Неукротимая Анжелика - Голон Анн

А куда же делся мэтр Савари? И что стало с Флипо?

Никола опять оказался возле нее:

– Все хотят войти в ту гавань. А я не хочу. И еще несколько человек не хотят. Мы сейчас спустим фелуку и уйдем в ней. Пошли, маркиза.

Она пыталась ускользнуть от него. Она надеялась на спасение, если галера со взбунтовавшимися каторжниками войдет в гавань. Но Никола поймал ее, взял на руки и понес к фелуке.

Рассвело. Их лодка подпрыгивала на гребнях волн, как ореховая скорлупка. Небо прояснилось, облака исчезли, но море оставалось темно-зеленым и бурным. Оно яростно швыряло к берегу жалких людей, дерзнувших противостоять его гневу.

Когда лодка оказалась совсем близко от грозных береговых скал, Никола воскликнул:

– Ну, что Бог даст, каждый за себя!

Каторжники попрыгали в воду.

– А ты умеешь плавать? – спросил Никола Анжелику.

– Нет.

– Все равно, давай.

Он бросился с ней в море, стараясь поддерживать ее голову над водой.

Анжелика порядком глотнула морской воды и чуть не захлебнулась. Волна вырвала ее из рук Никола и понесла к берегу со скоростью мчащейся лошади. Ее ударило о скалы, и она вцепилась в них с нечеловеческой силой. Наконец волна откатилась, и Анжелика проползла немного выше. Но налетела другая бешеная волна, накрыв ее с головой, словно холодным саваном, потом схлынула и снова догнала ее. И все-таки Анжелике удавалось каждый раз продвинуться еще немного вперед. И наконец она вытащила свое тяжелое как свинец тело на береговой песок. Еще! Еще немного!.. Она проползла вперед, нашла какую-то ямку среди песка и сухой травы, залезла туда и потеряла сознание.

Первая ее мысль была совсем ребяческой. Она открыла глаза, увидела над собой суровое синее небо и со страхом подумала, что за всю эту жуткую ночь ей ни разу не пришло в голову обратиться к Богу и предать Ему свою душу. Эта забывчивость ужаснула ее, словно она обнаружила в себе какое-то скрытое зло. Смущенная, она не смела исправить свою оплошность и возблагодарить Провидение за то, что оно снова даровало ей жизнь. С трудом она приподнялась. Ее тошнило от морской воды, которой она столько наглоталась, и… Стоило ли благодарить Провидение? На берегу, в нескольких шагах от нее, спасшиеся каторжники развели костер.

Солнце поднялось уже высоко и грело так сильно, что на ней высохла промокшая одежда и даже волосы. Правда, в них было полно песка. Саднило обожженную солнцем кожу лица, руки были исцарапаны.

Понемногу к ней вернулись все чувства. Она слышала хриплые голоса каторжников у костра. Их было человек десять. Двое что-то готовили на огне, остальные стояли кружком и спорили о чем-то.

– Нет, так не пойдет! – кричал рослый белокурый галерник. – Мы все делали, как ты велел, соблюдали закон перед тобой. Теперь ты должен соблюдать его перед нами.

– Мы все ее заслужили, эту адмиралову маркизу, – заявил другой тягучим и картавым голосом. – Почему это ты говоришь, что она только тебе должна достаться?

Никола стоял к Анжелике спиной, и она не слышала его ответа. Но каторжники бурно протестовали:

– Так мы и поверили, что она тебе раньше принадлежала!

– Как это может быть? Она дама высшего света, что́ у нее могло быть с таким, как ты?

– Хочешь надуть нас, приятель? Так не делается.

– А если он и правду говорит, это все равно ничего не значит. В Париже свои правила, а на галерах – свои.

Один из галерников, лысый и беззубый старик, произнес, подняв палец:

– Знаешь, как говорят в Средиземноморье: «Рыба – баклану, добыча – пирату, а женщина – всем».

– Всем, всем! – завопили остальные, угрожающе надвигаясь на своего предводителя.

Анжелика подняла глаза к вершине скалы. Надо было попытаться добраться туда. Может быть, удастся спрятаться среди кустов или в зарослях пробкового дуба, которые покрывали побережье. Наверное, тут есть и жители. Рыбаки защитят ее.

