Убийца теней - Джей Эм

– В ознаменование сего лишаешься своего прежнего имени. Теперь имя твоё – Воллет.

– Брат Воллет, вы больше пяти лет отдали служению в обители Благих Духов. Вы честно трудились во имя двухбережной веры, что достойно всяческой похвалы…

– О, что вы, отец Киннон, – смущённо откликается Воллет, потупив взгляд, как подобает перед Первым из первых.

– Не преуменьшайте своих заслуг. Ваши проповеди вселяют должный страх и почтение к Творцу мира в сердца прихожан. И, я уверен, многие грешники силой ваших молитв возвращены на истинный путь.

Воллет молчит. Согласиться с такой высокой похвалой неуместно, но неуместно и отрицать её, когда она произнесена главой норвейрской Первообители.

– Вы заслужили награду, – продолжает отец Киннон. – Вы станете первым священником Лоретта, возглавите обитель Священного Знака, главное братство этого города. Прежний первый священник, почтенный отец Веррен, три дня назад скончался на склоне лет.

– Скорбим и радуемся, – произнёс положенную формулу Воллет. «Радуемся» полагалось добавлять потому, что душа отца Веррена, без сомнения, отправилась в благой мир Правого Берега.

– Скорбим и радуемся, – откликнулся Первый из первых. – Но следует подумать о дальнейшей судьбе города и братства. На мой взгляд, вторые священники из Лоретта менее достойны первосвященства, чем вы, брат Воллет.

Сердце тяжело стукнуло в груди Воллета. Первосвященство в городе… Конечно, Лоретт не так велик, как его родной Норвейр, но, тем не менее, первосвященство значит много, очень много. Мало кому удаётся получить его, всего четыре года как став старшим братом и не достигнув ещё двадцати пяти лет. Это, пожалуй, больше, чем быть принятым в Первообитель, предложения о чём он ожидал от отца Киннона. В Первообители он ещё долгие годы оставался бы простым братом, одним из многих. А в Лоретте в его руках окажется власть, власть не только над помыслами прихожан, но и над другими братьями, которые будут обязаны во всём повиноваться ему. Власть над имуществом и землёй, что принадлежат братской и сестринской обителям Лоретта. И даже власть участвовать в заседаниях городского старшинства. Скорее всего, Лоретт относится к большинству городов, по закону которых первый священник имеет на это право. И, возможно, для него, Воллета, Лоретт будет только началом…

– Благодарю вас, святой отец, – низко поклонился Воллет Первому из первых. – Как ни жаль мне расставаться с братством Благих Духов, я не смею не покориться вашей воле.

– Святой отец… – заливаясь слезами, женщина упала перед Воллетом на колени. – Я должна покаяться: на мне грех, страшный грех…

– Встань, дочь моя. – Воллет помог ей подняться на ноги. – Пойдём, я отведу тебя к брату Киолну, исповеди принимает он.

– Нет, нет! – в ужасе воскликнула она, судорожно вцепившись в рукав Воллетовой рясы. – Прошу вас, выслушайте меня сами, только вы, благой отец первый священник, можете отпустить мне этот грех!

– Не я, не я, один лишь Творец мира.

Она дрожала, точно в лихорадке. Расширившиеся глаза горели нездоровым огнём. Золотистые волосы растрепались и свесились на лицо.

– Я так долго скрывала это, но не могла больше, и открылась моему отцу. И он сказал, что это страшный грех, и если вы не дадите мне прощения, душа моя навек будет проклята…

– Хорошо, дочь моя, я тебя выслушаю. Творец мира не отвергнет искреннего покаяния. – Девушка была почти не в себе. Воллет усадил её на скамейку и сам сел рядом. – Как тебя зовут?

– Изэль Иллин.

– В чём твой грех, Изэль?

– Святой отец… – она осеклась и долго молчала, собираясь с силами. Наконец тихим прерывающимся голосом продолжила: – Я обручилась с юношей, сыном друзей нашей семьи. Наши родители сговорились о свадьбе и назначили её через три месяца. Но… два месяца назад я встретила другого человека. Я полюбила его, святой отец, я действительно его любила, иначе бы никогда… Я… изменила своему жениху. Я позволила тому, кого полюбила… всё. Без свадьбы, без всяких обещаний. Теперь… его нет больше в Лоретте. А я жду ребёнка.

Внимательно слушать Воллет закончил на словах «я изменила своему жениху». Дальше до него долетали только обрывки фраз. Ну да… чего же ещё ждать от таких… от таких…

– Где же этот человек, которого, как говоришь, ты полюбила? – голос у Воллета был уже не такой, как должен бы у милосердного святого отца, готового именем Творца мира дать отпущение грехов.

– Он… его нет в городе, он уехал. Он не из Лоретта.

