Роза Версаля - Ольга Крючкова

«Куда это, интересно, они отправились? – удивилась купчиха. – Василий же отродясь никуда с дворецким не ездил! И зачем приезжал владелец “Клеопатры?”»

И почти сразу премудрую женщину, словно молния, пронзила догадка: «Ювелир приезжал из-за бриллианта! Наверно, в цене не сговорились, и Василий на всякий случай решил камешек в банк свезти. Вот для безопасности и прихватил с собой дворецкого… Что ж, надо будет потом у дворецкого всё как следует выпытать…»

Глава 11

Василий Глызин поместил «Розу Версаля» на хранение в банк Петровского и, кажется, обрёл, наконец, душевное равновесие: драгоценный камешек предварительной стоимостью в сто тысяч рублей покоился теперь в надёжной сейфовой ячейке и, следовательно, находился в полной безопасности. Банк Петровского, оборудованный по последнему слову германской техники, можно было взять разве что штурмом, да и то если только с применением артиллерии.

Его встречи с баронессой фон Штейн продолжались. Вот и сейчас купец ехал по просохшей под скудным ещё солнцем дороге, ведущей в Измайлово.

Предвкушение плотских наслаждений доставляло Василию Ивановичу несказанное удовольствие. Что и говорить: баронесса была на редкость хороша – и внешне, и в любви. Да и умна к тому же! У Василия Ивановича всё более крепла мысль развестись с женой (оставив её, разумеется, без содержания), забрать дочь и… жениться на Матильде.

Безусловно, Глызин-старший предполагал недовольство брата по сему поводу, но ему и прежде-то было абсолютно безразлично мнение родственника, а уж в свете последних событий – тем более. При мыслях же об Анастасии Василий Иванович и вовсе приходил в состояние крайнего раздражения: «Это ж надо было так обмануться в жизни! Пригрел змею на груди! А она столько лет мне голову морочила – с братом родным спала! А если?.. – кольнула вдруг Василия нехорошая мысль. – А если Полина – дочь Ильи?»

Купец почувствовал, как неистово забилось сердце и застучала кровь в висках. Снова разболелась голова. Василий Иванович снял кашемировый шарф и ослабил галстук.

«Господи! Ну, надо ж было до такого додуматься?! – купец отдышался и попытался успокоиться. – Всё равно Полину жене не оставлю! Она мне – родная дочь, а все эти мои домыслы совершенно беспочвенны…»

Наконец, после длительной тряски по разбитой после зимы дороге, показалась усадьба баронессы фон Штейн.

«Кошечка моя… как ты там без меня? – тотчас забыл Василий Иванович обо всех своих терзаниях.

Матильда – кошечка, душечка или просто Матильдушка, – вот уже второй день ожидала приезда Василия Глызина с пребольшим нетерпением, время от времени перечитывая статью про «бриллиант маркизы». Нельзя сказать, чтобы она сильно соскучилась по любовнику (хотя сие состояние изображала всегда с превеликим мастерством): на этот раз её нетерпение подстегивало, скорее, острое любопытство.

Матильда не могла похвастаться, что слишком уж хорошо разбирается в драгоценных камнях, однако, будучи дамой весьма просвещённой, кое-что понимала. Во всяком случае, своему возлюбленному (и, по совокупности, подельнику) Сержу фон Нагелю она сообщила, что бриллиант с огранкой в виде розы действительно очень редкий и, вероятнее всего, имеет испанское происхождение. «Потому как именно в Испании в далёком Средневековье и придумали сию технику огранки, – поведала Матильда барону. – После чего, спустя какое-то время, её взяли на вооружение сначала ювелиры Франции, а затем уже и всей Европы».

На самом деле баронессе было известно больше. Так, из книг по истории Франции она знала, что Людовик Великолепный действительно дарил маркизе Помпадур драгоценный камень с подобной огранкой. Но, увы, бриллиант маркизы не имел того розового оттенка, что был описан в статье.

Поэтому баронессу одолевали теперь сомнения: а не вымысел ли всё это господина Терехова, журналиста бульварного издания? А если «бриллиант маркизы» всё же существует, то где именно хранит его Глызин?

Матильда прикинула, что камень, если даже он небольшого размера, может стоить порядка тридцать тысяч рублей.

В будуар вошла горничная и доложила о приезде купца. Баронесса оживилась, подсела к зеркалу, быстро припудрила лицо и грудь.

– Проси… – приказала она.

Василий, стосковавшийся по женской ласке и любовным безумствам, влетел в будуар, словно юноша.

– Матильдушка, кошечка моя! – осыпал он руки обольстительницы пылкими поцелуями.

– Я тоже рада тебя видеть, – призналась баронесса, внимательно разглядывая любовника. – Ты похудел, Василий, осунулся как-то за эти дни… Что случилось?

