Оступившись, я упаду - Лагуна Софи

— Стреляй! — воскликнул папа. — Готова?

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Выстрел! Выстрел! Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Все ржавые банки попадали мертвыми.

* * *

На обратном пути к дому деда папа не произнес ни слова. Локоть он выставил в открытое окно, пока вел машину, и поглядывал вперед и по сторонам. Он был таким спокойным, словно выпустил что-то изнутри.

Когда мы приехали домой, дед сидел на диване и смотрел по телевизору собачьи бега.

— Вы купили хлеба? — спросил он.

Папа вышел во двор из задней двери, ничего не ответив.

Я пошла в свою комнату. В ушах у меня звенело, болела голова. Я села на кровать и стянула с себя туфли. Кровать раскачивалась из стороны в сторону. Я пошла в туалет, натыкаясь на стены, склонилась над унитазом, и меня стошнило. Я стояла там, опираясь на стену, а потом вернулась в свою комнату, легла на кровать и смотрела на уголок бумажки, который выглядывал из-за лопасти вентилятора. Я смотрела на нее до тех пор, пока комната не перестала раскачиваться.

Только тетя Рита не боялась, она была такая сильная, что обуздала даже электричество. Она точно знала, куда прикладывать электроды. Если ошибиться хоть на дюйм, можно убить человека, но тетя Рита никогда не ошибалась. Она поджаривала в человеке ярость, пока он не был готов начать жизнь заново.

21

Утром в понедельник я вышла из автобуса и увидела машину Хуперов у ворот. Миссис Хупер открывала дверь. Я стояла у ограды и наблюдала за ними. Майкл поднял руку и помахал мне. Я тоже ему помахала, а затем его мама, миссис Хупер, тоже помахала рукой, но я не знала, как ей ответить. Рука не слушалась. Я уставилась себе под ноги.

— Джастин! — позвал меня Майкл.

Я не могла поднять взгляд — его мама все еще была там.

— Джастин, иди сюда! — крикнул он.

Я медленно подошла к ним, не глядя на миссис Хупер.

— Джастин стесняется, — сказал Майкл своей маме.

Я почувствовала, как лицо заливает краска.

— Привет, Джастин! — сказал Майкл.

Я посмотрела на него, глубоко вздохнула и была очень рада, что наступил понедельник.

Вместе с миссис Хупер и Майклом мы дошли до класса. Он ставил костыли впереди себя, а затем подтягивал свое тело к ним, и никто не смотрел на нас, никто не кричал, не говорил «дурачок-дергачок». Теперь, когда мы были вместе, Майкл и Джастин, все насмешки прекратились.

* * *

Мы ели воздушную кукурузу, которую мама Майкла положила ему в контейнер для обеда. Она посыпала ее сахаром и солью, поэтому в ней чувствовались все вкусы сразу. Кусочки кукурузы падали на землю у наших ног. Вокруг губ налипла соль.

— А чем ты хочешь заняться? — спросила я у Майкла.

— Когда?

— Когда закончишь школу.

— Я хочу стать археологом.

— Как это?

— Нужно копаться в земле и искать разные ископаемые. Например, окаменелости. Нужно путешествовать по разным местам — в пустыню, в снега, в древние города. Находить то, о чем еще никому не известно. Открывать что-то новое.

— Например?

— Например, кости неизвестных животных. Ведь есть еще животные, которых нужно открыть. И насекомых. И птиц. Мы еще не знаем всех птиц, которые обитали на земле. Можно откопать старые дома и вещи, которыми пользовались люди в древности.

— Что за вещи? — спросила я, слизывая сахар с пальцев.

— Чашки, тарелки. Оружие. Щиты. Откапываешь их и пытаешься понять, что там произошло. Нужно самому проделывать всю работу. Никто ничего не объясняет. Рассматриваешь находки под увеличительным стеклом и записываешь все, что узнал.

Когда Майкл говорил, то периодически дергался и прерывался, но все равно казалось, что он уже там, куда стремился, где лежали древние кости; он откапывал их и рассматривал под увеличительным стеклом, пока не исследовал до мельчайших деталей, чтобы потом рассказать о своих наблюдениях.

