Сломанная вселенная - Андрей Попов

Тут только Максим вспомнил, что еще находясь в башне великого архитектора Придумаем и смотря в его «позорную» трубу, он заметил, что там действительно кто-то ходит. Несчастный Лантариус! Теперь не оставалось сомнений: это был именно он.

Подытоживая свои мысли, сделав свой голос мягким, доверительным, но в то же время настойчивым, Философ закончил:

– Подумай, Максим. Смири свое любопытство и не суйся туда. Займись другими вещами — более плодотворными и менее опасными.

Вообще-то, речь выглядела внушительно, и желание ринуться на исследование таинственной долины что-то явно приубавилось, хотя и не пропало совсем. Да, впрочем, к чертям бы эту долину, когда есть проблемы куда более значительные. Тень меланхолической задумчивости слегка покрыла лицо юного искателя приключений, он глубоко вздохнул и еле разборчиво произнес, говоря как бы внутрь себя:

– Только бы пережить еще один конец света и дождаться утра…

– И что потом?

– Я отправлюсь в царство Зла, — голос прозвучал уже более уверенно.

Последовал еще один вздох, только теперь — со стороны Философа.

– За ответом на сверхэрудированные загадки?

– За успокоением собственной совести. Я обещал принцессе Витинии сделать все от меня возможное для ее освобождения.

С минуту оба молчали, чтя тишину. Разговор явно исчерпал свои резервы и стал утомителен для обоих. Философ понимающе качнул головой и напоследок сказал:

– Ты похож на всех своих предшественников… Ну что ж, если у тебя все же это получится, помни: самые страшные враги в царстве Зла будут сидеть внутри тебя: это уныние и малодушие. Хотя сам я там ни разу не был, но данную истину знаю наверняка.

– Спасибо вам за все!

Разговор разрешился мажорным аккордом. Максим, следуя уже по знакомой тропинке, несколько раз оборачивался и махал рукой. Господин Философ долго провожал его взглядом. Он был польщен тем, что его знания и научные труды кому-то оказали услугу.

Приближающийся вечер являл свои первые симптомы. День уже не был столь ярким и теплым. Солнце повисло над горизонтом Будущей Бесконечности и, устав от дневного поприща, отяжеленное надвигающейся дремотой, опускалось все ниже и ниже, пока не вонзилось одним острием в край земли. Около него темнели три серых облака, точно три телохранителя, следуя за ним по пятам. Они начали исчезать вместе с солнцем, сопровождая его в мир полного сумрака, а мир, оставленный ими, становился невыразимо хмурым и печальным.

На небе уже прорезались облики светлых линий, которые выглядели тем отчетливее, чем больше сгущалась холодная тьма. Ничтожно-слабая люминесценция этих загадочных линий практически не влияла на господства сумрака, но делала их достаточно различимыми для невооруженного глаза. Это странное явление, посылаемое вечерним небом, будоражило фантазию и наверняка породило множество мифов и легенд. Действительно, какова природа этих линий? Может, какие-то религиозные символы? Или извилистые трещины небосвода, через которые просачивается свет? Наверное, и господин Философ далеко не вездесущ в познаниях, поэтому многому в мире суждено остаться вечной молчаливой тайной…

Максим неторопливо шагал возле разговорчивой речки, вслушиваясь в ее голоса и вглядываясь в еще не потухшее Мироздание.

– Неужели все повторится снова? И так — без конца…

Его собственный голос, словно преломленный сумраком, стал каким-то пугающим. Он уже хорошо знал всю последовательность предстоящих апокалипсических событий — тех событий, вмешаться в которые бессильны как живущие на небесах боги, так и обитающие немного ниже волшебники. Ведь и те, и другие являлись лишь пылинками во вселенской буре, ломающей устои пространства и времени. Сейчас с минуты на минуту должен подуть сильный ветер, затем начнется медленное искривление пространства, ветер обернется ураганом, все круша и уничтожая, и мир под действием никем так и не понятой силы станет сжиматься в точку. Неизбежность предстоящей катастрофы вызывала в его душе какой-то пассивный фатализм. Уже не было прежних страхов и беспокойств, не было недоумения, смешанного с отчаянием: от этих чувств остались лишь слабые отголоски. Странно, но теперь Максим почти равнодушно взирал на гибель вселенной, как спокойно смотрит ребенок на большую сломанную игрушку, уверенный, что завтра родители купят ему новую — точно такую же.

Но зато в эти минуты, когда по воздуху летели камни, обломки деревьев, мириады безжалостно сорванных лепестков, когда проснулось Чудовище Всеобщего Разрушения в образе невидимого дракона, из пасти которого и пришел этот ураган, — под оглушительный вой и грохот того, что у нас называется концом света, под рев взбесившихся стихий — именно в эти минуты тотального кошмара он признался себе, что любит принцессу своей юной, пылкой, необузданной и безрассудной любовью.

…тем временем Мироздание продолжало сжиматься. Вот оно уже стало диаметром чуть больше человеческого роста, потом — размером с игральный мяч… с горошину… с песчинку… с атом водорода… затем его размеры достигли элементарной частицы — электрона, пока не выродились в абсолютный ноль — точку, поглотившей собою всякую жизнь…

Глава минус четвертая

Идеальная темнота… В ней — абсолютное молчание, а в молчании нет ни надежд, ни ожиданий, ни вообще каких-либо ощущений.

Но, несмотря на отсутствие надежд и ожиданий, явился свет.

Рождение мира повторялось каждое утро в той же неизбежной последовательности. Яркость света со временем гасла, открывая уже знакомые образы и предметы бытия: лес, поля, реки, раскинувшееся над головой полотно синевы.

Максим снова стоял в Центре Мироздания и пристально смотрел вдоль оси — Х. Справа от нее, на территории Смешанного царства, еще подавала признаки хоть какая-то жизнь: встречались деревья, правда, низкорослые, также росла трава, о чем можно было судить, глядя на переливающиеся цвета зелени. Он даже увидел вдали какое-то озеро в виде маленького пятнышка синевы, как будто осколок неба упал на землю. Но с левой стороны от оси — лишь мертвые угрюмые пески, которые ближе к горизонту становились совсем черными и какими-то… зловещими. Изредка взор натыкался на скрюченные деревья цвета ночи — они стояли словно обугленные. Буд-то в царстве Зла какое-то другое солнце — жаркое, палящее и все испепеляющее… А само царство Зла — есть пустыня отчаяния, место всех проклятий и тревог, удел вечных страданий — незаслуженных, ничем не оправданных, но, к сожалению, неизбежных… Царство располагалось между Левой и Прошлой Бесконечностью и, как известно, было ограничено осями — Х и — Y.