Доспехи Дракулы - Ольга Крючкова

Ольга Крючкова

Доспехи Дракулы

Вторая книга о поручике Полянском, продолжение «Розы Версаля»

Пролог

1741 год, поместье Шаховское, Ярославская губерния

Граф Василий Григорьевич Шаховской третий день подряд не покидал своей постели. Рана, полученная им от удара шпаги на дуэли с поручиком Константином Анохиным, по словам доктора, была не смертельной.

Острие клинка прошло между рёбер, задев правое лёгкое графа, и потому ему требовался полнейший покой и диета. В разговоре с графиней Марией Ильиничной доктор в очередной раз настоятельно произнёс:

– Повторяю, покой и только покой! Только так граф поправится! Никаких инсинуаций! Предупреждаю вас, дорогая Мария Ильинична. Иначе рана может открыться и тогда, увы, я буду бессилен. Впрочем, как и современная медицина. А она ещё ох как несовершенна! И не забудьте: курение табака графу впредь противопоказано. Примерно месяц жидкая пища: куриный бульон, каши и никакого алкоголя. Я буду приезжать каждый день и менять повязку. Не забудьте давать Его сиятельству эликсир из афралиса и белладонны[1], который я привёз вам ранее. Да, и вот что… – доктор извлёк из своего саквояжа ещё одну склянку, небольшую по размеру.

– Что это, сударь?.. – поинтересовалась графиня, смахнув со щеки слезинку батистовым платочком.

– Это весьма эффективное средство: эликсир из барвинка и болиголова[2]. Отличное ранозаживляющее и противовоспалительное средство! Но! Смею вас предупредить! Эликсир сей давать строго по предписанию: один раз в день, десять капель на стакан воды. Иначе он из лекарства превратится в яд. Несколько концентрированных капель этого эликсира могут убить человека, но правильное применение поможет графу быстро встать на ноги и исключить возможность воспаления раны.

– Ах, благодарю вас, доктор, – поворковала графиня.

– Да и ещё одно, сударыня… Мне неловко говорить об этом… Я боюсь, что сия история с дуэлью дойдёт до полицмейстера… – сказал доктор и потупил взор, с излишним усердием разглядывая свои ботинки.

– Но… П-простите, сударь: почему?.. – недоумевала графиня. – Слава богу, всё обошлось. Василий Григорьевич жив. Думаю, он бы не хотел огласки…

– Да, да, сударыня. Я понимаю, задета ваш честь… Но, увы! – посетовал доктор.

Мария Ильинична подхватила доктора под руку.

– Вы же сами сказали: никаких инсинуаций! А что будет, если слухи действительно дойдут до полицмейстера? И он пришлёт урядника?.. Тот начнёт расспрашивать… Ах, какой стыд! Эти оскорбительные подозрения мужа… – графиня снова пустила слезу.

Доктор окончательно сдался.

– Ну, хорошо, сударыня. Я никому ничего не скажу, – пообещал он. – Но…

– Не волнуйтесь! – тотчас подхватила очаровательная графиня, слёзы которой чудесным образом исчезли с её розовых соблазнительных щёчек. – Граф будет вам благодарен за хлопоты и… за молчание.

Она замолкла и взглянула на доктора, да так, что у того засосало под ложечкой.

«Из-за такой красавицы перережешь и перестреляешь всех соседей-помещиков…» – мелькнул мысль в голове у доктора. Но он тотчас взял себя в руки и сказал:

– До завтра, сударыня. Я буду ближе к полудню. Не утруждайтесь, не провожайте меня.

Доктор раскланялся с графиней и покинул усадьбу Шаховских.

Василий Григорьевич пребывал в отчаянии. Он ненавидел себя за то, что не смог как следует проучить этого прощелыгу-поручика. Увы, но годы уже не те… Силы уходят… Жена по-прежнему молода и желанна, ей всего-то двадцать пять лет исполнилось, а графу уж пятьдесят минуло. Годы брали своё…

Дверь спальни отворилась, вошла Мария Ильинична.

– Василий Григорьевич, душа моя, – произнесла она ласково, называя мужа по имени отчеству, ибо тот был намного старше. – Как ты себя чувствуешь? Может приказать принести бульона?

Графу не хотелось бульона, его снедала ревность. Он опасался, что жена и подлый поручик, племянник помещика Зворынского, тайно встречаются, а может быть, уже и явно.

Графиня приблизилась к кровати больного и заботливо поправила подушку.

– Машенька, родная, посиди со мной, – попросил граф.

Мария Ильинична присела на краешек кровати.

– Доктор велел: покой и только покой, – сказала графиня.

– На что мне этот покой?! – возмутился граф. – Я что, смертельно ранен?.. Подумаешь – царапина на груди…

– Душа моя! Рана может открыться и тогда… – Мария Ильинична пыталась вразумить мужа.

