Тайна Белой Розы (ЛП) - Пинтофф Стефани

оправданы любые средства и методы, вплоть до отнятия жизней».

Александр Беркман.

ГЛАВА 10

Отель «Бреслин», пятый этаж.

11:00.

Район, где стоял отель «Бреслин», когда-то был центром театрального и развлекательного района Нью-Йорка, но теперь здесь было полно более обычных компаний: портних и модисток, дантистов и врачей. В результате великолепный отель из коричневого кирпича, построенный всего два года назад, конкурировал со своими более солидными соседями — Гранд-отель и Гилси-хаус — за постоянно сокращающийся поток клиентов.

— Вчера вечером у них было всего пятнадцать гостей, — рассказывал Малвани, пока мы пересекали роскошный вестибюль в красно-золотых тонах. — По крайней мере, людей, с которыми нужно побеседовать, не так уж и много.

Я поймал наше отражение в огромном зеркале от потолка до пола и инстинктивно поправил галстук и пригладил волосы.

Я ожидал, что наверху нас будет ждать комиссар, и хотя понимал, что это, скорее всего, ничего не изменит, мне хотелось выглядеть как можно приличнее.

Мы вошли в железный лифт, и служащий — молодой человек с бледной кожей и такими светлыми волосами, что казались почти белыми, — закрыл за нами двери.

— Куда едем, господа? — поинтересовался он. Его голос был мелодичным, с мягкими интонациями и растянутыми гласными, которые я привык ассоциировать со скандинавскими странами.

— Пятый этаж, пожалуйста, — попросил я.

Он повернул ручку, намеренно избегая нашего взгляда, и лифт начал подниматься.

— Здесь сегодня такая суматоха, — дружелюбно произнёс я. — Не случилось ли чего-нибудь странного во время ночной смены?

— Меня тогда не было, — сказал он. — Но вы можете спросить служащего ночной смены. Вы ведь сами не отпустили его домой. Вы заперли его в комнате наверху. — Его глаза метались между мной и Малвани.

Я знал, что он не совсем понимает, что происходит. Маловероятно, что лифтера из ночной смены «заперли» где-то в этом отеле; хотя ему действительно не разрешили уйти домой, пока его не допросят.

И сейчас «Бреслин» наводнило столько полицейских, что было неудивительно, что этот парень сбит с толку и встревожен.

Мы поднялись на пятый этаж; двери лифта со скрежетом раздвинулись, и перед нами открылся коридор, заполненный полицейскими.

Ближайшая к лифту комната была переоборудована в зону ожидания; служащие отеля и вчерашние гости — одни плакали, другие стояли молча — выстроились в очередь, чтобы ответить на вопросы множества полицейских, приехавших на убийство.

Малвани тихонько присвистнул.

— Похоже, генерал Бингем вызвал на это дело полгорода.

По всем правилам это дело должен был вести Малвани, ведь отель «Бреслин» находился в пределах юрисдикции его участка. Но поскольку при необычных обстоятельствах был убит ещё один высокопоставленный судья, звонок поступил прямо в офис комиссара.

Сам по себе этот факт меня озадачил: кто бы взял на себя смелость известить комиссара до того, как на место происшествия прибыл начальник участка?

Офицеры в коридоре расступились перед Малвани, признавая его главенство. Долговязый младший офицер нерешительно сделал шаг вперед.

— Прошу прощения, капитан, — сказал он смущённо. — Вы только что разминулись с комиссаром, но он оставил для вас сообщение. Когда вы закончите здесь, он хотел бы, чтобы вы лично явились в его офис в центре города.

Малвани молча уставился на младшего офицера, затем раздраженно покачал головой.

— Генерал требует отчета, а я еще даже не видел места преступления. Ему бы терпения побольше.

Младший офицер сочувственно улыбнулся.

— Вы же знаете комиссара.

— Давайте посмотрим, с чем мы имеем дело.

Дверь в номер 503 была прикрыта, но Малвани широко распахнул ее и вошел в комнату. Я последовал за ним, собираясь с духом перед тем, как увидеть сцену, похожую на ту, что произошла в доме судьи Джексона в Грамерси.

Почти сразу же тошнотворно-сладкий запах крови, повисший в воздухе, заполнил мои ноздри. Два офицера у двери, которым было поручено охранять место преступления, курили сигары — без сомнения, чтобы заглушить зловоние смерти, пропитавшее комнату. Но замаскировать это было невозможно; я по-прежнему ощущал его характерный запах, и мой желудок предательски сжался.