* * *

Костыли стояли наготове возле парты, словно ружья, — на случай, если они нам понадобятся. Другие дети видели наше оружие и не трогали нас. Миссис Тернинг тоже нас не трогала, она старалась не подходить близко к Майклу. Мы готовили уроки, Майкл помогал мне правильно расставить буквы, помогал выбрать правильные слова и правильные кружочки для галочек. Я стояла рядом с ним на пении. У Сэбин приподнимались скулы, когда она пела: «Зал украшен остролистом, фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла», и мы с Майклом украшали залы, классы, парты и стены ветками остролиста.

22

В следующую пятницу деда не было дома: он отдыхал в отеле Йоламунди вместе с Сэнди. Это лучший друг деда, но они выбираются куда-нибудь, только когда дед его подвозит. Сэнди не может водить машину после войны.

«Не смог найти чертов рычаг переключения передач, — говорил дед. — Думал, что он под чертовым сиденьем. Я ему говорил: „Сэнди, черт тебя дери, это же просто машина“. Но он ее не трогал. Сразу вспоминал обо всем, всю эту гребаную заварушку: „Нет, мне уже хватит, приятель“».

Папа жил дома уже три недели.

— Дьявол, я уже готов сбежать отсюда, — сказал он. Он смешал ром с колой: налил их в равном количестве в стакан, закинул туда несколько кубиков льда и снова лег на диван, вытянув ноги на подушки. Мы с Кирком и Стивом сидели на полу, пили колу и смотрели «Хондо» с Джоном Уэйном в роли Хондо Лэйна.

— Все когда-нибудь умирают. Настал и его черед, — произнес папа в то же самое время, что и Хондо. Он поднял бокал по направлению к телевизору.

— У твоей матери есть дружок? — спросил папа у Кирка во время рекламной паузы.

Кирк и Стив переглянулись. Кирк говорил, что, когда дядя Дэнни научит его стрелять, он положит подушку на голову Дина и нажмет на спусковой крючок. Ему не терпелось увидеть разлетающиеся при этом перья.

— Есть или нет?

— Нет, — ответил Кирк, продолжая таращиться в телевизор.

Кирк говорил, что даже если полицейские поймут, что именно он убил Дина, это не имеет значения, потому что до шестнадцати лет его не могут упечь за решетку, он слишком маленький.

— Нет дружка? — уточнил папа.

— Нет. Мне кажется, что нет.

Кирк говорил, что если его признают виновным, то отправят в исправительную школу с минимальной охраной, где он выучится на водителя погрузчика.

— Вот так новость — нет дружка! — Папа отпил из стакана. — Вот и славно. Почему бы и нет? — Голос отца звучал так, будто под ним распростерся океан, и голос его всплыл из глубины, влажный и раскатистый, словно морской прибой.

В животе заурчало. Дед оставил на кухонном столе сосиски, горошек, ветчину и хлеб и сказал папе «поджарить чертовы сосиски». Папа встал. Он был выше, чем все остальные папы в нашей школе. Выше, чем директор Прентис. Выше, чем статуя солдата в Нуллабри. Он рыгнул, когда выпрямился в полный рост, и Кирк со Стивом засмеялись.

— Но у меня есть одно правило — я позволяю людям делать то, что они считают нужным, — проговорил он одновременно с Хондо и вышел из комнаты.

Кирк отхлебнул напиток папы, тщательно вытер рот и продолжил смотреть на Джона Уэйна. Стив сделал тоже.

Дед не разрешал нам самим готовить на плите. Ему не нравилось уезжать из дома, даже когда возвращался папа. Но ему позвонил Сэнди, который дважды спасал ему жизнь. Если бы не Сэнди, у нас бы не было деда. «Ваш старый дед сейчас лежал бы в грязи с пиявками где-то между Бирмой и Таиландом, так-то, детки. Но он меня вытащил. Старый ублюдок спас мне жизнь».

Мы слышали, как папа в кухне разговаривает по телефону.

— Чем занимаешься? Я имею в виду прямо сейчас… Ничего… Дети здесь… Позже… Ты знаешь, что я чувствую… Фигня, все совсем не так… Успокойся. Я же тебе говорил… Не-е, я просто подвез ее до дома… Ничего… Ладно тебе, крошка, успокойся… — Папа вернулся в комнату и лег на диван. — Чертовы женщины, — выругался он.