Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

В целом посещение царем недавно завоеванной провинции вполне органично вписывалось в концепцию окончательного вхождения «Червонной Руси» в состав Российской империи, ставшей ведущей идеологической доктриной того времени. Организация управления завоеванными территориями была призвана подтвердить концепцию возвращения этих земель России как ее исконных. Еще в августе 1914 г., в самый разгар боев, начали разрабатываться основные принципы управления присоединенными территориями. 5 сентября 1914 г. было образовано временное Галицийское генерал-губернаторство, во главе которого встал граф Георгий Александрович Бобринский. Уже через несколько дней по прибытии во Львов Г. А. Бобринский напомнил львовским полякам, что «Восточная Галиция искони коренная часть Руси великой, и что коренное население в этом крае всегда было русское»{420}. В соответствии с этой доктриной началось активное переустройство системы административного управления по принципу российского, реформирование судебной области и системы образования{421}. Это обусловлено было стремлением к максимальному слиянию Галиции с Российской империей до окончания войны, то есть до того, как встанет вопрос о проведении новых границ{422}. Визит императора должен был как бы подвести черту под процессом вхождения новых земель в Империю, придать ему легитимный характер, а также привлечь к Российской империи симпатии ее новых подданных.

При этом во время подготовки и проведения самой поездки Николая II сопровождавшими его лицами, да и им самим не раз высказывалась мысль об исключительно деловом, военном характере этого мероприятия. Так, еще до прибытия императора во Львов генерал-губернатор Галиции Г. А. Бобринский в беседе с архиепископом Евлогием (Гергиевским), известным своей активной деятельностью по восстановлению православия в недавно присоединенных австрийских провинциях, подчеркивал, что император едет прежде всего к войскам, а не к населению, которое еще не является его подданными, поэтому никакие манифестации «патриотические или политические не могут быть допущены»{423}. В том же духе беседовал с Евлогием и протопресвитер армии и флота Шавельский, передавший ему пожелание главнокомандующего не касаться в приветствии сложных политических вопросов. Владыка впоследствии вспоминал, что эти пожелания, а, точнее, указания, его весьма задели, и он поступил так, как считал нужным, произнеся прочувствованную и торжественную речь{424}.

Итак, решение о поездке в Галицию было принято, и император и сопровождающие его лица выехали в направлении Львова. Поездка заняла несколько часов: «один за другим неслись автомобили по шоссе среди деревень, местечек, православных храмов, костелов»{425}. По дороге кортеж несколько раз останавливался, чтобы «посмотреть на наши и австрийские позиции во время первых великих боев в августе прошлого года. Поразительно, какие длинные марши армия проделывала тогда с боем каждый день!»{426}. Сама поездка произвела на Николая Александровича очень приятное впечатление. В дневнике он записал, что «местность становилась красивее. Вид селений и жителей сильно напоминал Малороссию. Только пыль была несносная»{427}.

В 5 часов дня императорский кортеж был встречен на окраине Львова Г. А. Бобринским и проследовал в город. «Император приехал без всякого торжественного церемониала, в рабочей военной тужурке, быстро выскочил из автомобиля, на ходу бросив недокуренную папиросу»{428}, – вспоминал митрополит Евлогий. Встреча, которую оказали русскому царю львовяне и жители галицийских сел, была теплой и весьма торжественной. Город был убран и украшен флагами, военные оркестры играли русский гимн. По правой стороне улиц выстроились шпалерами войска, по левой стояли горожане. Велась киносъёмка, кадры которой дошли до наших дней. «Велик и трогателен был восторг галичан, когда они узнали, что к ним едет Русский царь. Несмотря на то, что точная дата приезда от них всячески скрывалась, и вся железная дорога от границы до Львова была оцеплена солдатами, они узнали о времени проезда и с церковными хоругвями и иконами крестными ходами устремились к железной дороге, стояли шпалерами по пути следования царского поезда»{429}, – вспоминал архиепископ Евлогий (предполагалось, что Николай II прибудет на поезде, однако, он, как уже было сказано, предпочел поездку на автомобиле). Следует отметить, что здесь владыка был не совсем точен. Генерал-губернаторство накануне императорского визита опубликовало следующее обращение: «от военного генерал-губернатора Галиции. Его Императорское Величество Государь Император проездом в действующую армию осчастливит сегодня 9-го апреля Своим посещением город Львов. Призываю население города Львова к соблюдению порядка по пути высочайшего следования и к подчинению всем требованиям полиции»{430}. Таким образом, предстоящий визит русского царя вовсе не был строго засекречен. Напротив, город старательно готовился к встрече, вывешивались флаги, были замаскированы знаки власти Габсбургов. «Встреча Государя была до того торжественна, как будто этот город всегда был русским, я сам не ожидал увидеть того, что я увидел. Казалось, все население вышло встречать русского царя»{431}, – вспоминал В. Ф. Джунковский.