Глызин замялся.

– Да забот много всяких навалилось, душа моя. Коммерция, поверь, дело весьма хлопотное.

– Не сомневаюсь…

– Зато я привёз тебе подарок, – достал купец из внутреннего кармана сюртука бархатную коробочку тёмно-синего цвета. – Вот, открой сама…

Баронесса улыбнулась, открыла коробочку и непритворно радостно воскликнула:

– Какая прелесть! – Затем приложила жемчужное ожерелье к груди: – Ну, как? – поинтересовалась она, одарив любовника многообещающей улыбкой.

– Позволь, я сам застегну сие ожерелье на твоей нежной шейке… – Глызин подошёл к баронессе и достаточно ловко справился с изящным замочком.

– Ожерелье из салона «Клеопатра», от самого Аксельрода? – с изрядной долей уверенности поинтересовалась Матильда.

Василий удивился:

– Как ты догадалась?

– Очень просто. «Клеопатра» – один из самых модных и дорогих ювелирных салонов Москвы, а ты всегда щедр и разборчив в подарках…

Глызину польстило мнение любовницы.

– Мне приятно это слышать, – сказал он и запечатлел благодарный поцелуй за ушком Матильды.

– Ах ты, мой шалунишка… – кокетливо подмигнула баронесса, и Глызин затрепетал от желания. – Подожди, не торопись, – остудила она тут же пыл любовника. – Скажи лучше сначала, что ты думаешь об этой статье? – Матильда протянула купцу газету.

– А… это про бриллиант маркизы Помпадур? Читал уже, – отмахнулся купец.

– И что скажешь? – продолжала допытываться баронесса.

– А что тебя конкретно интересует, душа моя? Сия статейка наделала в городе достаточно шума, и мне, признаться, не очень хочется говорить на эту тему.

– Прости, дорогой… Я не могла и предположить, что упоминание о бриллианте окажется для тебя столь неприятным… Просто мне стало интересно: это правда, что некая знатная француженка была твоей любовницей и так щедро тебя одарила?

Купец рассмеялся. Баронесса уловила в его смехе некоторое напряжение.

– Да нет, не было никакой маркизы, всё это выдумки журналистов… А бриллиант – всего лишь мой военный трофей, я привёз его после войны из Франции. Вот и вся история…

Баронесса закусила нижнюю губу: было очевидно, что Василий не настроен вдаваться в подробности.

– А бриллиант… твой военный трофей… он и вправду розового цвета?

– Да. Причём необычайной прозрачности. У него, как выяснилось, даже имя есть – «Роза Версаля»!

Женщина застыла, сохранив, однако, на лице лучезарную улыбку. Глызин заметил напряжённое состояние любовницы.

– Тебя так поразило название бриллианта, душа моя? А, по-моему, очень даже красивое…

Баронесса очнулась:

– О, да! Удивительно красивое! А ты уверен, что твой бриллиант называется именно так? Не ошибаешься?

– Да нет, ошибка исключена. Ювелир Аксельрод лично осмотрел бриллиант и подтвердил, что это – «Роза Версаля», принадлежавшая много лет назад какой-то фаворитке короля Людовика… Не помню, увы, её имени.

– Не герцогине ли Луизе де Лавальер? – потупив взгляд, поинтересовалась баронесса.

– Точно! Ей самой… Но что с тобой? Душа моя, тебя это расстроило?

– Нет… Просто очень захотелось хоть краешком глаза взглянуть на бриллиант!

Василий понял, куда клонит Матильда.

– Я бы с удовольствием показал тебе, душечка, сей камушек, но, увы, он уже в банке. Я решил, что так будет безопаснее…

– Ах, как жаль… – искренне опечалилась баронесса.

Остаток дня Василий и Матильда провели прекрасно. Они отобедали в будуаре, затем прогулялись по несколько запущенному парку (баронессе всё недосуг было нанять садовника), после прогулки подкрепились бургундским вином, а потом Матильда почти час музицировала. Весьма умело, надо сказать: её игра и приятное пение доставили Василию Ивановичу немалое удовольствие.

Глызин всё более любовался Матильдой, испытывая к ней уже не одно только плотское влечение: купец получал наслаждение от всего того, чего был лишён дома, в обществе Анастасии. Он всё отчётливей сознавал, что баронесса стала для него не только любовницей, но и отрадой, своеобразной отдушиной в этой непростой жизни… Василий признался себе, что уже не может обходиться без своей «кошечки».

Сегодня он тоже намеревался провести дивную ночь в объятиях любовницы в Измайлове. Когда любовники скинули одежды, дабы насладиться друг другом, Матильда заметила на груди Василия изящный серебряный медальон.