Светлана - Нина Артюхова

 — Нет, что же так, на скорую руку. Передай ему при­вет и что я очень рада, что он вернулся. Я потом напишу, ведь он пришлет адрес.

 — Я вам все-таки оставлю, вот здесь написано, как его найти.

Светлана положила записку на стол, под пресс-папье. Уж не показать ли ей ту, другую, начало Костиного пись­ма? Нет, нет, это было бы предательством по отношению к Косте. Не докончил, не отправил — значит, не захотел! Надя может даже обидеться, рассердиться на него.

 — Прощайте!

 — Куда же ты спешишь? Отдохни, ведь еще есть время. Ты даже успеешь пообедать с нами.

Светлана посмотрела ненавидящим взглядом:

 — Я на станции подожду... Как это нехорошо, Надя, что вы не хотите ехать!

 — Глупая девочка! — ответила Надя. — Вот если я поеду, это будет действительно нехорошо!

 — Прощайте!

Светлана, не подавая руки, вылетела в столовую. То ли ветер помог или расстроенные чувства были причиной, но дверь хлопнула так, что вздрогнули и затряслись все фарфоровые собачки в доме.

Слезы пришли только в поезде. На счастье, в это вре­мя дня пассажиров мало, можно было притаиться в угол­ке и сделать вид, что в глаз попала соринка.

Знал бы Костя, не доверил бы такое ответственное по­ручение! Знала бы Зинаида Львовна — задержалась бы до следующего поезда!

Что сказать Косте? «Не могла приехать... Просила передать привет»... Невозможно! Язык не повернется!

Светлана сжимала в руках Славкин кармашек с го­лубыми Мухиными незабудками. Голубые незабудки были как утешающий взгляд друга...

 — О чем плачешь, Светик мой?

Девочка испуганно провела платком по лицу и оберну­лась.

Длинная узкая рука протягивалась к ней для привет­ствия. Через круглые очки на нее смотрели внимательные глаза.

 — В чем дело? Какие такие огорчения?

Огорчения были не ее, а Костины. Светлана была уве­рена, что никогда Косте и в голову бы не пришло де­литься своими огорчениями с Алешей Бочкаревым.

Именно Алеше рассказать о том, что случилось се­годня, было бы жестокой обидой для Кости, черной изме­ной со стороны Светланы.

Но случается порой, что здравый смысл подсказывает одно, а делаешь совсем другое, не то, что подсказывает здравый смысл. Бывает в голосе человека, в выражении лица что-то вызывающее на доверие. Вот именно это именно ему рассказать можно.

Они были одни в том конце вагона, и раньше еще, чем добежал поезд до следующей станции, Алеша узнал все.

Он слушал сначала с грустным участием, не переспра­шивал, не вставлял ни одного слова, но, когда Светлана дошла до разговора с Надей, его лицо изменилось, затвер­дело, около губ образовалась жесткая складка. Он опу­стил глаза, как будто ему было стыдно за Надю.

Жестким голосом он переспросил:

 — Не могла? Не захотела? Нашла время капризни­чать! Да разве она не понимает, куда он едет!

 — Откуда вы знаете, куда? — испуганно прошептала Светлана. — Он не говорил, куда!

 — Понятно, что не говорил, и не имел права сказать.

Светлана вспомнила, с какой тревогой собиралась Зи­наида Львовна.

 — Вы думаете... Алеша, вы думаете, что их на Восточ­ный фронт посылают?

Он перелистывал расписание, взглянул на часы. Поезд замедлял ход, приближаясь к станции.

 — Надя оставалась дома, когда ты уходила?

 — Да... Алеша, вы что хотите?..

Он встал. Светлана тоже встала. И вдруг поверила, что он действительно был командиром на фронте и что его все очень хорошо слушались.

 — Поедешь сейчас прямо к нему. Долго придется ехать, с пересадками. Лучше всего...

 — Мне Костя объяснил, как ехать!

 — Лучше всего взять такси на площади, у вокзала.

Он сунул руку в карман.

Светлана перебила его:

— У меня есть деньги!

 — Хорошо. Скажи Косте, что Надя приедет. Понят­но? Что она обязательно приедет.

Перед окном медленно проплыл фонарный столб, по­том красная кирпичная стена... Толчок... Поезд остано­вился.

 — Только не говори, что ты меня встретила. Просто скажи, что Надя приедет. Теперь давай номер эшелона и какой вагон, я запищу. Быстро!

 — Я оставила у Нади на столе.

 — Неважно. Я хочу, чтобы у меня тоже было.

Лязгнули буфера, вагон дернулся. Кирпичная стена медленно поплыла за окном.

Светлана повернулась к Алеше спиной, наклонилась и сделала какое-то неуловимое движение руками.

 — Вот! — Подталкивая его к двери, она совала ему в руки маленькую шпаргалку. — Здесь все написано, а я уже наизусть все выучила... Только вы порвите потом... ни ей, никому... Это он мне нечаянно...

