Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский

Ландсберг, как и прочие арестанты благородного происхождения, по тюремному уложению от постановки «на прут» был освобожден. Не сковывали «благородным» и ног, ограничиваясь ручными кандалами. Обыска он тоже практически избежал: когда конвойный офицер потребовал у него для осмотра котомку, старший надзиратель что-то вполголоса ему сказал. Помяв руками котомку Ландсберга и даже не заглянув внутрь, офицер махнул рукой: проходи! Скрывая облегченный вздох, Ландсберг торопливо вышел в тюремный двор, жадно вдыхая свежий воздух и разыскивая Жилякова.

Однако разыскать старика оказалось непросто. Темноту двора едва освещали с десяток факелов в руках солдат, да фонари тюремщиков. Ландсберг постоял немного, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, и пошел искать знакомую фигуру.

Однако полковника нигде не было видно, и Ландсберг начал тревожиться: куда мог подеваться Жиляков? Он несколько раз громко окликнул его, но ответа не получил. Вдруг кто-то тронул Ландсберга за плечо, и он резко обернулся.

– Барин, твоего дедка Филькины дружки за поленницей «ощипывают»! – шепнула какая-то плохо различимая в темноте фигура. Напарник фигуры тут же дернул цепь к себе, уволакивая «разговорчивого» приятеля подальше.

Ландсберг бросился к огромной поленнице, сложенной на обширном тюремном плацу из предосторожности не у забора, как водится обычно, а посреди двора. Навстречу ему из темноты выплыли две фигуры – филькины «стремщики».

– Ты, что ли, Барин? Не ходи туда, не велено! – попытались остановить Ландсберга глоты.

Ни слова не говоря, он наклонился, схватил цепь, сковывающую ноги «стремщиков», и изо всех сил рванул ее вверх. Кувыркнувшись в воздухе, те брякнулись о землю – и Ландсберг, перепрыгнув через них, рванулся дальше, отметив мимоходом про себя, что этот угол двора тюремщики почему-то не охраняли.

Старик лежал за поленницей – полураздетый и неподвижный. Возле него копошились две пары арестантов. Сюда едва достигали отблески света от фонарей и факелов, но по фасонисто подвернутым и заткнутым за пояс полам халата Ландсберг тут же узнал в одной из фигур Фильку. Услыхав позади шум, тот обернулся, в руке что-то остро и хищно блеснуло.

– Филька, я же тебе сказал – у старика больше ничего нет! – Ландсберг остановился, оценивая обстановку. – Оставь старика, слышишь?!

Такого не мог стерпеть ни один иван – особенно, прилюдно. Взъярился и Филька. Выругавшись, он торопливо отстегнул браслет, стянутый ландсберговской лже-заклепкой, и сделал шаг навстречу.

– Ну, Барин, конец тебе! – прошипел Филька, перебрасывая из руки в руку железнодорожный «костыль». – Долго тебя терпел, нахальство твое! Молись, охфицерик!

Освобожденный напарник Фильки стал заходить сбоку. Двинулась на Ландсберга и вторая пара.

Ландсберг сделал шаг назад, быстро глянул по сторонам: рядом больше никого не было. Ну, что ж, спасибо и на этом! Одно плохо: старику, похоже, сильно досталось. Но, чтобы спасти эту жизнь, прежде надо было спасать свою.

– Филька, стой где стоишь! – прикрикнул Ландсберг. И уже тише, но с металлом в голосе добавил. – Себя пожалей, убью ведь! Предлагаю перемирие. А если старик жив – живым останешься!

Филька приостановился, оценивая услышанное, но потом снова двинулся вперед.

– Ты кому грозишь, сука?! – заорал он в голос. – Мне, ивану?! А ну-ка, лови «гвоздик»!

К броску «костыля» Ландсберг был готов: мгновение назад он, словно оступившись, ухватился одной рукой за тяжеленное полено в крайнем ряду. Предупредив взмах руки Фильки, рывком выдернул саженный кусок ствола и заслонил им голову и грудь. Тотчас он почувствовал удар – тяжелый «костыль» вонзился в полено. А у Фильки в руках уже блестела вторая «заточка», поданная прихвостнем.

Дальнейшее произошло мгновенно. Миг – и тяжелое полено сбило на землю скованных ножными кандалами филькиных подельников. Они еще только падали, когда Ландсберг прыгнул вперед, к Фильке, и принял на цепь своих ручных кандалов удар «заточки». Молниеносно обмотав цепью филькину руку с «костылем», Ландсберг опрокинулся на спину, приняв на согнутые ноги повалившегося на него ивана. Ноги Ландсберга тут же разогнулись, и Филька тяжело перелетел через него, грохнулся спиной оземь.

Четвертый бандит, свистя в воздухе намотанной на кулак цепью, чуть промедлил, опасаясь задеть своим страшным оружием главаря. И это спасло Ландсберга. Лежа на спине и распутывая свою цепь, обмотанную вокруг филькиной руки, он крикнул:

– Стрёма! Солдаты!

Каторжник невольно обернулся, а когда тут же, никого не увидев, снова нацелился тяжелым браслетом в голову противника, в лицо ему полетел выхваченный Ландсбергом из филькиной руки «костыль». Времени перехватить «заточку» поудобнее для броска у Карла просто не было, но фунт железа, с маху ударив человека в лицо плашмя, заставил того вскрикнуть и повалиться на землю.

Далее можно уже было не спешить, но Ландсберга захватила волна ярости. Уже вскочив на ноги, поленом он нанес четвертому бандиту страшный удар по голове сбоку. Хрустнули кости.

Обернувшись к Фильке, Ландсберг размозжил голову и ему. Сделал шаг к оставшейся паре бандитов, которые, подвывая, пытались отползти подальше.

– Барин, прости! Не тронь, Барин!

Словно не слыша, Ландсберг сделал шаг вперед, замахнулся. И только в последний момент, когда бревно уже летело вниз, немного изменил траекторию удара. Хватит смертей! Хруст перебитой ноги и вопль одного из бандитов прозвучал практически одновременно. Будет с них и этого! Еще взмах, снова хруст и вопль…

Тяжело дыша, Ландсберг бросил полено и упал на колени рядом с Жиляковым. Приник ухом к его груди – слава Богу, сердце старого полковника билось! Бандиты только слегка придушили жертву, торопясь ее обыскать и найти драгоценности…

Ландсберг подхватил легкое тело Жилякова на руки, понес было к зданию тюрьмы – но остановился: шум побоища и вопли уже привлекли внимание караульных. Сюда бежали, топая сапогами и размахивая факелами, солдаты и надзиратели.

Ландсберг бережно уложил тело на землю, поближе к забору и бегом вернулся к поленнице. Саженным поленьям мешали раскатиться вкопанные в землю еще с осени колья. Схватившись за один из них, Ландсберг рванул. Кол дрогнул, поленница надсадно заскрипела, но устояла. А отсветы факелов был уже совсем близко. Тогда Ландсберг снова обхватил руками окаменевшую на морозе лесину, и, чувствуя как от напряжения что-то хрустит в спине, рванул снова – что было сил. В глазах потемнело, но кол оказался у него в руках. Однако проклятая поленница не рассыпалась – только скрипнула и лишь чуть сдвинулась. Ничего не поделаешь – Ландсберг повернулся и почти на ощупь побрел к телу Жилякова.

– А ну, стой! – заорал выскочивший из темноты солдат, тыча во все стороны факелом.

Второй, набежав следов, клацнул затвором ружья и тоже рявкнул:

– Стой, тебе говорят! Счас стрельну!

И в это мгновение поленница, в последний раз натужно заскрипев,