Пламя хаоса - Амелия Хатчинс

– Расскажи про вариант «а».

– Я налью кровь во флакон и добавлю туда же чернила. Их смесью я нанесу на твою кожу свои личные руны и свое имя, и тогда каждый мужчина уяснит, что ты моя. Овуляция – процесс не однодневный, и метка должна продержаться до его конца.

– Сколько на мне пробудет твое имя? – осторожно уточнила я, прекрасно понимая, что он собирается провернуть со мной то, что делали мужчины в Девяти мирах со своими еще нетронутыми невестами. Это преподавали каждому ребенку в академии, где мы учились, – единственный способ не дать запаху привлекать ко мне толпы мужчин, однако в нем крылся подвох, и немаленький.

– Три недели, так как моя кровь чиста и мой запах довольно силен.

– Чтобы сработало… – я опустила взгляд на выдохе, потом вновь посмотрела на Нокса. – Ты должен быть самым сильным самцом в этом мире. Иначе твое право на меня могут оспорить, и ценой станет твоя жизнь.

– Я и есть, и никто не оспорит, – вот так просто, не колеблясь, Нокс меня заверил, что он самое сильное и властное существо в городе.

– Ты ощутишь меня на более глубоком уровне, чем тебе, вероятно, хотелось бы.

Я умолкла и, склонив голову набок, прикинула, чем это обернется. Если я себя приласкаю, он ощутит мое желание. Если кто-то коснется меня, не получив на то его разрешения, он может потребовать оплату жизнью. Я в буквальном смысле стану его собственностью, пока не сойдет метка.

– Почему ты мне помогаешь?

– Это не мой выбор. Как я уже говорил, кое-кому очень могущественному ты нужна живой. Будь моя воля, взял бы то, что хочу, потом свернул бы тебе шейку – и дело с концом. Ты – проблема. Я решаю проблемы.

– Ладно, – я с трудом сглотнула.

Женщина, которую он назвал Региной, мрачно на меня зыркнула и шагнула ближе. Она схватила мое запястье и поднесла к лицу, чтобы понюхать. Ее острые серебристо-голубые глаза сузились, мягкие черные пряди упали мне на руку, и через пару ударов сердца по моей коже скользнул язык. Регина отстранилась, глядя на меня сверху вниз с любопытством в ледяном взгляде.

– Ты прав. Она пахнет по-другому. Почти как розы или еще какой нежный цветок, – обращаясь к Ноксу, Регина заговорила мягко, и я было расслабилась, как вдруг она вцепилась в мой сарафан и рванула лиф. – Снимай, или я помогу.

– Ладно, – прорычала я в бешенстве, что мне придется сидеть полуобнаженной, уязвимой на всеобщем обозрении. Под магической глушилкой, одна и еще голая вдобавок – что может пойти не так?

Глава 17

Я встала, жалея, что не надела еще что-то кроме сарафана, который взяла из шкафа Амары. Я позволила ему соскользнуть на пол, прикрыла грудь и села обратно, остро осознавая, насколько я уязвима – в доме Нокса и без магии, способной меня защитить.

– Она очень красива. Зачем щадить? Мужчины оставят на ее нежной плоти такие славные отметины, и я исцелю.

– Займись, блядь, делом, Регина.

Я уставилась в пол, не желая поднимать взгляд и видеть в глазах Нокса как горячее желание, так и отвращение к моему слишком худому телу, ребрам, покрытым шрамами, которые оставила мать, когда пыталась ослабить меня смазанным болиголовом клинком и утопить.

– Откуда? – холодно спросила Регина.

– Нож, – ответила я, даже не глядя зная, куда она смотрит.

Я закусила губу, пожевала ее, сглатывая горечь воспоминаний.

– Ты ведьма. Почему они не зажили как положено?

– Болиголов на клинке.

Порезы зарубцевались тонкими серебристыми шрамами, которые не исчезли даже столько времени спустя. Аврора исцеляла их неделями, накладывая заклинание за заклинанием, вытягивая инфекцию, которая пыталась свести меня в могилу.

Болиголов – яд для ведьм, как аконит для оборотней. Он ослаблял, травил кровь и после упорной борьбы уносил жизнь своей жертвы, даже бессмертной.

– Она хотела тебя прикончить, – присвистнула Регина, хватая меня за предплечья, что заставило меня вскинуть на нее взгляд. – Мне нужно увидеть их все.

Я позволила ей выпрямить мне руки, а сама, отвернувшись, уставилась на спины горгулий, для которых нас как будто не существовало. Регина заценила мою грудь, обратила внимание на еще три более глубокие отметины слева, где Фрейя оказалась весьма близка к цели. Затем Регина, отступив на шаг, скользнула взглядом по животу и ниже.

– Осмотреть ее везде, любовь моя? – поинтересовалась она.

Нокс уставился на мою грудь, которую я сразу прикрыла, мысленно взмолившись, чтобы он сказал «нет».

– Она достаточно сильна?

– Вполне крепкая, но запах… не могу определить. Как ты и сказал, она – неизвестно что. Шрамы минимальны, хоть и уродство, но на генетический состав не влияют. Должна пережить и твою кровь, и метку.

– Хорошо, уходи, – гортанно бросил Нокс. – И вы тоже, создания. Охранять входы. В эту комнату этим вечером не войдет никто – вообще никто.

Я, нахмурившись, глянула на Лейси, которая до сих пор и не заговорила. Ее глаза так и остались пустыми – даже когда Нокс к ней обратился и она ему ответила. Нокс прошептал что-то на чужом языке, и Лейси, наконец пошевелившись, взяла чашу. Сам Нокс придвинул ближе стол со свечами и ониксами, выложенными узором, который я не узнала, достал кинжал и, когда свечи вспыхнули, полоснул себя по запястью.

Нокс не дернулся, ничем не выдал боль, которая наверняка была сильной. Затем он поднял запястье над чашей, устремив на меня горячий взгляд, и Лейси начала читать нараспев заклинания, заставляя пламя свечей взметаться все выше.

Кристаллы загудели; я с любопытством наблюдала за ритуалом, и чувственная магия все сильнее сгущалась, пока не стало трудно дышать.

Я творила тысячи заклинаний, но никогда не использовала такого количества крови, как Нокс, и никогда не произносила такие слова на чужом языке, какие слетали с губ Лейси. Эти слова сочились силой, она скользила по мне, и веки все больше наливались тяжестью. От страха по спине пробежали мурашки, но я не придала этому значения: у меня затвердели соски, а из горла рвался стон.

Когда Лейси умолкла, магия хлынула в комнату бурным потоком. Не светлая, не темная – совершенно иное. Она казалась древней, заставляла сердце заходиться, а внутренности пылать огнем – так меня тянуло присоединиться к заклинанию.

Мой рот открылся выпустить стон, однако жар взгляда и грешный изгиб губ Нокса заставили им подавиться. Я затрясла головой, силясь развеять туман силы и похоти, меня охвативших. Тело откинулось назад, спина выгнулась, я невольно отняла руки от груди, чтобы