– Что тогда?.. Помру? Да? – взъерепенился тот.

Графиня закрыла своё прелестное лицо руками.

– Зачем ты так? Тебе нравится мучить меня? Я же вышла за тебя по любви… – Мария Ильинична расплакалась и выбежала из спальни.

На этот аргумент у Василия Григорьевича не нашлось возражений. Действительно, семь лет назад взял юную Машеньку, почти бесприданницу, из разорившейся ярославской дворянской семьи, как ему казалось, по обоюдной любви.

Она была хороша… Да и сейчас не потеряла красоты и статности, роды не испортили её фигуры, придав ей лишь соблазнительную округлость.

Перед глазами промелькнуло прошлое. Вот он, способный сын мещанина, «птенец Петров», учится в Германии, постигая сложную науку фортификацию. В чём достиг немалых успехов и вернулся в Россию. Затем бесконечные военные крепости… Какие-то он перестраивал, внося усовершенствования в связи с требованиями времени, многие проектировал и строил заново. Так, в постоянной работе, прошли долгие годы… За верную службу Василий Григорьевич получил титул графа и земли в Ярославской губернии.

После кончины великого Петра новоиспечённый граф удалился в своё имение и начал строительство усадьбы, которую сам спроектировал. Усадьба сия напоминала нечто среднее между домом и крепостью и производила впечатление европейского замка, по нелепой случайности оказавшегося среди ярославских полей и лесов.

…Василий Григорьевич тяжело вздохнул. Он весьма сожалел, что не сумел как следует проучить поручика. Тот оказался проворнее – клинок вошёл как раз между рёбер графа и задел лёгкое. Разумеется, Константин Анохин не хотел убивать графа, а просто преподать урок: нечего, мол, оскорблять нелепыми подозрениями порядочных людей!

От сознания своего бессилия ненависть к поручику разгоралась всё сильнее, она просто сжигала графа изнутри. Ещё мгновение – и он начнёт рычать, подобно раненому зверю… Да только кому это надо?.. Жене?.. Да, кстати, где она?

Василий Григорьевич левой рукой дёрнул за шнурок звонка, располагавшийся в изголовье кровати. За дверью послышались шаркающие шаги лакея Прохора. Дверь открылась…

– Чего изволите, ваше сиятельство? Чай проголодались? – поинтересовался тот, входя в спальню.

– Где барыня? – поинтересовался Василий Григорьевич.

– Э-э-э… – неопределённо протянул Прохор. – Кажись, в покоях своих…

– Вели послать за ней!

– Також… Барыня… Э-э-э… – снова промямлил Прохор.

– Её что, в доме нет? – догадался граф.

Лакей кивнул.

– Точно так-с, ваше сиятельство, нету барыни… Нету…

– И где же она?! – теряя терпение, закричал граф.

– Також… Прогуляться она отправилась. День выдался нонче хороший… – Наконец признался Прохор.

– Верхом?!

Прохор кивнул.

Красная пелена застелила глаза графа. Он лежит в постели, раненый… А она… Она снова поскакала к этому вертопраху Анохину! Ну, всё! Терпению графа настал конец!

Увидев, как граф покраснел, Прохор испугался.

– Ваше сиятельство, да не волнуйтеся вы також… Эвон покраснели, чего доброго рана откроется…

Действительно, граф почувствовал сильное жжение в области груди, дышать становилось всё тяжелее.

– Позови… Глашу! – отрывисто приказал граф. Прохор тотчас исполнил приказание.

В спальню вошла Глаша и, взглянув на барина, поняла, что ему надобно принять эликсир, прописанный доктором.

Глаша открыла склянку с эликсиром барвинка и болиголова, взяла десертную ложечку и, отсчитав ровно десять капель, опустила снадобье в стакан с водой и тщательно размешала.

Василий Григорьевич внимательно наблюдал за действиями горничной. Он прекрасно помнил, что сказал доктор:

– Не более десяти капель на стакан воды… Эликсир чрезвычайно концентрированный… Передозировка опасна для жизни…

«А что будет, если подлить, скажем, в вино, капель двадцать или тридцать?.. – невольно подумал граф. И сам ответил на свой вопрос: – Смерть…»

Неожиданно Василий Григорьевич пришёл в хорошее расположение духа, безропотно выпил лекарство и даже похвалил Глашу за какую-то мелочь. Горничная удивилась: видать, барин на поправку пошёл!

– Ты, Глаша, ступай в библиотеку. Там в шкафу, что у окна, на средней полке стоит книга в красном переплёте…

Покуда Глаша ходила за книгой в библиотеку, графа одолевали бесовские мысли: «Отравить… Отравить… Жену отравить… Поручика отравить… Нет её жалко… Люблю изменницу! Люблю!!! Помру я без неё… А его, мерзавца, не жаль нисколько…»