#Лисье зеркало - Анна Коэн

Разозленная поломкой фазаньего пера на шляпке, фрейлина решила сорвать злобу на младшей девушке:

– Запомни хорошенько это место: как только тебя вышвырнут из дворца, как вышвырнули из дома, поселишься здесь!

– Прошу тебя, хватит!.. Я такая же герцогиня, как и ты! – Луиза пробовала защититься – как и прежде, безрезультатно.

– Здесь будешь принцессой, – хихикнула Гуннива, сверкая ореховыми глазами. – А как только встретишь Крысиного Короля, он сделает тебя королевой помойки!

Луиза поняла, что, отвечая, она только подзуживает насмешницу, поэтому снова отвернулась к окну, стараясь думать лишь о предстоящей ярмарке.

Они проехали портовую набережную, доки и наконец приблизились к пустырю, где разбили свой лагерь олонцы.

Посреди серой пустоши, откуда еще видны были скелеты строящихся кораблей, неуместными яркими пятнами расцвели малиновые шатры и желтые тенты, подсвеченные снизу факелами и бумажными шариками фонарей. Подъехав ближе, девушки уже могли различать зазывные звуки ярмарки: посвист торговцев, трещотки и далекий гул барабанов. Становилось ясно, насколько масштабно это событие: размеры ярмарки были огромны.

– Дикие забавы. – Гуннива передернула плечами, укрытыми черной кашемировой шалью, и поправила прическу. – Не понимаю, зачем все это нужно. Для торговли есть магазины, в них бы и продавали свои безделушки.

Луиза не слушала ее – она смотрела во все глаза, полностью поглощенная необычным зрелищем. До этого ей почти не приходилось видеть ярмарок, тем более чужеземных. Только дважды ее брали с собой на народные зимние гулянья в составе свиты; там все катались на коньках и пили горячий ягодный сбитень. Здесь все было иначе, она это уже чувствовала – в этот вечер словно открылись ворота в другой мир: разноцветный, полный чужих запахов и звуков.

Ближе к берегу, где стояли палатки поскромнее – для ночлега олонских купцов, – имелось особое развлечение: к вбитым в землю кольям были привязаны два удивительных ярких аппарата – воздушные шары для путешествий по небу. Расписанные драконами и птицами полотняные пузыри уже наполнились горячим воздухом и готовы были отправиться в полет, только заплати. Любопытные горожане окружили шатры, а самые смелые готовились забраться в корзины для пассажиров.

Наконец дворцовая карета заняла свое место среди прочих, и они вышли навстречу олонскому фестивалю. У входа под первый тент их встретили два рослых чужеземца с золотистой кожей и раскосыми темными глазами. Почтительно поклонившись, они жестами предложили девушкам войти. Внутри уже прогуливались горожане всех возрастов и уровней достатка. Гунниву, которая прекрасно чувствовала себя при дворе, раздражало общество простолюдинов, поэтому она держалась зажато и очень прямо.

Луиза вдруг осознала, что никогда не видела такого скопления людей в одном месте: здесь собрался весь город – и даже больше, ведь в столицу за товарами прибыли даже из отдаленных поселений. Были и семьи с одетыми в добротные полосатые костюмчики маленькими детишками, которых матери пытались собрать и призвать к порядку; были и лихого вида моряки, всегда жадные до зрелищ; работяги с мануфактуры ходили, засунув руки в карманы пиджаков, поплевывая на песок. Они обменивались грубоватыми шутками и явно пытались раззадорить невозмутимых олонцев. Молодые горожанки, нарядившиеся в свои лучшие платья, шляпки и шали, сбившись в стайки, толпились у прилавков со сладостями. В этой пестрой густой толчее смешались все сословия; все были равны перед лицом чудес. Каждый проникся атмосферой праздника.

Луиза сразу заметила, как дети, сидя на корточках, держат в руках искрящиеся нити с маленькими фейерверками на концах. Когда искры касались пальцев, малыши возбужденно повизгивали. Лу тоже ужасно захотелось поучаствовать в забаве и потрогать такую кусачую звездочку, но в компании насупленной фрейлины все равно пришлось ограничиться наблюдением.

Вокруг разливался густой сладкий запах специй, среди которых Луиза могла различить только корицу. Справа от входа гостей угощали национальным напитком из молока, сдобренного травами, коричневым сахаром и перцем. Его разливали прямо из чугунного котла в маленькие глиняные пиалы.

Выстояв очередь, в которой были в основном девушки возраста Гуннивы, посланницы купили несколько кульков сладостей, состоящих по большей части из риса и меда. На деревянных ящиках, накрытых зеленым шелком, были разложены товары: домашняя утварь из меди, дерева и кожи, увеличительные стекла, заводные игрушки и свечи разных форм и расцветок. Но нужны были покупки другого рода, и девушки проходили все дальше вглубь торговых рядов – мимо музыкантов со скрипками странного вида, мимо фехтовальщиков длинными копьями, мимо зверинца с хищными котами, мимо театра танцующих автоматов, которых не было видно из-за шумной толпы зрителей.