Она осторожно встала на колени. Если бы там затеяли драку, у нее было бы время уйти. Но ссора затихла. Кто-то проговорил:

– Ну ладно, пусть будет так, возражать не будем. Ты у нас главный, значит имеешь право первым попользоваться… Но другим тоже оставь…

Грубый смех сопровождал эти слова. Анжелика увидела, что Никола идет к ней быстрыми шагами. Она попыталась бежать, но он в три прыжка догнал ее и схватил за запястье. Глаза его яростно сверкали, раздвинутые губы открывали почерневшие от табака зубы. Он даже не заметил ее сопротивления, а просто потащил почти бегом по крутой козьей тропинке наверх. До них доносились похабные шутки и смех прочих галерников. Никола тащил ее по камням сквозь колючие кусты, а ветер трепал волосы Анжелики, словно знамя. Она ничего не видела и задыхалась.

– Остановись! – закричала она. Каторжник продолжал бежать. – Остановись! Я больше не могу!

Наконец он расслышал, остановился и огляделся, словно пробудившись. Они выбрались на край скалы, и теперь море лежало у их ног. Его темная, почти черная синева контрастировала со светлой синевой неба, в которой чертили узоры белые чайки. Свежий воздух охватил их.

Беглый каторжник вдруг ощутил этот безграничный простор:

– Все это теперь мое, все это…

Он выпустил Анжелику, развел руки, чтобы полной грудью вдохнуть чудный воздух, расправил плечи, ставшие еще шире за годы работы с веслом; узлы железных мышц выступали под красной рубахой.

Анжелика отпрыгнула в сторону и бросилась бежать. Он крикнул: «Вернись!» – и бросился за ней. Он настигал ее, и она повернулась к нему лицом, выставив вперед когти, как обозленная кошка:

– Не подходи ко мне… Не трогай меня…

Ее глаза так сверкнули, что он застыл на месте:

– Что с тобой? Ты что, не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? А ведь столько времени прошло… Ты не хочешь, чтобы я приласкал тебя?

– Нет!

Брови его нахмурились. Казалось, он никак не мог понять, что она говорит, хотя напрягал внимание. Он вновь попытался схватить ее, но она увернулась, и он недоуменно забормотал опять:

– Что с тобой? Неужели ты так ко мне… Анжелика! Я ведь десять лет не имел женщины. Не прикасался ни к одной, да и не видел их… И вот ты появилась, ты оказалась тут, ты… Я разбил цепи, чтобы прийти к тебе, чтобы отнять тебя у другого… И что же, мне нельзя до тебя дотронуться?

– Нет.

В черных глазах каторжника заметалось безумие. Он бросился на нее и схватил, но она так яростно царапалась, что он снова выпустил ее, растерянно глядя на кровоточащие царапины на своих руках.

– Да что же с тобой? Ты не узнаешь меня, милочка? Все позабыла? Не помнишь, как спала возле меня там, в Нельской башне? Я ведь тебя ласкал, мы занимались любовью, когда мне хотелось и тебе хотелось… Это ж не сон! Это было на самом деле! Скажи, разве не так, что мы с тобой земляки, что я всегда только тебя и хотел… и ты хотела меня, даже накануне свадьбы. Это ведь правда, настоящая правда. Я всегда любил только тебя… И ты ничего не помнишь… Я Никола, твой друг Никола, который собирал тебе землянику…

– Нет, нет! – кричала она, отчаянно пытаясь убежать. – Никола давно уже умер. А ты – ты бандит Каламбреден. Тебя я ненавижу!

– А я тебя люблю! – взревел он.

Они бежали, продираясь сквозь кусты, сквозь какие-то колючие деревья. Наконец Анжелика споткнулась о пень и упала. Никола бросился на нее. Но она уже вскочила на ноги и начала отчаянно отбиваться, молотя его кулаками по лицу.

– Я ведь люблю тебя, – повторял он с недоумением. – Я всегда тебя любил, никогда не забывал… Столько лет подыхал на скамье галеры и все думал о тебе… Всегда думал о тебе, и ты мне снилась, я обнимал тебя во сне… А теперь я больше ждать не могу…

Он пытался сорвать с нее одежду, но с мужским костюмом Анжелики справиться было нелегко, а она продолжала отбиваться с нечеловеческой силой. Наконец ему удалось разорвать воротник и обнажить ее грудь.

– Ну позволь же мне! – умолял он. – Ну пойми… Я изголодался… Я помираю, так хочу тебя, тебя…