Роза Версаля - Ольга Крючкова

Сегодня он тоже намеревался провести дивную ночь в объятиях любовницы в Измайлове. Когда любовники скинули одежды, дабы насладиться друг другом, Матильда заметила на груди Василия изящный серебряный медальон.

– Ах, дорогой… Я впервые вижу на тебе эту вещицу! Это тоже подарок какой-нибудь графини или княгини?

Глызин привлёк к себе женщину:

– Ты ревнуешь, кошечка моя?

– Нет… Но, право, когда на мужчинах появляются подобные украшения, это что-нибудь, но должно означать…

– Поверь, душенька, на сей медальон твои подозрения не должны распространяться! Я сам купил его себе в ювелирной лавке, так что соперница здесь ни при чём, – признался Василий, продолжая ласкать грудь баронессы.

– Ты слишком стремителен, Василий, – заметила баронесса. – Для большей остроты ощущений предлагаю выпить вина.

Однако Глызин уже распалился:

– Потом… Всё потом…

Ослушавшись, Матильда ловко выскользнула из страстных объятий купца и наполнила бокалы вином.

– За дивную ночь! – сказала она, подавая один из них любовнику.

…Утром Глызин с удовольствием позавтракал в обществе ненаглядной Матильдушки.

– Ах, мон шер, этой ночью ты был воистину ненасытен, – томно произнесла баронесса.

Купец довольно улыбнулся: да уж, ночка выдалась бурной! После безумных любовных игр он потом спал до самого утра как убитый…

– Когда мы теперь снова увидимся? – поинтересовалась женщина. – Поверь, я начну скучать сразу же после твоего ухода…

Василий с обожанием взглянул на обольстительницу:

– Как ты отнесёшься к нашей совместной поездке во Францию или, скажем, в Италию? Куда бы тебе хотелось отправиться в первую очередь?

Матильда пожала плечиком и пригубила кофе.

– Право, не знаю… Наверное, в Германию.

– В Германию? Почему туда? – купец удивлённо вскинул брови.

– Ну, мне импонирует, что немцы аккуратны и пунктуальны во всём. И потом, во мне ведь тоже течёт кровь тевтонских рыцарей!

Купец слабо разбирался в средневековых рыцарских орденах, однако признаваться в том не собирался.

– Хорошо, душа моя, как пожелаешь. Значит, отправимся в Германию, – легко согласился он. – Вот только улажу все свои дела…

– Ты хочешь сказать, что как только продашь «Розу Версаля»? – словно бы невзначай уточнила Матильда и очаровательно улыбнулась.

– Почти… Да у меня и других неотложных дел много скопилось, – уклончиво ответил Глызин.

Василий вышел из дома и сел в экипаж.

– Трогай, голубчик! – приказал он кучеру и помахал рукой Матильде, стоявшей у окна в гостиной.

Экипаж, не спеша, тронулся. Купец смачно зевнул.

– Ох, Матильда… Ох, чаровница… – восхищённо пробормотал он и неожиданно – под размеренный скрип рессор – задремал…

Василий проспал почти час. Когда же очнулся, отчего-то не увидел перед собой привычной Преображенской заставы, после которой начиналась Стромынка. Он встрепенулся:

– Фёдор, чёрт бы тебя побрал! Куда ты меня завёз? Что это за местность?

Кучер молчал.

– Ты что, оглох? Вот как приедем, я тебя на заднем дворе собственноручно высеку! Чтоб не жрал водку по утрам!

Кучер, по-прежнему не реагируя на слова хозяина, продолжал гнать лошадей в неизвестном направлении. Тогда Василий Иванович не выдержал: отстегнул кожаный фартук, защищавший ноги от дорожной весенней грязи, и попытался привлечь внимание кучера Фёдора увесистым тумаком.

– Чаво?! А ну, сидеть смирно, барин! – рявкнул неожиданно Фёдор совершенно незнакомым голосом.

– Ты кто таков, подлец? Где Фёдор? Куда ты его подевал, я спрашиваю? А?! – взревел Василий, почуяв приближение неведомой опасности. – Ну, я тебе сейчас покажу, однако…

Купец извлёк из кармана пистолет английского производства с укороченным дулом и выстрелил разбойнику в спину. Увы, выстрела почему-то не последовало. Зато мнимый кучер, тотчас развернувшись, огрел невесть откуда взявшейся дубинкой купца по голове. Василий Иванович охнул и распластался на сидении экипажа. Пистолет, выпав из руки, соскользнул в придорожную мартовскую грязь…

Попетляв ещё какое-то время по грязным лесным дорогам, экипаж остановился, наконец, перед большим деревянным домом, похожим на постоялый двор. Для обитателей «постоялого двора» появление «кучера» и купца в бессознательном состоянии неожиданностью явно не было.

– Принимай товар, робята! – скомандовал кучер.

К экипажу подбежали двое мужиков устрашающей наружности: доведись встретить таких на лесной дороге – последние порты снимешь и отдашь добровольно.

