Путь в Царьград - Александр Михайловский

Все это мероприятие собрало целую тучу мальчишек всех наций, хотя преобладали все же греки. Это и понятно — не каждый день случаются такие приключения. Был у нас один госпиталь — плавучий, а стало два. Решили мы развернуть и донорский пункт — раненых, нуждавшихся в переливании крови, оказалось немало.

Надо было видеть лица местных греков, пленных турок и поручика Никитина, когда мы приступили к возведению наших «воздушных замков». Затарахтели двигатели электрогенераторов, заработали насосы, и оболочка палатки, лежащая на земле, стала приподниматься, постепенно превращаясь в огромное помещение. Греки и прочие христиане начали креститься, немногочисленные турки — поминать Аллаха.

Своего помощника, майора медицинской службы Никиту Григорьевича Савельева, вместе с заместителем коменданта города, и по совместительству начальником милиции, греком Аристидисом Кириакосом, я отправил в рейд по местным аптекам. Да-да, именно так, служба охраны правопорядка в Константинополе называлась милицией. По замыслу отцов-командиров, она должна была сохранить самое лучшее, что было в советской системе охраны правопорядка. Конечно, лекарств и перевязочного материала пока у нас хватало, но запас, он, конечно, никогда лишним не бывает.

Этот грек Аристидис оказался еще тем пройдохой. Он досконально знал, где и что лежит в этом городе, и не только приволок нам целую повозку лекарств, употребляемых в то время, но и пригнал еще две фуры, забитые здоровенными бутылками с какой-то прозрачной жидкостью. Я подумал было, что Никита Григорьевич изъял у местных аптекарей спирт, и собирался даже похвалить его за это. Ведь спирт в медицине вещь нужная, хотя бы для изготовления тех же настоек и дезинфекции. Но мой помощник заговорщицки подмигнул мне и предложил поближе познакомиться с содержимым этих бутылок. Я нюхнул — и запах чистейшего бензина шибанул мне в нос.

Оказывается, в те времена бензин использовался в качестве антисептика и продавался в аптеках. Так что небольшой запас горючего для двигателей электрогенераторов госпиталя у нас уже есть. А спирт товарищ Аристидис привез мне в следующий заход.

Вскоре мы начали принимать пациентов. К нам везли не только раненых. Хотя в городе по ночам продолжали греметь выстрелы, все же разгул бандитизма потихоньку стал стихать. Помимо колото-резаных и пулевых ранений нам теперь приходилось заниматься повседневными, чисто мирными болячками. Довелось даже принять несколько рожениц.

Кроме того, морская пехота и греческие ополченцы, патрулирующие город, ежедневно и ежечасно свозили к нам детей-потеряшек. Там было все: от чумазых диковатых бачат из трущоб до вполне бледнолицых и чистеньких детишек европейских негоциантов, чьи дома были разграблены во время погромов. Пришлось разбивать еще две большие палатки. Одну — под жилище для наших беспризорников, вторую — под классы и столовую. Нашелся у нас и свой «Викниксор» — пожилой грек, бывший штурман торгового флота, который в свое время немало поколесил по свету, знал несколько языков и очень любил детей. Господь ему своих не дал, поэтому всю нерастраченную любовь и заботу он отдал «потеряшкам». Несколько гречанок и армянок, потерявших во время ночных погромов свои семьи, выполняли при нашей «ШКИДе» роль нянечек, поваров и прачек.

Местные жители, узнав, что русские доктора бесплатно и качественно лечат самых тяжелых больных, потянулись к нам. Сначала это были греки и армяне, потом пошли и турки, в основном женщины и дети. Мы никому не отказывали в помощи.

Тянулись под нашу защиту и бывшие гаремные затворницы, которых наше вторжение сделало свободными. Их бывшие хозяева были убиты или бежали, бросив своих жен и наложниц на произвол судьбы. Среди них были русские, похищенные на Кавказе, горянки, проданные в гаремы своими родственниками, армянки, грузинки, сирийки, ливанки… Было также несколько француженок и итальянок.

Многим из них не было и шестнадцати лет. Для беженцев был разбит отдельный лагерь в дворцовом саду. Тут в ход пошли британские армейские палатки, обнаруженные на турецких складах, а мебель для них мы взяли из дворцов сбежавших турецких вельмож.

Бывали и интересные случаи. Помню, как один наш морпех привез в госпиталь симпатичную девицу, которой требовалась помощь не хирурга или травматолога, а скорее, невропатолога. Как рассказал мне морпех, назвавшийся Игорем Кукушкиным, у этой девицы, испанки по национальности, с несколько непривычным для нас именем Мерседес, турки-грабители убили отца и пытались изнасиловать ее саму.