– Назови его имя. Имя и кто он, чем занимался тут. Ведь вы согрешили оба.

– Но, святой отец… я каюсь в своём грехе, но ему я не хочу зла, я не могу сказать…

– Почему?

– Потому что… я люблю его, – прошептала едва слышно Изэль.

– Чтобы его душа не поплатилась после смерти тела, он должен понести наказание в этой жизни, для его же блага.

– Нет, святой отец, я не могу сказать…

– Ты что-то скрываешь? Что?

– Я не хочу причинять ему зла!

– Может, ты чувствуешь себя виноватой больше него? Может, он был честный юноша, а ты сама его совратила?

Она замялась, не зная, что сказать. Она ли, или не она виновна? Да, она не убежала, когда Вейл заговорил с ней, ответила, и встретилась с ним, когда он позвал. И потом… она не запретила ему…

– Ты сказала, что позволила ему всё. Может, ты хотела этого сильнее него?

– Я… не знаю… – потерянно отозвалась она, комкая в руках оборку платья.

– Ты не знаешь? Не знаешь, что толкнуло тебя к нему? А может, ты поддалась наущениям злых духов?

– Нет, что вы! – почти крикнула Изэль.

– Почему ты так отрицаешь это? А известно ли тебе, что те, кто поддаются демонам, больше всех отрицают свою вину?

Девушка испуганно смотрела на Воллета. Тот смягчился – или постарался придать себе такой вид.

– Что ж… я верю тебе. Пожалуй, верю, что это не ты обольстила его. Верю, что виноват он… Но вопрос в том, кто он, этот бесследно исчезнувший человек… Человек ли?

Изэль испугалась ещё сильнее, и ещё заметнее стала её лихорадочная дрожь.

– Очень может быть, дочь моя, что он и был злым духом, обманом принявшим вид существа из плоти. Тогда всё объяснимо. Ты всего лишь слабая женщина, ты не могла противиться воле такого коварного создания.

– Н-не могла… – заикнулась Изэль. – Он… такой красивый… и говорил такие слова…

– Да, – подхватил Воллет едва ли не вкрадчиво, с придыханием, – так они и поступают всегда, исчадия Левого Берега, когда хотят заманить человека в ловушку и ввергнуть в грех. Они облекаются видимостью красоты, произносят сладкие речи и навсегда сбивают с истинного пути.

– Нет! – в полный голос закричала вдруг девушка и вскочила со скамейки. Воллет порадовался, что в храме в этот ранний час нет прихожан, иначе её вопли привлекли бы ненужное внимание. – Нет, он вовсе не злой демон, мой любимый!

– Может быть, не был – когда ты первый раз увидела его и увлеклась. А второй раз ты видела уже не его, а демона, а тот человек забыл о тебе и уехал, а демон принял его облик…

– Нет, нет, нет! – в отчаянии ломала руки Изэль. – Это неправда!

– Но ведь ты призналась…

– Нет… нет… Вы нарочно сделали так, чтобы я сказала не то…

Воллет поднялся со скамейки и вплотную придвинулся к девушке.

– О, теперь я всё вижу… Злой дух проник в твою душу. Ты борешься с ним, ты почти победила его, когда пришла сюда. Но он слишком силён, а ты слаба, сейчас он снова одерживает верх. Мы тебе поможем, мы не оставим тебя.

Он протянул к Изэли руки, но та отпрянула и побежала к выходу их храма.

– Лаар! Эйлол! – громовым голосом, которым произносил свои проповеди, позвал Воллет. – Не давайте ей выйти, это одержимая, мы должны изгнать демона из её души!

Два человека в коричневых рясах появились как ниоткуда – на самом деле выскочили из боковых галерей, где подметали полы. Побросав мётлы, они преградили Изэли дорогу и крепко схватили её. Девушка напрасно билась в их руках, стараясь вырываться.

В это мгновение Воллет почти заставил себя поверить, что хочет ей помочь. Но глубоко-глубоко, на самом тёмном дне разума скрывалось другое, отзывались эхом её слова – «я изменила», и золото волос слепило его внутренний взор.

– Она должна оставаться в храме. Только здесь у неё будет шанс спасти душу от вечных мук, – сказал Воллет.

Лаар и Эйлол отвели Изэль в одну из комнатушек в храмовом подвале, которые предназначались для таких вот одержимых, спасавших душу в святом месте. Они располагались глубоко под землёй и не имели окошек, чтобы прихожане не слышали криков. Одержимые – не добровольные затворники, со смирением принимающие свою долю. Бывает, просидев взаперти месяц-другой или больше, они впадают в буйство и начинают кричать – точнее, в буйство впадает демон, который не желал покидать их.

– Надо сообщить её отцу и матери о её печальной участи, – велел Воллет брату Лаару, заперев на ключ дверь клетушки, в которую втолкнули Изэль.