Крах игрушечного королевства - Эд Макбейн

В глазах Фрэнка промелькнул слабый отблеск неодобрения. Мы с ним, в отличие от Лэйни, знали, что слово «все» слишком расплывчато. Ей стоило бы сказать «меня». Но с другой стороны, а какое отношение к ее шарфу имеют ее туфли?

— Ты мне не говорила, что Бретт попросил тебя разуться, — сказал я.

— Я сказала, что он всех просит разуваться. Из-за этой его драгоценной тиковой палубы.

— Ты мне рассказала, что он попросил разуться жену сенатора. Ты ни разу не упомянула, что он попросил разуться тебя.

— Ну, должно быть, я забыла. Он действительно попросил меня снять туфли.

— Как ты могла забыть о том, о чем тебя уже спрашивали полицейские?

— Ну просто я все подробно им рассказала, и подумала, что больше это не понадобится. Бретт попросил меня разуться, а потом отнес туфли вниз, когда спускался за «Перрье».

— И шарф тоже? — поинтересовался Фрэнк.

Лэйни посмотрела на него.

— Да, он отнес мои туфли и шарф, — холодно ответила она.

— А почему он забрал у вас шарф? — гнул свое Фрэнк.

— Потому, что он был мне не нужен. Ночь была теплой.

— И потому Бретт Толанд отнес его вниз вместе с вашими туфлями.

— Да.

— Когда он попросил тебя снять туфли? — спросил я.

— Когда я поднялась по трапу.

— Он попросил тебя снять их…

— Да.

— …потом забрал их у тебя и отнес вниз.

— Не сразу. Он отнес их вниз, когда пошел искать «Перрье».

— Он попросил у тебя и шарф?

— Нет, я сама его отдала. Он был мне не нужен.

— Во сколько ты ушла с яхты, Лэйни?

— Около половины одиннадцатого.

— В то время, когда ты там находилась, предлагал ли тебе Бретт Толанд наличное вознаграждение, чтобы ты отозвала свой иск?

— Нет. Ничего такого он не предлагал. Кто тебе такое сказал?

— Ты знаешь человека по имени Бобби Диас?

— Конечно, знаю. Но откуда он мог знать, о чем мы говорили с Бреттом?

— Присутствовал ли он на совещании, имевшем место в сентябре прошлого года, на котором Бретт Толанд рассказал о своем намерении сделать косоглазого медвежонка?

— Нет. Такого совещания никогда не было. Этого медвежонка придумала я.

— И ты уверена, что во вторник вечером Бретт не предлагал тебе наличного вознаграждения?

— Абсолютно уверена.

— И точно так же ты уверена, что ушла с яхты около половины одиннадцатого?

— Да.

— Ты уехала со стоянки в половине одиннадцатого?

— Да.

— Значит, Этта Толанд не могла видеть тебя выезжающей со стоянки в начале первого?

— В начале первого я была дома и спала.

— Вы поехали домой босиком? — снова вмешался Фрэнк.

— Нет. Я забрала туфли, когда уходила с яхты.

— Ты спускалась за ними вниз?

— Нет. Бретт сходил и принес их. Я никуда не заходила, кроме кокпита.

— А твой шарф он забыл, так?

— Видимо, мы оба об этом забыли.

— Когда ты обнаружила, что забыла шарф на яхте?

— Когда полицейские стали спрашивать меня о нем.

— Когда это было?

— Когда они пришли ко мне домой.

— Ты спала, когда пришли полицейские?

— Да.

— Во сколько это было?

— В шесть утра.

— Значит, ты проспала… Во сколько, ты сказала, ты легла спать?

— Я не говорила. Примерно в половине двенадцатого.

— Значит, ты проспала шесть с половиной часов, когда к тебе пришли полицейские.

— Да. Шесть — шесть с половиной.

— Вы не хватились шарфа, когда приехали домой?

— Нет, наверное.

— Не заметили, что забыли его?

— Нет.

— Как это могло получиться?

— Ну, наверное, это из-за того, что я немного выпила.

— Ты же сказала мне, что пила только «Перрье», — вмешался я.

— И еще водки с тоником.

— Когда это было?

— После того, как Бретт высказал свое предложение.

— Как по-вашему, это было хорошее предложение? — спросил Фрэнк.

— На мой взгляд, да. Я хотела еще обсудить его с Мэттью, но вот так на первый взгляд оно показалось мне хорошим.

— Но вы не стали звонить Мэттью, когда вернулись домой.

— Было уже поздно.

— Одиннадцать вечера.

— Ну да.

— И в половине двенадцатого вы пошли спать.

— Да.

— Сколько ты выпила? — спросил я. — Там, на яхте.

— Один бокал. Ну, может, немного больше. Напиток смешивал Бретт, может, он плеснул водки чуть больше, чем следовало.

— Ты мне об этом не говорила.

— Я не думала, что это может оказаться важным.

— Что еще ты мне не сказала?