Императорский кортеж проследовал по львовским улицам и площадям на молебен в гарнизонный храм Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали». Храм был лишь недавно преобразован из военного манежа и вмещал в себя около 10 000 верующих. Архиепископ Евлогий так описывал встречу императора в храме: «Огромный храм был переполнен до тесноты: генералы, офицеры, солдаты, русские, служащие в разных ведомствах (среди присутствующих я увидал Председателя Государственной думы Родзянко), местное галицкое население – всё слилось воедино; длинная вереница священнослужителей, в золотистых облачениях, с о. протопресвитером Шавельским впереди, – и все это шествие возглавлялось мною. Момент был не только торжественный, но и волнующий, захватывающий душу»{432}. Митрополит обратился к царю с взволнованной речью, в которой выразил глубокую убежденность в том, что присоединенные в ходе военных действий земли «подъяремной, многострадальной Руси, откуда слышались вековые воздыхания и стоны» навеки воссоединены с державной Русью. «Я говорил со всею силою охватившего меня воодушевления и убеждения, ибо непоколебимо был убежден в конечном торжестве русского оружия; чувствовал я и отклик моих слов в сердцах присутствующих; у многих на глазах блестели слезы»{433}. По окончании молебна владыка Евлогий преподнес государю копию Почаевской иконы Божией Матери, особо подчеркнув, что святыня не раз спасала русскую землю. Он напомнил императору, что его отец Александр III посетил Почаев, и обратился к галичанам, перебежавшим границу, чтобы посмотреть на Русского царя со словами ободрения и поддержки. Еще один образ Почаевской Богородицы митрополит поднес великому князю Николаю Николаевичу.

После молебна мимо императора церемониальным маршем прошел почетный караул 23 маршевого батальона. На правом фланге шли верховный главнокомандующий, начальник штаба и генерал-губернатор Галиции. После Николай II посетил раненых в передвижном Евгениевском госпитале, где работали его сестры Ольга Александровна и Ксения Александровна. В госпитале император наградил многих раненых Георгиевскими крестами, поздравил их с Пасхой. Затем он прибыл во дворец генерал-губернатора, с балкона которого обратился к собравшимся внизу горожанам, поблагодарив их за сердечный прием, закончив словами: «да будет единая, могучая нераздельная Русь. Ура!». Это вновь вызвало радостные крики толпы. «Нас встречали, бурно проявляя радость, из всех окон на нас сыпались цветы. Ники предупредили, что за печными трубами на крышах домов могут спрятаться снайперы. Я тоже слышала о подобной опасности, но в ту минуту никто из нас не боялся смерти. В последний раз я ощутила ту таинственную связь, которая соединяла нашу семью с народом. Мне никогда не забыть этот триумфальный въезд в Львов»{434}, – вспоминала много лет спустя этот день сестра государя великая княгиня Ольга Александровна. Искренность чувств горожан не вызывала сомнений у сопровождавших императора: «нельзя сомневаться, что в этих приветствиях было много искреннего и неподдельного: всегда притеснявшееся, гонимое австрийцами русское население Галиции, в значительной своей части не одурманенное украинофильством, ждало освобождения и уже любило своего освободителя русского царя. Во всей окружавшей путешествие Государя обстановке было много не только торжественности, но и трогательной искренности, которая не могла не ударять по самым нежным струнам патриотически настроенного сердца»{435}. Во время обеда генерал-губернатор Галиции граф Г. А. Бобринский был пожалован званием генерал-адъютанта. Собственные впечатления от первого дня посещения император записал в дневнике: «Город производит очень хорошее впечатление, напоминает в небольшом виде Варшаву, но с русским населением на улицах. Вышел на балкон к крестьянам, пришедшим из окрестностей»{436}. В письме к супруге, заканчивая описание событий этого дня, император отметил, что отведенные ему покои, некрасивые и неудобные, напоминали большой вокзал, а лично он «если хочешь знать, спал в постели старого Франца Иосифа»{437}.