Они бежали к двери вдоль вагона.

 — Алеша, я боюсь — все-таки она не поедет! Она та­кая была... такая! Не поедет она!

Светлана отстала. Он обернулся, блеснули круглые стекла очков. Он сделал движение, как бы наматывая на руку что-то тяжелое и гибкое:

— За косы приведу!

Светлана бросилась к окну. Как-то ему удастся соско­чить? Уже довольно быстро идет поезд...

Когда прыгает человек с такой фигурой, кажется, что, коснувшись ногами земли, он рассыплется на свои состав­ные части...

Нет, ничего, спрыгнул с полным знанием дела.

Присел, пружиня длинными ногами, выпрямился и отодвинулся назад, вместе с платформой и маленьким кирпичным домиком.

Минуты через три промчался с шипением и свистом, замелькал зелеными вагонами встречный поезд.

Лучше всего взять такси... И Костя тоже говорил: «Возьми такси». Но как их «берут», эти самые такси?

Много автомобилей подъезжало к вокзалу, из них вы­ходили люди, вытаскивая корзины и чемоданы... Но каж­дый раз, когда Светлана, подбежав к пустой машине, пыталась ее «взять» — машина трогалась, уступая место следующей. Или это были не такси?

Некоторые из них определенно «не такси» — слиш­ком большие и разные.

Вот опять черная «эмка»... Уж не такси ли? Но и чер­ная «эмка» хладнокровно отъехала, не позволяя поймать себя.

Наконец Светлана спросила у носильщика:

 — Скажите, как мне взять такси?

Он показал рукой:

 — Вон там, девочка, на стоянке, где очередь.

Да, действительно, на площади, немного в стороне от вокзала, стояла очередь... к пустому месту. — Вы последний?

Ах, как плохо быть последней! Сколько времени поте­ряно зря! Люди стоят все солидные, деловые, многосемей­ные! Их не раздвинешь бесцеремонно, не скажешь весе­лым голосом: «Пропустите, граждане, ребенка без оче­реди!» Сами с детьми эти солидные люди, с женами, с бабушками.

Сколько семейств? Сколько потребуется такси? Как часто они подъезжают? Нет, пожалуй, лучше не ждать здесь, надежнее будет на метро, на трамвае. Костя объяс­нил все очень подробно.

И пошел колесить трамвай по московским пригоро­дам, мимо садов и огородов, мимо больших новых домов и старых маленьких.

Тем временем стало не так жарко, в садах поливали клумбы и грядки, и даже маленькие старые дома уже за­слоняли солнце. Костя сказал — эшелон простоит до ве­чера... Да, пожалуй, и лучше опоздать... Что сказать Кос­те, как посмотреть ему в глаза?

...Эшелон еще стоял на станции, длинный воинский эшелон. Он стоял на запасном пути, но паровоз уже был прицеплен и пускал к небу белые облачка.

Пока Светлана бежала вдоль поезда, спрашивая, где двадцатый вагон и как найти лейтенанта Лебедева, про­звучал сигнал к отправлению.

Светлане крикнули:

 — Скорей беги, девочка, сейчас поедем. Вон там он, там стоит. Видишь, мамаша его провожает!

Платформа сразу стала почти пустой, и, когда поезд тронулся, Светлана увидела Зинаиду Львовну.

Костя, уже на площадке вагона, махал Зинаиде Львовне фуражкой и смотрел то на нее, то, по-видимому уже без всякой надежды, в сторону трамвайной остановки.

Светлана закричала, подбегая:

 — Костя!

Его лицо сначала оживилось, но сразу потускнело, когда он понял, что Светлана одна. Он шагнул вниз, на подножку, и, кажется, хотел соскочить, но Светлана уже ухватилась рукой за нижнюю ступеньку и, выдыхаясь, проговорила:

 — Я не застала ее дома! Я оставила ей записку! Она приедет со следующим поездом!

Было трудно бежать и страшно отпустить подножку.

 — Сумасшедшая! — Костя нагнулся, подхватил Свет­лану и поставил ее рядом с собой на площадку.

Куда он увозит ее? На Восточный фронт — в далекую Маньчжурию?

 — Не ушиблась?.. — Он покачал головой. — Экая ты!..

Что означали Костины слова? Упрек в них был или уважение?..

Упрек! Упрек! Потому что сейчас же вслед за этим он грустно повторил:

 — Так говоришь — не застала?.. Ну, что же делать! Спасибо тебе. Александра Павловна дома была?

 — Да.

Светлана вспомнила, как испуганно поднялась с крес­ла Надина мать, когда вздрогнули фарфоровые собачки,

 — Она не говорила — Надя из Москвы должна была вернуться или там где-нибудь поблизости?

 — Нет, она не говорила... то есть нет, она говорила... Надя очень скоро должна была прийти... Она в магазин куда-то или к подруге поблизости... Александра Павлов­на сказала, что Надя обязательно сейчас же поедет к вам!