Я два года работал в госпитале в Гаване и не забыл еще испанский язык. Расспросив Мерседес, я узнал, что отец ее, представитель одной французской торговой компании, покинул Испанию лет десять назад, спасаясь от ужасов полыхавшей там гражданской войны.

В Стамбуле им жилось неплохо, соседи уважали ее отца за доброту и честность. И вот один из таких соседей, турок Селим, которому отец Мерседес не раз помогал деньгами, привел к их дому каких-то бандитов. Он с улицы окликнул испанца, а когда тот, ничего не подозревая, подошел к окну, Селим ударил своего благодетеля палкой по голове. А потом…

Тут Мерседес расплакалась навзрыд, и мне пришлось позвать медсестру, чтобы она сделала безутешной девушке укол снотворного. А Игорю Кукушкину, который оказался почти моим земляком — родом из Выборга, я обещал, что девушка, так понравившаяся ему, останется в лагере беженцев при нашем госпитале, и он сможет ее увидеть, когда у него появится свободное время.

Константинополь, бухта Золотой Рог, ТАКР «Адмирал Кузнецов».

Султан Абдул-Гамид II.

Повелитель правоверных, тень Аллаха на земле, тридцать четвертый султан из династии Османов Абдул-Гамид II с трудом открыл глаза. Нестерпимо болела голова, словно он накануне напился запретного напитка гяуров.

Султан осмотрелся по сторонам. Он находился в помещении без окон, стены которого были окрашены в противный серый цвет. Султан лежал в своей рубашке и шальварах на тощем матрасе, брошенном на стальную койку. По тому, что пол комнаты, точнее каюты, слегка покачивался, он понял, что находится на корабле. Вот только на чьем?

Абдул-Гамид стал с трудом вспоминать, что же с ним произошло. Он вспомнил взрывы в городе, парящую в небе огромную стрекозу, изрыгающую огонь и смерть, потом — сорванную взрывом дверь спальни и появившихся в облаке дыма слуг шайтана. Потом султан погрузился в сон, подобный сну мертвеца.

Это было, или ему приснилось? Скорее всего, было, ибо в противном случае он проснулся бы не здесь, а в своей спальне, и слышал бы поутру сладкое пение муэдзинов, призывающих правоверных к утренней молитве.

Кто его взял в плен? У султана было немало врагов, но ни один из них не осмелился бы так бесцеремонно с ним поступить. Да, его могли отравить, убить ударом ножа в спину, задушить во сне, но так…

Тяжелые мысли султана прервал скрежет замка. Дверь открылась, и в каюту вошли два человека в странной военной форме. Абдул-Гамид увлекался военным делом, знал, как выглядят мундиры всех европейских армий, но такой формы он еще ни разу не встречал. Оба военных, а то, что это именно военные, султан понял по их выправке, были одеты в пятнистые брюки и куртки. Один из незваных гостей был типичным славянином — светловолосым с голубыми глазами и неприятной усмешкой на лице. Второй больше был похож на турка — черноволосый, с большими усами и мохнатыми бровями, с карими, глубоко сидящими глазами, которые, как показалось султану, сочувственно смотрели на него.

Первый военный что-то сказал по-русски, а стоявший рядом с ним второй перевел сказанное на турецкий язык:

— Эфенди Абдул-Гамид, мы хотели бы побеседовать с вами. Мы — это подполковник российской армии Ильин, — при этом славянин слегка наклонил голову, — и майор российской армии Османов, — говоривший в свою очередь сделал полупоклон.

— А почему вы так ко мне обращаетесь! — возмущенно ответил султан. — Ведь я монарх, и ко мне надо обращаться «ваше величество», а не «эфенди». Я вам не какой-то там купец, торговец хурмой или меняла на рынке! А главное, по какому праву вы напали на мой дворец и похитили меня?!

— Напали по праву войны, а похитили по праву победителей, — ухмыльнулся подполковник. — Ведь по такому же праву победителя ваш предок, султан Мехмед Завоеватель, в 1453 году захватил Константинополь. А мы лишь возвращаем им захваченное. Вы не будете отрицать, эфенди, что Россия и Турция находятся в состоянии войны. И эта война возникла в результате ваших скромных усилий пролить как можно больше крови моих единоверцев. А что касается титулования — а как еще можно обращаться к бывшему султану бывшей Османской империи? Ваша столица захвачена, войско частично перебито, частично разбежалось… Пора бы вам подумать и о себе…