Пламя хаоса - Амелия Хатчинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я все еще полулежала в кресле, затерявшись в магии, как вдруг Нокс меня коснулся, отчего сверхчувствительная кожа вся покрылась мурашками. Он ухмыльнулся, прекрасно понимая, что я уплывала под магическим кайфом.
Нокс из-под полуприкрытых век изучал, как двигалось мое тело, как я выгибала спину, а магия все обволакивала меня как будто изнутри, плавно касалась самым восхитительно преступным способом. От Нокса не ускользало ни малейшей детали, как я покачивала бедрами, нуждаясь сейчас в разрядке куда больше, чем в спасении.
– Сильно, не так ли? – прохрипел он, проводя кончиками пальцев по тонким шрамам на моих ребрах.
Моя плоть молила о его прикосновениях, а разум силился вспомнить, кто я и с кем. Пальцы Нокса продолжали неторопливо меня исследовать, как вдруг я осознала, где он меня трогал. Черные пятна воронов, которые сидели под каждым порезом или рядом. Сговор.
– Хорошо их прячешь, – заключил Нокс, пододвигая ко мне стул.
Я повернула голову, наблюдая.
– Куда ты ее нанесешь? – хрипло спросила я.
– Собирался – на твою голенькую писечку, – грубо заявил Нокс. – Однако потом решил выбрать внутреннюю сторону бедра, вот тут, – коснулся он места, где моя нога переходила в прикрытую трусиками промежность. – Каждый раз, как будешь самоутешаться, будешь вспоминать меня, – мрачно усмехнулся он.
– Ну ты урод.
– Мне норм, – пожал Нокс плечами, раздвигая мне ноги и глядя между ними.
Его ноздри затрепетали, на лице заходили желваки. Я приподнялась на локтях, наблюдая, как он сел между моих бедер, и оказалась перед ним распростертой в совершенно уязвимой позе. Нокс наклонился, и я вздрогнула – нежную кожу обдало горячим дыханием.
Высунув язык, Нокс влажно провел им по моей коже там, где намеревался нанести чернила, и мои глаза распахнулись шире, когда меня пронзило удовольствием, и оно вскрыло что-то, зарокотавшее внутри. Синие как океан глаза встретились с моими, бирюзовыми, и я соблазнительно улыбнулась, сама не зная, почему лыблюсь как идиотка.
Нокс отстранился, и я поборола желание потребовать, чтобы он продолжил, чтобы он выбрал вариант «б»… и это меня ужаснуло. Голова откинулась, руки прикрыли обнаженную грудь, на авансцену разума снова шагнул страх. Нокс хмыкнул, раздалось жужжание, и мою ногу пронзила, вгрызаясь, боль.
– Ай.
– Чувствительное место. Раз уж я спасаю твою задницу, мля, то потерпишь. Меня, знаешь ли, тоже твое состояние не обходит стороной. Я должен тут страдать, игнорировать всякий мужской инстинкт, который требует раздвинуть эту сладкую плоть и вогнать член по самые яйца в эту тугую дырку, Арья. Так что ты научишься находить удовольствие в боли, которую я намерен тебе причинить – по крайней мере сейчас. Либо так, либо возвращаемся к варианту «б», и я наслажусь каждым, блядь, его мгновением.
– Ничего, боль – это хорошо.
Я скользнула взглядом по комнате в поисках Лейси, затем снова сосредоточилась на боли от татуировки, которую мне наносили в худшем из возможных месте… ладно, есть еще и другие, тоже нежные, но это тем не менее входило в их число. Нокс задел кожу большим пальцем, и я, охнув, сердито на него воззрилась.
– Страдай, – огрызнулся Нокс. – Ты тут не одна мучаешься.
Я почти целый час терпела жалящие укусы машинки вперемешку с касаниями пальцев и уже была готова вот-вот потерять над собой контроль, как боль наконец стала терпимой. Нокс мрачно усмехнулся и опустил голову, принюхиваясь к месту, где продолжал водить по моей коже костяшками пальцев.
Я внимательно проследила, как он отложил тату-машинку и уставился на меня в ответ.
– Что ты делаешь? – прошептала я, охваченная вожделением, которым сочилось каждое мое слово.
Прежде чем я смогла остановить Нокса, он сдвинул мои трусики в сторону, скользнул языком по размазанным по коже крови и чернилам, а потом обвел клитор по кругу и мягко присосался. Я громко застонала, выгнувшись под его ртом, вцепившись в край кресла, все внутри меня ожило. И Нокс отстранился, с хищной улыбкой облизывая губы.
– Какого черта, ты зачем это сделал?!
У меня перехватило дыхание, я задрожала, все еще ощущая жар его рта. Все тело оставалось в напряжении, готовое к взрыву.
– Теперь у меня есть и твой запах, и твой вкус, Арья. Убежишь – я последую. Поимеешь меня – я тебя уничтожу. И ты сладкая, почти как ананас.
– Чертов псих.
От магии по-прежнему кружилась голова, но я медленно приходила в себя – по крайней мере до того состояния, как он меня «попробовал».
– Ага, но ты меня таки почувствовала, м-м? – голос Нокса был хриплым, исполненным бешеной похоти, которая пронеслась по моему телу жесткой вспышкой.
– Это неважно, Нокс. Ты как будто забываешь, что ты мне не нравишься, и пусть тебе на это плевать, мне – нет.
Он поднялся со стула, с высоты роста бросил взгляд на свои труды, а я попыталась сесть ровно и уставилась на длиннющее слово, которое шло от передней части ноги к паховой впадине. Из плюсов – тату никто не увидит, однако я была уверена, что это не его имя.
– Ты же знаешь, как пишется твое имя, да?
Нокс вскинул бровь, и его губах заиграла мрачная улыбка.
– Это моя фамилия, на моем языке, Арья.
– И какая же?
– Можешь сама разобрать. Ложись спать. Пока чернила не пустят корни, и пока мы не убедимся, что план сработал, ночевать будешь здесь.
Глянув ему за спину, я обнаружила кровать с серебристыми простынями и мягкими белыми подушками.
– А разве сейчас не… полдень? – нахмурилась я. – Мы же только что завтракали?
– Чтобы вбить тебе мое имя достаточно глубоко, ушли двенадцать часов. Поверь, ты без сил. Заклинание заставляет думать иначе. Иди, мать твою, в постель, женщина.
Я соскользнула с кресла и, морщась, пошла к постели. Тут же, стоило мне оказаться в вертикальном положении, накатила усталость. Мышцы болели даже в тех местах, где я не подозревала, что они вообще есть. А еще ситуации никак не помогала ноющая пульсация меж бедер. Я все еще ощущала его прикосновение. Даже образ того, как он сжевал злополучный кусок ананаса, не помогало избавиться от желания довести себя до финиша рукой. Я повернулась, чтобы поблагодарить Нокса, но тот исчез.
– Спасибо, мудак, – буркнула я и, усевшись, уставилась на вытатуированное имя.
Потом откинулась на мягчайшую постель и застонала от блаженства. Тело скрутило от напряжения между бедрами,
