб досадливо поморщился, но ничего не сказал.

Щелкун спросил:

— Куда идешь, Глеб?

Но и теперь не ответил Глеб. Печальными глазами смотрел на лес.

В это время послышался конский топот. Все трое посмотрели в сторону Гривны, откуда топот доносился. На дороге показался одинокий всадник. Он быстро приближался: скакал уверенно, очевидно, приняв стоящих на обочине людей за обычных крестьян. Но когда всадник приблизился и разглядел этих людей, то с перепугу круто бросил коня в сторону и едва не вывалился из седла. Он, как ветер, промчался по другой обочине и скоро скрылся из глаз.

Это был тот верный человек, коего Мстислав и Святополк послали в Чернигов за деньгами…

Щелкун, как ни в чем не бывало, опять спросил:

— Ты где пропадал?

Глеб сказал правду:

— Был я на капище. Поклонялся Волоту…

Волк обошел кругом Глеба, осмотрел его со всех сторон:

— Слышал я, будто ранили тебя, будто ты истек кровью. Но не вижу раны. Наговаривают праздные люди.

— Рана моя в сердце, брат, — глухо ответил Глеб. — Эта рана долго будет кровоточить.

— Знаю, — кивнул Волк. — У меня рана такая же. Все никак не закроется.

— Поэтому и говорю тебе, что знаешь. Значит — поймешь.

Щелкун тронул Глеба за плечо:

— Не ходи туда сейчас. Голову сложишь, а злодея не накажешь.

Глеб упрямо покачал головой:

— Тебе неведомо, как я ныне силен. Меня не взять так просто!..

Щелкун сказал:

— Не всегда силу можно одолеть силой. Подумай, Глеб, если проткнут тебя в воротах копьем, придет ли к злодею кто другой востребовать долги?.. Так и будет он радоваться жизни и творить зло. А тебя бросят во рву, и на косточках твоих будут сидеть птицы, и через ребра твои будут расти пыльные репьи.

Глеб заметил:

— Тебе не откажешь в умении говорить… И сколько я помню, ты всегда вел себя осмотрительно, — он посмотрел на Щелкуна с признательностью. — Что же ты хочешь посоветовать мне?

— Не надо ходить к ним в открытую, не надо вести с ними честные речи. Князья и бояре только зовутся благородными. На самом же деле они подлее самого подлого бродячего пса. И если б тебе удалось посмотреть у Мстислава нёбо, ты бы убедился — оно столь же черно, как нёбо его цепного кобеля. И повадки их схожи: оба норовят напасть со спины.

— Это верно замечено! — согласился Глеб.

А Щелкун продолжал:

— Обуздай сейчас свою ненависть. Те козлоголовые, что сидят сегодня в палатах под прикрытием стен, никуда от тебя не уйдут!.. Но чем лучше ты обдумаешь каждый свой последующий шаг, тем горше будут плакать твои враги.

— А мы тебе поможем, — прорычал Волк.

Его зеленые глаза сверкнули лютым огнем.

Глеб поглядел на друзей тепло:

— Я благодарен вам за ваши слова. Но не могу позвать вас с собой, ибо не рассчитываю выйти из драки живым. Так же сложит голову всякий, кто примет сегодня мою сторону. И я спрашиваю, зачем вам прежде времени обрекать себя на погибель?

Волк ответил:

— Не думай, что только у тебя водятся счеты с князьями и боярами…

Этот разговор мог бы продолжаться бесконечно. Но Волк и Щелкун все же убедили Глеба не ходить сейчас в Гривну.

Они сказали:

— Есть у нас одна придумка, брат.

И все вместе ушли с дороги и скрылись в лесу.

Глава 19

Князь Мстислав восседал на троне, обитом синим вытершимся бархатом, Святополк — на лавке у окна. За зыбким столиком в углу сидел старый худой писарь с жиденькой козлиной бородой; он с усердием, со скрипом водил пером по свитку бумаги…

— Написал? — строго спросил Мстислав.

— Да, господин, — старик-писарь повернул лицо; оно, с мелкими чертами, напоминало мордочку мыши.

— Хорошо. Пока не пиши, — кивнул молодой князь. — Мы должны обсудить вознаграждение.

Мстислав обернулся к Святополку и вслух размышлял:

— Пять гривен серебра обещать — много; три гривны серебра за голову Глеба, пожалуй, мало. Думаю, четыре гривны — в самый раз будет…

Святополк поднялся с лавки, прошелся мимо писаря, заглянул мельком в написанное, сказал:

— Есть у менй, государь, некоторые сомнения насчет серебра. Даже одна гривна дорого стоит, не говоря уже о трех и четырех. Зачем черному люду, к коему мы будем ныне взывать, гривны серебра?.. В доме боярина, например, или княжича, или купца встретить серебро в гривнах — дело обыкновенное. Вроде как и к месту! Но мы-то будем обращаться к людям подлым, происхождения низкого — к людям бедным. Им кольцо серебряное иметь — уже счастье. А тут целые гривны серебра!..