– Ты чего с ним сделал? А? Хозяин же велел тебе доставить купца в полном здравии! Опять дубинкой баловался? – прохрипел один из разбойников.

– Не ори, Хрипатый! Купец первым драться полез, а потом ещё и пистолем размахивал… Я что, по-твоему, должон был делать? – начал возмущаться кучер.

– Ладно, заноси в дом… – приказал Хрипатый. – Авось очухается.

Разбойники подхватили бессознательного Василия Глызина и внесли в дом.

– Сади его на стул и вяжи верёвками! – скомандовал Хрипатый.

– Очухается, куды денется?! – продолжал для порядка оправдываться кучер. – У купцов башка крепкая…

– Ладно, хорош лясы точить без дела. Поди лучше воды набери да в морду плесни нашему гостю, – оборвал его Хрипатый.

Кучер заржал, точно мерин.

– Это я мигом! – оживился он.

Василий попытался открыть глаза. Голова страшно болела.

– Ох… ох… – простонал он невольно.

– А вот и наш купчина, кажись, очухался! – загоготали разбойники.

– Чаво, барин, болит головушка? – с издёвкой поинтересовался кучер.

Глызин, с трудом расцепив веки, различил перед собой расплывчатые зверские рожи трёх здоровенных мужиков.

– Где я?.. Что вам от меня надо?

– Гы, сразу видать – деловой человек, купец! – съёрничал Хрипатый. – А ты, мил человек, сам-то как думаешь?

Глызин попытался покрутить головой. Затылок пронзила страшная боль.

– Деньги в портмоне… примерно две тысячи… – выдавил он из себя.

Мужики снова заржали.

– Так это мы уже и сами знаем. Чай, грамоте обучены, считать умеем… Так что денежки твои давно уж в наших карманах…

– Больше у меня нет, – едва слышно прошептал Глызин.

– Да нам и то ведомо, – Хрипатый подошёл к пленнику почти вплотную. – Токмо газеты вот, мил человек, пишут, что есть у тебя камешек один шибко драгоценный, – многозначительно подмигнул он нечастному купцу.

– Не знаю, о чём вы говорите… Я – купец, а – не ювелир…

– Не ювелир, – послушно согласился Хрипатый. – Ювелир у нас Аксельрод. Знаешь такого?

Внутри у Василия всё оборвалось: неужели его похитили люди Аксельрода? Ювелир решил силой завладеть бриллиантом? Каков мерзавец! Но… но он же сам посоветовал поместить «Розу Версаля» в банк Петровского!

– Значит, по-хорошему, мил человек, не хочешь? Воля твоя… – с этими словами Хрипатый вцепился волосатыми клешнями в горло пленника.

Василий мысленно содрогнулся: «Вот и смерть моя пришла…»

Однако умирать он, похоже, собрался рановато: Хрипатый просто сорвал с купца шейный платок, который тот носил в соответствии с последней модой, и грубо рванул с шеи серебряный медальон.

– Хороша безделушка, дорогая на вид… Небось, жёнушка подарила? Чай, в знак вечной любви? – разбойник помахал медальоном перед носом купца.

Василий покорно кивнул. Кучер и второй разбойник снова дружно заржали.

– Смолкните, жеребцы! – по-хозяйски прикрикнул на них Хрипатый, и подельники разом стихли. – Не жалко, барин, вещички своей? – вкрадчиво поинтересовался у купца разбойник.

Василий отрицательно покачал головой и, набравшись смелости, сказал:

– Напрасно вы всё это затеяли. Если я сегодня не появлюсь дома, меня будут искать…

– Дык и пущай себе ищут, – спокойно ответил Хрипатый. – Здеся не найдут… Ну, да ладно, барин, пошутили – и будя! Говори-ка скорей циферки! Ну?!

Василий сглотнул:

– Какие циферки?

– Да те, мил человек, которы знать надобно, дабы камушек твой получить у Петровского…

У Василия потемнело в глазах. Он более не сомневался: это не простой грабёж! Раз бандиты столь прекрасно обо всём осведомлены, значит, они похитили его из-за «Розы Версаля»! Прикидываться и далее простоватым купчишкой было неразумно…

– Я… я не помню. Банковский шифр очень сложный.

Хрипатый почесал за ухом:

– Знамо дело! Цифирь – наука мудрёная. Так ты посиди, барин, повспоминай… Дам тебе, так и быть, время… Но уж когда вернусь – не обессудь, мил человек… – разбойник выразительно посмотрел на кочергу, стоящую подле печки.

Василий почувствовал, как покрывается холодным потом.

Оставшись в грязной, захламлённой комнате один, Василий Иванович огляделся. Прямо перед ним стоял стол, на столе возвышались бутылки с недопитой мутной жидкостью: судя по всему, с самогоном. Вокруг бутылок валялись куски недоеденной пищи, по которым ползали огромные блестящие тараканы. Глызин поёжился от отвращения: «Разбойничье логово…»