Девушки немного задержались посмотреть на пляску рыб: в шатре с тремя стенами стоял огромный, в два человеческих роста, шарообразный аквариум с черно-золотыми пятнистыми рыбками размером с ладонь, чьи хвосты походили на крохотные кусочки шифона, опущенные в воду. Рядом на боку стоял барабан, почти такой же большой, как и аквариум. Свирепого вида олонец, одетый только в набедренную повязку, выстукивал на нем сложный ритм, отчего вода в аквариуме ходила ходуном, а рыбки косяком бросались то в одну, то в другую сторону, ведомые течением и своими сородичами.

Насмотревшись на рыбок, Гуннива устало застонала:

– У меня разболелась голова, пойдем уже дальше…

Луиза отметила, что впервые за долгое время не услышала в голосе фрейлины желчи, и поспешила вслед за ней. Наконец они нашли лавку с товарами, которые не оставили бы равнодушной ни одну девушку: гребни с речными жемчужинами, музыкальные шкатулки, инкрустированные перламутром и эмалью, с секретом и хитроумным замочком, миниатюрные записные книжки, отрезы шелка сказочных расцветок и звенящие в потоках воздуха металлические трубочки «песен ветра». Здесь тоже толпились шумные городские девицы, которые с энтузиазмом запускали пальцы в груды бус и перебирали платки. Немного потолкавшись, Гуннива со знанием дела принялась выбирать сувениры для принцессы. Луиза полностью доверяла ее вкусу и просто рассматривала прилавок. Особенно ей приглянулся отрез серебристого шелка в нежно-розовых пионах, которые были настолько капризны, что не росли даже в королевской оранжерее. Протянув руку, она погладила ткань – та скользила под пальцами, как кошачья шкурка. Внезапно Луиза ощутила, как кто-то настойчиво дергает ее за край платья. Обернувшись, она увидела крошечную старушку со сморщенным, как картофелина весной, лицом. Та была укутана в сливового цвета хламиду с длинной бахромой и увешана яшмовыми бусами, которые, оттягивая ее тонкую шею, словно пригибали женщину к земле. Протянув к девочке скрюченную лапку в массивных перстнях, старушонка настойчиво залепетала тонким голоском с сильным акцентом:

– Будусейе, девчонке, хочис?

Луиза отшатнулась:

– П-простите, что?

– Да-да, хочис свое будусейе, девчонке? Я говорить!

Тут Гуннива подошла к ним и сурово отстранила их друг от друга:

– Нам ни к чему твои шарлатанские штучки! Поди прочь, старуха.

Та оскорбленно фыркнула, плюнула фрейлине под ноги и посеменила прочь, бормоча что-то под нос.

– Чего она хотела? Я не поняла.

– Конечно, ты же глупа как пробка. Она хотела наплести тебе сказок про волшебное будущее, а заодно обчистить до нитки. Держись от таких подальше.

Луиза заметила, что торговец, одетый в зеленую куртку с короткими рукавами и фарфоровую улыбающуюся полумаску, недовольно нахмурился и издал странный цокающий звук. Знал ли он эту женщину, пожалуй, единственную олонку на всей ярмарке? Тем не менее, упаковав все покупки, он вежливо поклонился и пожелал долгих дней и богатства. Гуннива с облегчением вздохнула и сказала, что пора возвращаться во дворец, да поскорее. Посланницы направились к выходу.

Но на последнем повороте Луиза увидела нечто, заставившее ее остановиться и замереть. На широкой кадке, опрокинутой вверх дном, стоял юноша в кожаной жилетке и шафраново-желтых шароварах и с четырьмя факелами в тонких руках. Воткнутыми в серый песок факелами была окружена и импровизированная сцена. Высокий, бритый наголо, он точно не был олонцем: слишком светлая кожа, слишком большие глаза. В свете огней юноша сиял капельками пота, будто чешуей, а кисти его были черными от сажи. Факелы летали и плясали, вычерчивая огненные рисунки в сгущающейся темноте, каждый трюк сопровождался бурными аплодисментами и громкими криками. Наконец факир раскрутил их с такой силой, что полосы оранжевого пламени образовали идеальные огненные круги, а затем по одному побросал их своим помощникам. Народ ревел и топал, требуя продолжения, – никто не хотел так легко отпускать огненного фокусника. Тогда жонглер широко улыбнулся, отвесил шутливый полупоклон и выдернул из песка один из факелов, освещающих сцену, который был гораздо длиннее предыдущих. Представление продолжилось. Луиза поняла, что этим факелом он повторяет приемы олонских копейщиков с большой сцены. Ей хотелось так же восторженно вопить, как и остальные в толпе, но она не смела. И тут жонглер высоко подкинул факел, поймал его над головой горящей частью вниз и, запрокинув голову и открыв тонкогубый широкий рот, проглотил огонь, словно трепыхающуюся золотую рыбку. Судорожный вздох прокатился по толпе зрителей, все замерли, и, казалось, время на секунду остановилось. У Луизы пересохло во рту, она даже моргнуть боялась. Жонглер обернулся к замершим людям, хитро подмигнул и резко выгнулся назад, одной рукой коснувшись кадки за собой, а другую протянув к темному небу.