Святополк замолчал, поглядел на Мстислава, желая, видимо, узнать, как относится молодой князь к его словам.

Мстислав был весь внимание:

— Продолжай…

Седенький писарь тоже слушал с интересом, поводил мышиной мордочкой туда-сюда.

Святополк, почувствовав одобрение князя, продолжал:

— Гривна серебра, спрятанная в хлеву, — это по меньшей мере странно… Мне думается, государь, разумнее будет предлагать смердам что-нибудь попроще: к примеру, двух лошадей, или трех коров, или пахотное поле…

Князь согласился:

— Вероятно, лошади — удачнее всего… А серебро из казны черниговской мы найдем как применить…

Святополк, довольный, заулыбался:

— Мне позвать конюшего? Узнаем, сколько лошадей в стойлах…

— Не надо, — бросил Мстислав — Пиши, старик, — трех лошадей за голову Глеба. Не будем скупиться. Пообещаем еще обильное угощение на княжьем дворе. Пиши, старик!.. В голодное время обильное угощение — хорошая приманка.

Козлобородый старец скрипел пером, тихонечко шмыгал носом.

Мстислав хотел еще сказать что-то, но дверь распахнулась, и вошел Рябой. Его наплечники поскрипывали, а стальные обручья при ходьбе задевали за бляхи, коими был расшит пояс, и при этом издавали неприятный щелкающий звук.

Князь поморщился.

Рябой склонил голову в поклоне:

— Господин! От главных ворот пришли стражники и говорят: два крестьянина привезли тебе в подарок тура.

Святополк у окна оживился — он был чревоугодник известный; но ничего не сказал, ибо даже с его беззастенчивостью не решился говорить вперед князя.

А молодой князь выразил удивление:

— Тура? Какого тура?..

— Убили на охоте, — пояснил Рябой. — Надумали сделать подарок.

Мстислав поразмыслил немного:

— После давешней охоты у нас мяса в избытке. Совсем нет места в леднике. Как бы черви не завелись!.. Гони их в шею — этих умников! Один раз тура привезут, а потом весь год что-нибудь клянчить будут. Гони их прочь!..

Рябой кивнул и вышел.

Однако не успел Мстислав припомнить, на чем они остановились, как Рябой вернулся, и опять послышалось неприятное княжескому слуху бряцанье.

Мстислав раздраженно сверкнул глазами:

— Что еще!..

Рябой кивнул назад, на дверь:

— Стражники говорят, что это очень красивый, черный тур. Говорят, необыкновенный тур…

— Что же в нем такого необыкновенного?

— Говорят, очень большой тур. Они еще не видали такого…

— Ну и пусть! — начинал злиться князь. — Я же сказал, большая гора мяса нам ни к чему. Пусть на площади рассекут и, кто там голодный, раздадут…

Но Рябой не уходил, переминался с ноги на ногу.

Святополк вставил:

— Почему бы не взглянуть на диковинного тура? Всякому охотнику любопытно посмотреть на очень большого добытого зверя…

Но Мстислав уже был не в настроении:

— Любопытно смотреть, как зверь умирает. На тушу смотреть скучно.

Рябой поднял на него глаза:

— И еще кое-что, господин…

— Гони прочь, я сказал!..

Рябой был настойчив:

— Эти люди, охотники то есть… говорят, что зовут тура — Глеб.

— Как это? — опешил князь. — У тура есть имя?

Рябой развел руками:

— Так сказали эти люди. А мое дело лишь передать… чтобы вы потом, господин, не гневились.

Мстислав на мгновение задумался, сказал:

— Да, действительно, мне хотелось бы узнать, почему тура зовут человеческим именем. Да еще Глебом! — князь бросил взгляд на Святополка. — Пожалуй, на этого тура стоит взглянуть. Где он?

Рябой отступил шаг назад и еще раз поклонился:

— Если прикажете, его привезут.

Повелев, чтобы тура поскорей привезли, Мстислав направился на крыльцо. И Святополк поспешил за молодым князем, и многие домашние, и с ними многочисленная стража.

Ожидали на крыльце, переговаривались, с нетерпением поглядывали на ворота.

Вот ворота распахнулись, и вошли на широкий двор несколько стражников. За ними две лошади тянули повозку, на которой покоилось нечто громадное и черное.

Косматые цепные псы, учуяв дикого зверя, тут же вскочили и залаяли хрипло, зарычали, брызгая слюной. Удерживаемые железными цепями, они рвались к повозке, становились на задние лапы, вращали налитыми кровью глазами.