Сломанная вселенная - Андрей Попов

Труп, похоже, слегка пошевелился. Улегся в гробу поудобнее, перекатившись на бок, и продолжал:

– Но все это я бы стерпел и простил. — Полусгнившая челюсть двигалась в такт словам, и теперь уже не оставалось сомнений: говорило именно то, что лежало там внутри. — Ты, наглец, еще и ограбил меня!

Тело вновь зашевелилось. Руки с обрывками свисающей плоти медленно приподнялись и ухватились за борта каменного гроба. Покойник, судорожно подергивая суставами, пытался принять сидячее положение. Попытки с третьей ему это удалось. Какое-то время он просто молчал и глубоко вдыхал в себя воздух, наверное, совершенно забыв его вкус, затем внимательно осмотрелся вокруг и слегка пожмурился от непривычных солнечных лучей. Вид родной пустыни вызвал на его омерзительном лице улыбку, которая вряд ли чем отличалась от гримасы ужаса. Потом он резко вскочил на ноги. Могильные черви сыпались с его ветхой одежды и, извиваясь по песку, расползались в разные стороны. Едва его взгляд встретился с глазами Максима, как тут же заискрился от гнева. От одного только взгляда душа повергалась в жар, а тело обдавало леденящим холодом. Ужас был столь сильным, что даже жар и холод становились неотличимы друг от друга.

– Я никогда никого понапрасну не убивал, но всегда готов защитить свою честь в законном поединке! — кому принадлежала эта реплика, ясно без лишних слов.

Наш отважный путешественник, доблестный рыцарь, спаситель прекрасных дам — называйте его какими угодно титулами, но сейчас он стоял жалким и несчастным, понурив голову и онемев от предательского страха. До его сознания наконец дошло, что мнимый покойник в состоянии говорить, передвигаться, а следовательно — и драться. Хотя бы из уважения к здравому рассудку следовало как минимум удивиться и крикнуть на всю округу: «такого просто не может быть!». Но к здравому рассудку здесь, видно, не осталось никакого уважения. А все чувства, в том числе и чувство удивления, были давно поглощены унынием.

Впрочем, уже не оставалось времени на философское осмысление происходящего. Бессмысленно кричать, что это абсурд. Как, впрочем, бессмысленно кричать что-либо вообще. Приближался, как это там называется… хоррор-экшн. Ему предлагали бой, а достаточно было лишь порывистого ветра, чтобы свалить его с ног.

Что ж, погибнуть в честном поединке менее позорно и даже менее мучительно, чем бесконечно долго вымирать от жажды и усталости. Эта мысль должна бы хоть как-то успокаивать, но успокоение не приходило. Покойник принялся махать руками, в трех из которых находилось оружие, и медленно приближался.

Бежать?.. Едва ли хватит сил.

Может, поговорить с ним? Как-никак бывшее разумное существо.

Уже поздно. Один клинок, сверкнув на солнце и издав нечто среднее между шипением и свистом, вонзился Максиму в левое плечо. Струйка багряной крови побежала по телу, и одежда местами стала покрываться красными метастазами. Возможно, это и вывело его из состояния оцепенения. Надо было что-то предпринимать. Он тоже неумело взялся махать своим ятаганом, действительно сворованным, но это сейчас было единственным средством хоть какой-то защиты. Впрочем, сопротивлялось только лишь тело Максима. Мозг был полностью отключен, и думал ни о чем. В бою, с его стороны, участвовали одни рефлексы, но не разум.

Странное зрелище — бой живого и мертвого. А странность заключалась в том, что по ходу самого боя трудно было уразуметь — кто же из них живой, а кто мертвый. Обитатель каменного гроба играючи дразнил Максима своими выпадами, так что кинжалы, разрезая сгустившийся воздух, часто свистели над самым ухом, перед глазами, изредка оставляя красные полосы на коже. И тот сразу понял, что покойник блефует. Он мог бы лишить его жизни в любую секунду без малейших для себя проблем, но, желая растянуть удовольствие триумфа, играл этот спектакль. Бой с его стороны чем-то напоминал ритуальный кабалистический танец восставшего из праха зомби. Он подпрыгивал, кружился вокруг своей оси, выкрикивал что-то нечленораздельное.

– Знаю, чужак! Ты нездешний! Ты — не из Вечноумирающих! Ибо ты — чужак! Изгой для нашего царства!

Наверное, несколько веков не смазанная дверь скрипит более мелодично, чем этот отвратительный голос. Тем не менее, Максим тоже пытался наносить удары, результатом чего вся его правая рука была уже залита кровью. Глупо надеяться убить уже убитого, но отвоевать себе лишние секунды жизни и, если уж погибнуть, то хотя бы с честью — это единственное, о чем можно теперь мечтать.

Бой, если к данному зрелищу подходило это слово, что-то явно затягивался. Весь воздух уже пропитался свистом стали и запахом мертвятины, заглушающим привкус свежей крови. Пески внизу стали краснеть. И снова раздался этот тугой надгробный голос:

– Чужак! Ты дорого поплатишься за то, что вторгся на территорию нашего царства! Ведь я знаю, откуда ты… Ты пришел оттуда, где правит добро. Вы, изнеженные и избалованные слюнтяи, привыкли к одному блаженству. Вам по нраву радость и веселье, покой и тишина… Так вкуси же теперь остроту страдания! Насладись вкусом собственной крови! Воспари на чувствах страха и отчаяния! — после этих слов покойник с посиневшим от злобы лицом нанес ему три серьезные раны в грудь, совершив внезапную эскападу. — Да будут благословенны координатные оси — Х и — Y, заключившие в свои объятия все зло Мироздания! Да будут процветать симметричные добру чувства — ненависть и страдания!

Максим знал, что теряет силы и максимум сумеет продержаться еще пять минут. Он постоянно отступал, а противник теснил его в любую сторону, куда только хотел. В глазах уже все поплыло: клинки, четыре движущиеся руки, омерзительное лицо, мертвое небо, серые облака — все сливалось в единую мерцающую массу, затянутую туманом нереальности. Максим уже совсем беспорядочно и бесцельно махал собственным оружием, так что умудрился пару раз ранить самого себя. Смерть пока еще витала где-то в стороне и бесстрастно наблюдала за поединком собственного детища и незваного вторженца из мира живых.

Сзади возникло какое-то препятствие. Максим не удержался и рухнул на что-то твердое, сильно ударившись затылком. Перед глазами вспыхивали и гасли радужные круги — кажется, это сама смерть салютовала свою победу. И первые признаки загробного бытия выражались острой головной болью да онемением всех остальных частей тела. Секунду спустя, чуть придя в себя, он сообразил, что лежит в гробу. Более того, он здесь не одинок: всюду копошатся маленькие ползучие твари — могильные черви. И крышка над головой медленно начала захлопываться… Как захлопывается простая дверь — дверь между Жизнью и Смертью. Потом раздался громкий гомерический хохот: словно совсем из другой вселенной. Хохотали то ли разгневанные боги, то ли не в меру пьяные демоны. Надгробная речь скрежещущим диссонансом долетела до его слуха: