Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

Впрочем, великий князь во время пребывания в Саратовской губернии оказывал внимание и представителям других конфессий. Например, в Вольске внимание Александра Николаевича привлекла «церковь без креста», принадлежавшая старообрядцам{370}, он встречался с монахинями закрытых старообрядческих Иргизских монастырей и переслал, полученную от инокинь, просьбу отцу «в особенном пакете с описью»{371}. В колонии Шафгаузен цесаревич посетил кирху, где пастор Генслер «сказал краткую приличную речь». Вообще, «пасторы у них преумные»{372}, – сделал вывод наследник престола.

К числу обязательных для посещения объектов относились военные заведения и части. В Вольске великий князь «смотрел бат[альон] кантонистов, которого малая часть помещена в 2 казенных зданиях, чисто содержаны»{373}. В Саратове Александр Николаевич «в первый раз видел казаков Астраханского Войска, люди довольно видные и порядочно одетые». Но главным объектом внимания цесаревича стали 9 батарей конноартиллерийского резерва, стоявшие в губернии. 28 июня в Саратове состоялся их «смотр и учения с пальбою»{374}. Александр Николаевич остался доволен внешним видом и подготовкой артиллеристов: «Одеты люди просто и единообразно, ездят отлично, […] на всех аллюрах равно превосходно». Во время учений «по верности в цельной стрельбе почти не было промаха. Словом, учились молодцами». Отдельных похвал удостоились командиры: «Арнольди{375} молодец точно. У него прекрасные батарейные командиры», «все почти из Артил[лерийского] училища и Кадет[ского] корпуса»{376}. После проверки состоялся «обед у великого князя с артиллеристами»{377}.

Кроме того, во всех губернских городах цесаревич обязательно осматривал «богоугодные и училищные заведения». В Саратове 27 июня он посетил губернскую гимназию, расположенную «в весьма хорошем и удобном здании». Но если сама гимназия ему понравилась, то «науки», т. е. преподавание, великий князь нашел «не в блестящем положении по недостатку хороших учителей»{378}.

Артиллерийский госпиталь ему понравился («чисто содержанный, больных очень мало»){379}. А вот заведения Приказа общественного призрения наследника просто поразили: «они разбросаны и самом плачевном состоянии, […] я нигде таких запущенных заведений не видел». В Александровской больнице «полы все запачканы, стены тоже, белье грязное» и это притом, что высочайшего визита ожидали. Цесаревич справедливо восклицал: «что же [тут] должно быть в обыкновенное время». «Еще хуже дом умалишенных, у них даже постелей нет, […] запах скверный, одним словом, гадко смотреть»{380}.

Впечатление было настолько сильным, что наследник долго не мог забыть саратовские разор и запустение, и много позже (в письмах от 3 июля из Тамбова и 12 июля из Калуги) отмечал, что здесь все «не так, как в Саратове»{381}.

Затем Александр Николаевич посетил «довольно богатую» выставку изделий художеств и промышленности губернии и «плантацию шелковичную, весьма примечательную»{382}. Благодаря дневниковым записям Жуковского мы имеем возможность составить некоторое представление о том, какие «местные произведения» экспонировались на саратовской выставке. Он называет кожи, «изделия» колонистов, особо отмечая при этом табак и «серпянку» (сарпинку), а также шали{383}.

28 июня Александр Николаевич посетил также «острог, новое здание, чисто содержанное, но неудобно устроенное, ибо окна на улицу и потому арестанты легко могут быть в сношениях с жителями»{384}.

Цесаревич и его спутники достаточно подробно пишут о саратовском бале, который до Пензы «считался лучшим». «Он был великолепнейший по прекрасной зале, множеству пренарядных дам и множеству офицеров там квартирующих»{385}. В источниках названы фамилии дам, с которыми наследник танцевал, и высказаны некоторые замечания относительно их наружности и поведения (например, «жена Свечина, милая кокеточка»){386}.

Для саратовцев визит царственной особы был редким событием. В. А. Шомпулев ошибочно полагал, что Саратов «никогда не посещался до упомянутого времени не только государями, но даже и никем из царской фамилии…»{387}. А. Росницкий уточнил, что в Саратове побывал Петр I, но только через 115 лет после его визита «Саратовский край посетил венценосный потомок Петра Великого»{388}.