«Нет, меня не стошнит».

Я не мог позволить себе проявить слабость на глазах такого количества полицейских. Но в итоге волну тошноты, которая угрожала захлестнуть меня, остановила не моя собственная сила воли, а сам Малвани.

Он резко остановился и выругался:

— Какого чёрта?!

Я немедленно переместился влево от его крупной фигуры, которая загораживала мне обзор всего, кроме курящих сигары офицеров, охранявших вход.

Как только я увидел судью, у меня перехватило дыхание. Он лежал прямо передо мной — его приземистая фигура вытянулась на кровати в центре комнаты; роскошные белые простыни были пропитаны алой кровью. Он был абсолютно голый, а на выпирающем животе сверху лежали связанные руки.

Это место преступления было совсем не похоже на первое. Вот только на тумбочке из красного дерева рядом с кроватью я увидел Библию в чёрном кожаном переплёте и белую розу.

Я подошел ближе. А ведь всего несколько часов назад я разговаривал с судьей Портером! Мой разум был полон вопросов, на которые у меня не было ответов.

Неужели он столкнулся с подозреваемым и пострадал? Или сам был мишенью? И к тому моменту, как мы закончили осмотр места преступления, у меня появилось множество вопросов к Алистеру.

Алистеру Синклеру нужно было многое объяснить, и я не собирался тратить время на получение ответов, которые мог дать только он.

Смерть изменила судью почти до неузнаваемости. Он был застрелен с близкого расстояния, и левая часть его головы оказалась расколота, открыв зияющую рану, окруженную предательскими следами пороха.

Я сосредоточился на дыхании через рот, потому что запах пропитанного кровью постельного белья был невыносим.

На стуле рядом со столом лежала аккуратно сложенная одежда судьи.

— Чёрный выходной смокинг, — заметил я. — Похоже, после встречи с Алистером он куда-то выходил.

— Вопрос в том, был ли он уже раздет, когда убийца застал его врасплох? Или его заставили раздеться? — Малвани указал на связанные руки судьи. — Видимо, убийца связал судью его собственным галстуком — или шейным платком? Не знаю, как они правильно называются.

— Ты прав. — Я осмотрел толстые запястья судьи. — Нет ни ссадин, ни синяков — никаких признаков того, что он боролся с путами. Это наводит меня на подозрение, что убийца связал мистеру Портеру руки уже после того, как застрелил. Но это не имеет смысла, если только он не пытается передать нам таким образом какое-то сообщение.

— Осторожней, не стоит придавать этому слишком большого значения, — предупредил Малвани.

— Дайте угадаю: вы хотите знать, когда его убили.

Дверь, ведущая в ванную комнату гостиничного номера, открылась, и в номер неторопливо, вытирая руки толстым, махровым белым полотенцем, вошёл Дженнингс — коронер, с которым я частенько работал в прошлом. Он поставил свою черную кожаную сумку в ногах кровати и повернулся, чтобы поприветствовать меня и Малвани.

— Конечно. Как поживаешь, Дженнингс? — Малвани похлопал невысокого, полного доктора по спине.

— Всё так же, но потихоньку старею. Спина с каждым днём ноет всё сильнее. — Дженнингс потер поясницу. Он обладал проворными руками и острым умом, но само тело было грузным и неповоротливым, что определённо доставляло коронеру неприятности.

— Рад, что ты вернулся в город, Зиль, — повернулся он ко мне.

Я кивнул.

— Нам сказали, что жертва была убита прошлой ночью.

Дженнингс хмыкнул.

— Мышцы уже затвердели, наступило трупное окоченение. Значит, он мертв уже больше трех часов, но меньше двенадцати. Убийство произошло примерно между полуночью и восемью часами утра. Однако я склоняюсь к тому, что случилось всё ближе к полуночи. Его тело значительно остыло. Он был крупным мужчиной, и давайте будем откровенны: тучному трупу обычно требуется больше времени, чтобы остыть. Но в данном случае, учитывая, что его тело находилось без одежды или покрывала, процесс пошел быстрее, чем я обычно ожидал. — Он кашлянул. — С вашего позволения, я хотел бы забрать тело прямо сейчас.