Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот видите, барон! – забеспокоился старик. – Ну к чему вам было дерзить, голубчик? Право, это мальчишество какое-то!
– Клянусь, Сергей Владимирович, я не дерзил! Взгляд тяжелый, мне с детства это в вину частенько ставили.
– И не надо смотреть на начальство, коли так. Ну что вам до него? Смотрите вниз…
– Хорошо, полковник. Слушаюсь! – Ландсберг снова невесело усмехнулся и потянулся всем телом. – А наверху хорошо, Сергей Владимирович! О воздухе на верхней палубе даже вспоминать радостно! А здесь – бр-р!
– Запах неволи! – вздохнул без особой грусти Жиляков, снова прикрыв веки.
– Вы отдыхайте, отдыхайте! – спохватился Ландсберг, легко поднимаясь на ноги. – Пока есть такая возможность – лежите!
– Да от чего же мне отдыхать, голубчик? От безделья? – вяло запротестовал Жиляков.
Однако собеседника он удерживать не стал. И Ландсберг, поняв намек, пересел на свои нары.
* * *
Жизнь в тюремном трюме, меж тем, шла своим неспешным чередом. Арестанты убивали время и скуку кто как мог – спали, глазели в раздраенные по случаю хорошей погоды иллюминаторы, переговаривались, чинили одежонку. Сразу в нескольких местах, занавесившись одеялами и тряпьем, неугомонные картежники азартно шлепали самодельными картами.
Некоторое разнообразие в монотонное тюремное бытие внес охвативший многих арестантов со вчерашнего дня эпистолярный зуд. Опытные каторжане, не впервой отправляясь в далекие края, учили новичков жизни.
– Перво-наперво бабу тебе выписать на каторгу следовает, дядя! – со знанием дела вразумлял темных деревенских слушателей ушлый многоопытный глот. – На каторге без них, без бабов, совсем худо! И закон дозволяет – чего же тебе ишо надо? Да и то сказать – что твое семейство без хозяина в деревне делать-то станет? Одни надсмешки терпеть. Каждый пальцем тыкать станет – каторжанское, мол, племя! Одно и останется твое бабочке – сума да христорадничание по добрым людям.
– Оно так! – уныло соглашались деревенские мужики, вырванные злой волей или собственной глупостью из привычного крестьянского уклада. – Да что теперь поделать-то? Баба-то ладно, проживет как-нибудь, Бог даст. Вот детишков жалко, да…
– Вот я и говорю про то самое, – поддакивал глот. – Но ты не горюй, дядя! Хоть наш брат, каторжник, и лишен правов, да не совсем! Скажи спасибо, дядя, что на остров Сахалин тебя определили, факт!
– За что ж спасибо? – уныло чесал в затылке дремучий собеседник. – В Сибири, конечно, тож не сахар, да все к дому поближе. А тут – остров какой-то, черте-те где. Спасибо, скажешь тоже!
– И скажешь, дядя! – веселился «консультант». – Беспременно скажешь – потому как нашему брату на Сахалин дозволяется семейство выписывать! Глядишь – и увидишь скоро и бабу свою, и детишков!
– Что же – баба моя зарезать, не приведи Господи, кого должна, чтобы туды попасть?
– Ну, дядя, да ты совсем темный! – смеялся глот, хлопая себя по коленкам и приглашая повеселиться вместе с ним таких же знающих и опытных арестантов. – Ты меня слухай, я дело тебе советываю! Темнота! Остров, конечно, дикий, необжитый, людёв там вольных, окромя тюремщиков, почитай и нету. А начальству землю надобно, хоть она и у черта на рогах, обживать. Кумекаешь? А как туды вольных людёв заманивать? Добром, известное дело, не поедут. Вот и выходит, что только через нашего брата, каторжника заселение делать надобно! И получается, что тады всем хорошо – и начальству, и каторжникам, и ихним семействам – у кого есть, конечно!
– Да ты говори толком-то! Что вокруг да около ходишь! – начинал сердиться деревенский мужик.
– «Толком», «толком»! – передразнил собеседника исполненный собственной важности глот. – Толковые-то советы дорогого стоят, деревенщина! Али не слыхал?
– Слыхали, как же! Только не все, поди, толковые советы для нашего брата, мужика, годятся. Ты обскажи мне – как и что. И ежели к нашей пользе совет твой будет – сговоримся, чай!
– Ну смотри! – глот погрозил мужику корявым грязным пальцем. – Свидетели – вот оне! Слыхали твое обещание, ежели что, верно, оглоеды? Гривенничек пожертвуешь, дядя? Ну тады слушай! Сей же час писать тебе надобно письмо свой Дуньке – али Машке, как ее кличут-то? Так и так, мол, разлюбезная наша супруга, прошу и приказываю тебе, послушной и верной женке, обратиться к исправнику и по инстанциям, к начальству разному, с покорнейшей просьбой о дозволении ехать вслед за мужем моим разлюбезным в каторгу, куда его, невинного, злые люди понапрасну законопатили. Желаем с ним, мол, соединиться ради детушек малых и обчего хозяйствования на новых землях. Полицейские власти твое письмо по инстанциям направят, дойдет грамотка до тюремных властей, и получит супружница твоя дозволенье добровольно следовать за мужем в каторгу. И прогонные ей дадут, и все расходы по переезду твоей семействы оплатят. А как приедет она к тебе, голубка, тюремное начальство тебя сей же час из тюрьмы выпустит – закон такой! На домообзаводство получишь – и деньгами, и матерьялом, и семенами. Умным будешь – и скотину получишь в пользование – вот оно как! Что, нешто такой совет гривенника не стоит, дядя?
– Стоит-то, оно, может, и стоит – дык как Марфу мою с места-то стронешь? – недоверчиво улыбался деревенский. – Без мужика-то, без кормильца, в деревне ей не сахар, конечно. И моей виной все, кому не лень, бабу тычут, знаю! Дык все одно последнее бросать страшно! Избенка там у нас, огород есть, лужок для скотины мир выделил. А коровенку куды? Поросят, опять-таки? Рази бросишь все это? Дитёв-то кормить, подымать надо!
– Ну и дурень ты, дядя! Зачем же бросать-то? Пущай продает все на круг, на Сахалине копейка лишняя сгодится! А на острове, как женка твоя приедет, и впрямь на обзаведение дадут, по закону. Опять-таки – нешто тебе охота в тюрьме париться, с варнаками? То ли дело – своим домом жить, семействой!
– Оно так, конечно… А вдруг не дадут ничего?
– Вот дурень-то! – сердился глот. – Не веришь мне, у людёв спроси, которые эту самую каторгу вдоль и поперек прошли.
– «У людёв»! – сомневался деревенский. – У кого спрашивать-то, где ты тут людёв-то видишь? Кажный обмануть только норовит. Самому увидеть надобно твой Сахалин, будь он неладен! Точно разузнать все, разнюхать…
– Ну и дурак! Время только потеряшь, сарай деревенский! На Сахалин два раза в год пароходы из России приходют. Вот мы, к примеру, весенним сплавом идем. А ишо осенний есть – и все! До следующего лета куковать надо. Письмо оттель, коли