Саратовцы к приезду наследника готовились. Так, цесаревич сообщал отцу: «Они меня […] ожидали и кое-что подкрасили и подмазали». Более подробно об этом вспоминал Шомпулев: «Немощеные улицы города […] стали приводиться в порядок». Воду в пожарных чанах, стоявших на улицах, поменяли, «так как она в большинстве была гнилой и вонючей, а чаны и фонарные столбы поновлялись дикой краской. Чистились улицы, заросшие травой, и исправлялись ветхие, деревянные тротуары […] Наконец город украсился разноцветными флагами…»{389}.

Источники отражают эмоциональное восприятие события жителями губернии. В колониях наследник «встречаем и приветствуем был с изъявлением живейшей, непритворной радости»{390}. В Саратове, несмотря на темноту, на берегу Волги его встречала «густая масса народа с начальством во главе…» и провожала «от пристани до самого дома»{391}. На следующий день при выходе Александра Николаевича из кафедрального собора саратовские дамы, несмотря на проливной дождь, столпившиеся у входа, устроили такую давку, «что я долго буду помнить прекрасный пол в Саратове…», – писал Юрьевич{392}. Юрьевич сравнивает этот слишком горячий прием, оказанный саратовскими (а затем и пензенскими) дамами наследнику, с тем, что было в других городах. Оказывается, обычно сопровождавшие великого князя лица «терпели давку от мужчин». А в Саратове и в Пензе отличились представительницы слабого пола{393}.

Саратовские стражи порядка зорко присматривали за проявлением чувств местными жителями и некий «доктор Л.», появившийся в Саратове «во время проезда наследника престола […] был посажен в дом умалишенных за бессвязные речи и безумный крик среди толпы»{394}.

В дневниковых заметках Жуковского содержатся упоминания о некоторых лицах, оказавшихся в Саратове в поле зрения наследника и его свиты. Чаще всего автор дневника просто называет фамилии тех, с кем наследник встречался («виц[е]-губернатор Попов. Арнольди. Быков жандарм. Преосвященный Иаков. Тихменев»), иногда упоминает темы разговоров («У меня Арнольди. Разговор о бессрочных […] О кантонистах»){395}. Встречаются и краткие характеристики. Например, директора саратовской гимназии Я. Э. Миллера Жуковский назвал «замечательным человеком»{396}. О епископе Иакове высказался довольно резко: «Фанатик умный, но грубо образованный» (кстати, аналогичную характеристику дал ему и сам великий князь){397}. Несколько загадочной представляется заметка: «Доморацкая дева-поэт». Публикатор дневников Жуковского высказал предположение о возможности отождествления этой личности с Анной Петровной Домогацкой, чье стихотворение было опубликовано в 1843 г. в журнале «Библиотека для чтения»{398}.

Кроме того, в письмах великого князя содержатся и оценки, данные саратовским сословиям. Ему было «весело смотреть на […] благоденствие» колонистов, «этого доброго народа», который «сделался совершенно русским» и принимал наследника «с удивительным радушием»{399}. Цесаревич был доволен выучкой воинских частей, расквартированных в губернии. А вот встречи с православными пастырями заставили Александра Николаевича признать: «Вообще, здешнее духовенство наше к несчастию не славится своей нравственностью», «в здешнем краю […] каждый простой раскольник умнее нашего священника»{400}.

Таким образом, круг общения Александра Николаевича во время пребывания в Саратовской губернии в целом ограничивался представителями местного высшего чиновничества, духовенства и офицерства. Для великого князя это был все тот же культурный круг, в котором он находился с самого рождения. Однако для саратовского дворянства возможность воочию увидеть будущего носителя верховной власти стала событием очень значительным. Вояж наследника престола в определенном смысле являлся одним из мероприятий, которые реализовывали культурные связи между столичными и губернскими городами России{401}.

М. Э. Клопова. Николай II во Львове и Перемышле. Весна 1915 г.

9 апреля (ст. ст.) 1915 г. Николай II записал в своем дневнике: «Знаменательный для меня день приезда в Галицию!»{402}. В 10 часов утра царский поезд прибыл на станцию Броды. Император сразу же прошел в вагон Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, где выслушал доклад о положении на фронте, а также историю наступления от границы до Львова. В 12 часов того же дня Николай II вместе с Верховным главнокомандующим начальником Генерального штаба генералом Н. Н. Янушкевичем и другими сопровождающими лицами выехал в направлении Львова. Так началась первая и ставшая единственной поездка русского царя за пределы Российской империи в годы Первой мировой войны.