— Больше ничего. Я не убивала Бретта. И кроме того, я считала, что вы — мои адвокаты.

— Мы действительно твои адвокаты, — сказал я.

— Тогда перестаньте на меня кричать!

— Лэйни, ты спускались вниз, когда была на яхте?

— Нет.

— Ни в салон…

— Нет.

— Ни в каюту хозяев…

— Нет. Я же сказала. Мы сидели на палубе, на кокпите, все то время, пока я находилась на яхте.

— Без шарфа? — спросил Фрэнк.

— Да, без этого идиотского шарфа! — взорвалась Лэйни.

— Кто-нибудь видел, как ты уходила с яхты?

— Откуда мне знать?

— Ты кого-нибудь видела?

— Да, я видела дежурного в будке, когда выезжала.

— Он говорит, что не видел тебя.

— Тогда он должен быть слепым. Я проехала рядом с ним.

— Больше ты никого не видела?

— Людей, которые выходили из ресторана.

— Ты знаешь кого-нибудь из них?

— Нет. В смысле, я не могу сказать точно. Я просто развернулась на площадке перед рестораном, и в это время из него выходили какие-то люди, вот и все.

— Значит, ты проехала мимо будки охранника…

— Да.

— Ты ничего ему не сказала?

— Нет.

— Он тебе ничего не сказал?

— Нет.

— Не помахал рукой? Не сделал ничего такого?

— Нет.

— Потом ты развернулась на площадке перед рестораном…

— Да.

— И увидела выходящих оттуда людей…

— Да.

— И что потом?

— Я проехала мимо колонн, которые стоят у въезда в клуб и свернула налево, на Силвер… нет, погодите минутку.

Мы погодили.

— Да, правильно, — сказала Лэйни.

— Что правильно?

— Я чуть не врезалась в машину, которая стояла на обочине.

— Где на обочине?

— На обочине дороги на Силвер-Крик. Справа от въезда в клуб. Я повернула налево, когда выехала, а эта машина была припаркована сразу же за колонной. Я, наверное, слишком сильно срезала угол, и чуть не врезалась в нее.

— Что это была за машина?

— Не знаю. Там было темно.

— Какого она была цвета?

— Не знаю. Ее почти не было видно. Фары были выключены. Она просто там стояла.

— В машине кто-нибудь сидел?

— Нет, никого.

— Ты не заметила ее номер?

— Нет. Было слишком темно. Я начала поворачивать, увидела машину и поняла, как она близко. Я рванула руль и объехала ее. Может, я что-нибудь выкрикнула, не помню.

— Например?

— Ну, что-нибудь вроде «Ах ты кретин!»

— Но если в машине никого не было…

— Я знаю. Это была просто нервная реакция.

— Это было в половине одиннадцатого, правильно? — спросил Фрэнк.

— Да. В половине одиннадцатого. Да.

— Вы не видели, чтобы кто-нибудь в этот момент шел через стоянку? Ну, в то время, когда вы выезжали?

Нам с Фрэнком явно пришли в голову одни и те же мысли. Во-первых, зачем кому-то понадобилось оставлять машину у въезда в клуб, когда на территории самого клуба есть нормальная стоянка? А во-вторых, куда делся человек, оставивший машину у колонны? Баннерманы слышали выстрелы без двадцати двенадцать. Если кто-то явился в клуб за час до этого…

— Ты никого не видела? — еще раз спросил я.

— Никого, — твердо ответила Лэйни.

Глава 7

Уоррен помнил, что Щука велел ему внимательно следить за погодой.

Уоррену и самому не хотелось угодить на этом суденышке в шторм, да еще находясь в тридцати милях от берега. В этом районе не было оживленного движения, только время от времени проплывало случайное рыболовецкое судно или прогулочная яхта. Но Уоррен полагал, что экипаж этих яхт осведомлен о прогнозе погоды гораздо лучше его, и раз уж они здесь, он может пока не считать себя безрассудно храбрым идиотом. Если он увидит, что яхты торопятся к берегу, он тут же последует за ними. А пока что Уоррен полагался на то, что в случае чего Береговая охрана обязательно передаст предупреждение по всем каналам.

Впрочем, самый яростный ураган уже бушевал внизу, в каюте, и его звали Тутс. Она стала раздражительной, нервной, и ее трясло — все, как он и ожидал. Последнюю дозу Тутс получила от двадцати четырех до тридцати шести часов назад. Симптомы всегда начинались позже, чем начальный этап ломки, который раньше или позже приходится пройти каждому крэкнутому. Так что Тутс прошла через этап неимоверной, невыносимой потребности в наркотике за первые три дня, прошла через бессонницу и изнеможение, а сегодня снова воспряла. Снизу долетали ее истеричные вопли. Было утро вторника. Последний раз Тутс имела возможность покурить крэк в четверг вечером. Значит, у нас получается доза плюс четыре дня и… десять-двенадцать часов? Десять минут назад Уоррен попытался отнести ей завтрак. Тутс выбила поднос у него из рук.